Мужчина уставился на завернутую в салфетку тартинку.
— Вы не только шпионка, но еще и воровка?
— Я не шпионка. — Она состроила гримасу.
Неужели она только что призналась в воровстве?
Он нахмурился:
— Воровать еду нет смысла. Она бесплатная. Если вы хотите есть, поешьте.
Это был сувенир, ясно? Я не хочу есть. Неужели я похожа на голодающую?
Он медленно обвел ее пристальным взглядом, от которого у нее еще сильнее забилось сердце.
Она откашлялась.
— Сомневаюсь, что вы станете арестовывать человека из-за крабовой тартинки. Так что я, пожалуй, пойду.
Он поймал ее взгляд.
— Я с вами не закончил.
Может, он затащит ее в угол и изнасилует? Вряд ли. Такое бывает лишь в книжках.
— Это вы о чем?
— Вы ответите на мои вопросы. — Он подозвал официанта и бросил ее скомканную салфетку на поднос. — Теперь скажите правду. На кого вы работаете?
— На НШШ.
— Это правительственное агентство?
— Это Независимая школа Шнитцельберга.
Он обескуражено наклонил голову.
— Вы не дизайнер?
— Нет, к сожалению. А теперь простите…
Она повернулась, чтобы идти.
— Non. — Он схватил ее за руку. — Я видел, как вы зарисовывали белое платье. Оно стоит двадцать тысяч долларов. Раз вы так им заинтересовались, то должны его купить.
— Я не надену его под страхом смерти, — фыркнула она.
— Что? — Его брови взлетели вверх. — Чем вас не устраивает модель?
— Вы что, шутите? — Она вырвалась из его руки. — О чем только Эшарп думал? Вырез впереди ниже пупка. А разрез на юбке доходит до Северной Дакоты. Ни одна женщина в здравом уме не покажется в этом на людях.
Он скрипнул зубами.
— Модели почтут за честь надеть его.
— Не стану спорить. Эти бедняжки так истощены, что у них мозги отсохли. Возьмем мою подругу Сашу. Она убивает себя ради того, чтобы втискиваться в эти наряды. Женщины моей комплекции не могут так одеваться.
Он снова окинул ее взглядом.
— Вы, думаю, могли бы. И выглядели бы… супер.
— Моя грудь вывалилась бы наружу.
— Это правда. — Уголки его губ слегка поползли вверх.
Она ахнула.
— Я не выставляю грудь напоказ.
Его глаза блеснули.
— А в интимной обстановке?
Черт бы его подрал. Хизер не сразу вспомнила суть их разговора.
— Вы собирались меня арестовать или будете молоть всякую чушь?
Он улыбнулся:
— А то и другое возможно?
Что за непонятный человек?
— Я не сделала ничего дурного. Если не считать крабовую тартинку. Но я бы не взяла ее, если бы имела возможность купить здесь что-нибудь на память.
Его улыбка исчезла.
— Вам нужны деньги? И вы собирались продать модели, которые зарисовали, другому модному дому?
— Нет. Я скопировала их для себя.
— Вы лжете. Вы же сказали, что под страхом смерти не надели бы эти платья.
— Послушайте, я бы никогда не надела ни одно из этих платьев в том виде, какими их создал Эшарп. Он совершенно отрешен от действительности. Знает ли он реальных людей?
— Не таких, как вы, — пробормотал он и протянул руку. — Покажите, что вы там нарисовали.
— Хорошо, если это поможет разрешить ситуацию. — Она показала ему свою записную книжку. — Первое платье — белое, но я его поправила.
— Поправила? Я едва узнаю его.
— Знаю. Теперь оно выглядит куда лучше. И я могла бы его надеть без боязни, что меня арестуют за публичное обнажение.
— Не такое уж оно откровенное, — скрипнул он зубами.
— Если меня увидит в нем какой-нибудь маленький мальчик, меня включат в список сексуальных извращенцев, вывешенный в Интернете. Но наш разговор не имеет под собой почвы, поскольку это платье я не могу себе позволить. Я даже не могу позволить себе здесь купить пару носков, если не хочу остаться без автомобиля.
— Эти товары предназначены для избранных.
— О, прошу прощения. Сейчас велю подогнать мой «роллс-ройс», чтобы меня отвезли в аэропорт и оттуда мой личный самолет доставил меня на мою виллу в Тоскане.
Он перевернул страницу, и его губы дрогнули.
— А это красное платье?
— Да, только гораздо лучше после моих изменений. Там есть еще четыре фасона. Мне в голову пришло сразу столько идей, что я решила их срочно зарисовать, пока не забылись. Если вы понимаете, о чем я.
— Понимаю.
Он посмотрел на нее как-то странно.
Взгляд его действительно был странным. Он не был похож на человека, способного понять загадочный творческий процесс, а скорее походил на атлета с фигурой пловца.
Но могли он действительно арестовать ее? Его странные обвинения в сочетании с красивой внешностью смутили Хизер.
— Я, правда, прошу прощения. Я ничего не собиралась похищать. У меня еще есть проблемы?
Он посмотрел на нее с подобием улыбки на губах.
— А вы хотели бы, чтобы были?
Она едва не сказала «да».
Он закончил рассматривать ее рисунки.
— На самом деле достаточно хорошо. Вижу, они подойдут женщине с более… роскошным телом.
Ему и вправду понравились ее рисунки? Сердце Хизер раздулось от радости и гордости. Еще ей понравилось, что он назвал ее тело роскошным.
— Благодарю вас. И спасибо, что не назвали таких женщин, как я, жирными.
Он замер.
— А зачем так говорить, если это неправда?
Вот это да. Этот мужчина представлял собой серьезную опасность. Он был не только хорош собой, но и отлично знал, что нужно говорить женщинам.
— Я, пожалуй, пойду.
Она собралась уходить.
— Вы забыли свои рисунки.
