шесть часов вечера, когда Йен вдруг качнулся и схватился за край рабочего стола.
— Что с тобой? — справился подошедший к нему Фил.
— Я чувствую себя… как-то странно.
Хизер бросила шить и устремила взгляд на Йена.
Он со стоном перегнулся пополам.
Она кинулась к нему:
— Вам плохо?
— Да. — Он качнулся вперед и рухнул на колени. На его лбу проступили капли пота, и дыхание стало учащенным и прерывистым. — Я чувствую очень… — Он со стоном закрыл лицо руками.
Хизер опустилась рядом с ним на колени.
— Мы чем-то можем помочь?
Он вскрикнул и упал на пол.
Хизер посмотрела на Фила:
— Нам нужно что-то делать.
Нахмурившись, он покачал головой:
— Мы не можем никуда его отвезти. Он поджарится на солнце. И доктору тоже ничего не объяснишь.
Йен издал протяжный стон.
— Но он страдает, — прошептала Хизер.
— Мамочка, что такое с Йеном?
Бетани рванулась было к ним, но Фиделия оттащила ее назад.
— Не волнуйся, солнышко, — ответила Хизер. — Он немножко… приболел. Съел что-то не то.
Йен снова вскрикнул и вдруг, вытянувшись в струну, обхватил ладонями лицо, так что побелели костяшки пальцев.
— Что нам надо сделать? — склонилась над ним Хизер. — Где больно?
— Повсюду, — пробормотал он. — Лицо. Его будто рвут на части.
Хизер дотронулась до его плеча.
— Вам больше нельзя пить это средство.
— Но я должен.
— Ничего не должны. Фил может охранять нас днем. Я не позволю вам так мучиться из-за нас.
— Дело не только в вас, — застонал Йен, — но и во мне тоже.
— Что вы хотите этим сказать?
Фил присел рядом с Йеном на корточки.
— Каждый день приема препарата старит его на год.
Хизер не могла представить, что кому-то нужно намеренно стариться.
— Мне четыреста восемьдесят лет, — пробормотал Йен. — Я взрослый мужчина в теле пятнадцатилетнего подростка. Жить так дальше мне невыносимо.
— Но прием препарата доставляет вам страдания, — возразила Хизер.
— Не важно. — Йен снова вскрикнул и свернулся калачиком. — Я… мне нужно выглядеть старше. Я хочу встретить настоящую любовь… как Жан-Люк.
Хизер начала говорить, что ее чувства к Жан-Люку нельзя назвать любовью, но заметила, что тело Йена застыло, а руки безвольно упали, открыв лицо.
— Он… он не дышит.
Фил прижал пальцы к шее Йена.
— У него остановилось сердце.
— О Боже. — Хизер села. — Не может быть. — Она вскочила на ноги. — Он не может… — Умереть. Разве вампиры уже не мертвые? — Что… что с ним будет?
— Не знаю. — Фил провел рукой по своим густым каштановым волосам. — Наум приходит две возможности. Закончилось действие препарата, и Йен просто впал в дневной смертный сон. Что неплохо, потому что он перестал чувствовать боль.
— А вторая возможность?
Фил нахмурился:
— Нет! — На глаза ей навернулись слезы. — Он не может умереть. Ведь он только хотел выглядеть старше и получить шанс встретить настоящую любовь.
Эти вампиры, черт бы их подрал, были слишком похожи на людей.
— Я не думаю, что он умер. Во всяком случае, совсем. — Фил исследовал неподвижное тело. — Насколько мне известно, по-настоящему мертвый вампир обращается в прах.
— А когда мы это точно узнаем? — Хизер вытерла глаза.
— Когда сядет солнце. Если с ним все в порядке, его сердце снова начнет биться. — Фил указав на его лицо. — Вам не кажется, что он немного изменился?
— Нет. — Хизер пригляделась к Йену получше. — На самом деле — да. Похоже, у него подбородок стал тяжелее. И щетина появилась.
Фил кивнул.
— Нарастающие боли. Вот что он чувствовал. Год стоит боли. Думаю, он должен стать и немного выше.
Хизер хмуро смотрела на мертвое тело.
— А изобретатель этого средства не догадывался о побочных эффектах?
Фил покачал головой:
— Роман не мучился от боли. Но ему уже было под тридцать. Тело зрелого мужчины, очевидно, не подвергалось такому шоку.
— Роман сам принимал препарат?
— Да. Когда родился его сын, он принимал его целую неделю, чтобы помогать жене с младенцем. Но когда у него поседели волосы, они поняли, что происходит.
Хизер поднялась на ноги.
— Думаю, что Йену не стоит больше принимать препарат. Наверняка найдутся женщины-вампиры, которые поймут его проблему и примут его таким, какой он есть.
Фил тоже встал.
— Не знаю, но думаю, что решать ему.
Хизер была с ним не согласна и решила, что поговорит на эту тему с Жан-Люком. Сразу, как только вернет купленную им одежду. Вот незадача, ведь она собралась с ним вообще не встречаться.
— Мы не можем оставить его здесь, на холодном каменном полу.
Голубые глаза Фила весело сверкнули.
— Поверьте, он ничего не ощущает.
— Но выглядит каким-то неустроенным.
Хизер нашла на полках два рулона теплой фланели, подложила один Йену под голову вместо подушки и, размотав второй, укрыла как одеялом.
Потом они сделали перерыв для ужина. Хизер позвонила в страховую компанию, чтобы провели инспекцию ее дома, и сделала звонок руководительнице драматического кружка гваделупской средней школы. Лиз Шуман с радостью согласилась одолжить ей подиум и принять участие в показе одного из платьев. Лиз обещала попросить своего нового друга доставить подиум к концу недели, а Хизер взамен обещал дать ему несколько билетов на шоу.
После ужина они вернулись в студию, где на полу лежал Йен. Закончив шить первое платье, Хизер взглянула на часы. Семь тридцать. Скоро сядет солнце. Безмолвно помолилась за Йена, чтобы проснулся здоровым, и в тревоге покачала головой. Это все же случилось. Она больше не могла воспринимать вампиров как монстров.
Их мир ее притягивал.
Жан-Люк проснулся, как обычно, от электризующего толчка, который сотрясал его тело и запускал работу сердца. Он быстро принял душ и позавтракал. Надел серые слаксы и бордовую рубашку-поло — привычную одежду для будничной ночи. Нужно было срочно убедиться, что в течение дня ничего дурного не
