вцепилась ему в горло. Да так, что ни зубами, ни когтями достать коварного врага он не мог.
Темно–алая, почти черная кровь первой крысы и светло–красная, лаково блестящая кровь «Горыныча» смешались на оранжевой траве.
– Загрызет же пасюк маму, товарищ лейтенант! – отчаянным шепотом крикнул Валерка Стихарь. – Или папу! Детки сиротами останутся!
– Миша, – повернулся к залегшему слева от него Малышеву Велга, – попадешь отсюда в голову этой твари?
– Какой именно? Крысе?
– Ей.
– Трудно. Позицию если поменять…
– Так меняй!
Малышев подался назад и бесшумной тенью метнулся вправо.
Выстрел!
Второй!
Третий!
Брызги крови полетели от головы крысы, и она, засучив лапами, разжала зубы и мешком рухнула на землю.
И тут же, вслед за ней, упал на бок «Горыныч». Упал и затих, распластав крылья.
– Финита ля комедия, – продемонстрировал знание итальянского Валерка Стихарь. – Неужто детки все–таки сиротами остались?
– Пошли, посмотрим? – поднимаясь во весь рост, спросил Велгу Дитц.
– Только аккуратно, – ответил тот. – Кто знает, какая у них живучесть…
Автоматные пули калибра 7,62 мм и зубы «Горыныча» успешно выполнили свою задачу. Одна крыса валялась с простреленной головой, а вторая – с перегрызенным горлом. Обе были мертвы.
Впрочем, «Горынычу» тоже досталось по полной. Из порванного горла медленно вытекала кровь, глаза были затянуты полупрозрачной пленкой, лапы слабо и конвульсивно подергивались.
– Ну и зверюга, – восхищенно присвистнул Майер. – Сказочная!
– Он еще живой, – сообщила Аня. – Но если не помочь, скоро умрет. Я помогу, ладно?
– Э, – засомневался Велга, косясь на когтистые (каждый коготь размером с хороший кинжал) лапы. – Опасно. А ну как совсем оживет? Это же зверь. Махнет лапой – и готово.
– Не махнет, – уверенно сказала Аня. – Сейчас он слишком слаб и все больше слабеет с каждой минутой. И потом я все равно его сначала усыплю. А когда проснется, мы уже будем далеко. И вообще, вы меня подстрахуете. Вон, Миша и подстрахует.
– Это каким же образом он тебя подстрахует? – спросил Дитц. – За лапы будет держать?
– Зачем за лапы? – пожал могучими плечами Малышев. – Просто буду держать его голову на прицеле. Дернется – пристрелю. И все дела.
– Умрет ведь он, если не помочь, – Аня явно не собиралась отступать от задуманного. – Жалко. Там же его детки, в гнезде…
– Кстати, насчет деток, – влез Стихарь. – Разрешите заглянуть в гнездо, товарищ лейтенант? Я осторожненько.
– Черт с вами, – согласился Велга. – Как дети, ей богу… Максимум осторожности, понятно?
– А я Валеру подстрахую, ладно? – вызвался Карл Хейниц. – Интересно же, господин обер– лейтенант!
– Давай, – кивнул Дитц. – Если там безопасно, то все, пожалуй, посмотрим на этот… зоопарк.
Тем временем Аня уже присела возле головы «Горыныча» и водила над ней руками. Рядом невозмутимо стоял Малышев, направив ствол автомата точно в длинное ухо животины.
Таким образом, все оказались при деле. Стихарь с Хейницем ловко карабкались по веткам в гнездо. Вешняк следил за лесом. Шнайдер за небом. Велга и Дитц за всеми сразу.
– Все, спит! – звонко и радостно сообщила Аня. – Сейчас кровь остановим и рану затянем. Будет жить!
Дитц и Велга одобрительно кивнули.
– Птенчики! – тут же подал сверху голос Валерка. – Три штуки! Хорошенькие! Зубастенькие! Хвостатенькие и с крылышками! Рыбку кушают! Ути–пути…
– Смотри, не свались, – предостерег Велга. – А то достанешься им на обед вместо рыбки…
– Да они маленькие еще, – успокоил командиров Хейниц. – Не больше … э–э… жеребенка. И до края гнезда не долезут – высоко. Так что, можно всем посмотреть.
Пока Аня заговаривала кровь и перевязывала, уже начавшую затягиваться, рану на горле «Горыныча», пока все любовались жутковато–симпатичного вида птенцами, в окружающей природе наметились изменения. Подул ветерок, легко зашумел, зашелестел полог леса, немного, но заметно похолодало. Цвет неба стал более темным, густым, и Велге даже на какой–то миг показалось, что там возникло некое пока непонятное и практически неуловимое глазу движение…
Идти надо, тревожно подумал Александр, обводя глазами поляну, подзадержались мы тут что–то. Гуманизм гуманизмом, а задание заданием. Кто знает, сколько нам отпущено времени?
– Можно идти! – как бы отвечая на мысли лейтенанта, отрапортовала Аня. – Сутки отлежится и будет снова здоров. И знаете что? Я думаю, что он гораздо разумнее, чем обычный зверь. Я чувствовала обрывки его…как бы… чувств.
– И что же он чувствует? – спросил Стихарь.
– Боль. И благодарность. К нам.
– Иш ты… – покачал головой Вешняк. – Выходит, доброе дело мы сделали?
– Главное дело мы точно еще не сделали, – прервал, начинающийся было разговор, Велга. – Отряд, все готовы? Тогда в прежнем направлении и прежним порядком. Двинулись, господа–товарищи бойцы, двинулись…
Глава двадцать седьмая
Следующие два дня ничего особенного не происходило. То есть, это они думали, что где–то приблизительно два дня. Если судить по количеству приемов пищи и двум ночевкам.
Они шли.
Дважды замечали за деревьями каких–то животных, но те так быстро исчезали, что не было никакой возможности рассмотреть их получше.
Потом набрели на ручей, который бежал в нужную им сторону, и пошли вдоль него (все–таки запас свежей воды всегда под рукой).
А на третий день, после второй ночевки, ближе к обеду они заметили, что деревья стали ниже. И стволы явно уменьшились в диаметре.
– Лес впереди мельчает, – сообщил Малышев, дождавшись, когда подойдут остальные. – Не знаю, что это значит, но он мельчает прямо на глазах. Да вы сами увидите.
– Что бы это ни значило, нам именно в ту сторону, – сказал Велга.
Лес, действительно, мельчал. Стволы деревьев чуть ли не с каждым шагом становились тоньше и ниже, и буквально через несколько километров, лесной полог снизился настолько, что до него можно было достать рукой. При этом сама структура леса оставалась явно прежней!
– Карликовый лес, – прокомментировала Анна. – Помните Гулливера в стране лилипутов? По–моему, похоже.
Вскоре им пришлось пригибаться, чтобы не задевать головой сцепившиеся и сросшиеся между собой кроны, а еще через сотню–другую метров прорубать себе дорогу ножами. Впрочем, этот, самый неудобный участок пути через превратившийся в густой и цепкий кустарник лес, они преодолели довольно быстро. Потому что ручей, вдоль которого они шли, остался прежней ширины, и очень скоро полог леса над ним разомкнулся, и отряд просто зашагал гуськом по дну ручья.
