крова, безработные потеряли всякую надежду получить работу. Без всякого стыда распространяется гомосексуализм. Коррупция проникает в самые высокие сферы. Господа мои, на наших глазах происходит моральный и экономический распад нашей дорогой Италии. И наш долг — всех еще здоровых сил в стране — активно этому противодействовать и спасти положение.
Раздались аплодисменты.
— Ну что скажете? — спросил Сантамария.
— Право, еще не знаю, — ответил несколько удивленный Каттани. — Я ведь слышал только конец речи. А как, вы сказали, его фамилия?
— Лаудео. Профессор Лаудео. Идемте, я вас с ним познакомлю.
Когда они к нему подошли, профессор Лаудео прощался с группой восторженно уставившихся на него слушателей.
— Прощайте, дорогие друзья, до встречи в воскресенье в Риме. Смотрите, обязательно приезжайте!
Вблизи бросались в глаза его тщательно ухоженные руки с длинными пальцами, которыми он непрерывно поглаживал свой элегантный шелковый галстук. Ему явно нравилось внимание этих окруживших его людей, пожимавших ему руку и одобрительно хлопавших по плечу, но вместе с тем оно, видимо, уже начало вызывать у него некоторое раздражение. Он отступил немного назад, выбирая удобный момент, чтобы окончательно распрощаться.
— Профессор, — сладким голосом обратился к нему Сантамария, — я обещал вам привезти в Палермо нашего комиссара.
— Ах, браво, дорогой Сантамария. А теперь, если разрешите, оставьте нас на минутку одних. Идемте, комиссар. Вы, наверно, этого не знаете, но я вами восхищаюсь.
— Благодарю, — ответил Каттани, — но не совсем понимаю причины вашего восхищения.
Профессор Лаудео увлек его в коридор, устланный ковровой дорожкой и освещенный маленькими бра в виде свечей.
— Скромность, — возразил профессор, — не лучшая помощница для талантливого молодого человека. Дорогой Каттани, вы себя недооцениваете. Я не выпускаю вас из поля зрения с тех пор, как вы окончили Высшую школу полиции.
— Неужели? И зачем же?
— У меня повсюду есть друзья, — ответил профессор, доставая серебряный мундштук и вставляя в него сигарету. — И они сигнализируют мне о способных людях в различных сферах жизни.
— А для чего же вам эти сведения?
Лаудео взял комиссара под руку и подтолкнул к мягкому диванчику.
— Я стараюсь вовлечь всех этих одаренных людей в свою Ассоциацию.
Каттани, казалось, это заинтересовало.
— Каковы же цели вашей Ассоциации?
— Благо Италии, — торжественно произнес профессор. — Меня беспокоит будущее нашей родины. И я считаю, что необходимо отбирать наиболее заслуживающих того работников и помогать им достичь самых высоких постов.
— Вы мне льстите, — ответил Каттани, — ведь я могу и разочаровать вас.
Физиономия профессора приняла обиженное выражение.
— Перестаньте, хватит себя недооценивать. Вы обладаете всеми достоинствами, дорогой Каттани. И я считаю долгом своей Ассоциации оказывать вам поддержку. — Сигарета догорела, он вытряхнул окурок и наставил пустой мундштук на комиссара. — Мне хотелось бы видеть вас во главе полицейского управления в каком-нибудь важном центре. Ну не знаю — в Генуе, во Флоренции. Или же на какой-то ответственной должности в Риме.
Каттани, поерзав на диване, ограничился лишь кратким:
— Интересно.
— Моя Ассоциация готова помочь вам, — заверил его профессор. — Вы — человек, на которого можно сделать ставку, как на лошадь-фаворита. — Он не отрывал от его лица пронизывающего взгляда своих светлых глаз. — Мы хотим спасти Италию от гибели. Мы все люди, далекие от мелочной политики, хотя среди членов нашей организации немало лиц, занимающих государственные посты. Мы боремся против коррупции, моральной апатии, попустительства, против мафии. Мы хотим, чтобы Италия обрела свой достойный облик. Для этого нам необходимы такие люди, как вы. Обдумайте хорошенько, и если это вас заинтересует, дайте мне знать.
Во второй половине дня комиссар возвратился в Трапани. Всю дорогу он размышлял по поводу услышанного от Лаудео, перебирая в памяти каждое слово. И как только смог, позвонил в Рим Каннито, чтобы сообщить ему об этом случае и спросить совета.
Каннито с первых же его слов выказал горячий интерес. Больше всего его интересовало, требовал ли профессор, обещая блестящую карьеру, чего-то взамен.
— Абсолютно ничего, — заверил Каттани, — хотел только, чтобы я вступил в его Ассоциацию. Мы как одна семья, сказал он, и помогаем друг другу.
— Он называл какие-нибудь фамилии?
— Да, многие. Генералов, журналистов, промышленников, политических деятелей. Всех этих людей он называл по именам, словно желая подчеркнуть свою с ними близость.
— А какое впечатление он произвел на тебя в целом?
Каттани усмехнулся.
— Человека весьма посредственного, но очень хитрого. И держится он так, словно в самом деле обладает значительной властью.
— Гм... Может, и так. Испытай его. Постарайся понять, действительно он что-то собой представляет или же это пустой хвастун.
Дав санкцию на проведение расследования, прокурор решил выйти из игры. Еще не придя в себя от начальственной наглости Каннито, пытавшегося им командовать, и глубоко раздосадованный полемикой, вызванной закрытием стройплощадок, старик подал заявление о досрочном выходе на пенсию.
Вопрос перешел в руки его помощника Бордонаро — молодого человека в небольших круглых очках и с умным лицом, обрамленным короткой, тщательно ухоженной бородкой.
— У меня для вас важные новости, — объявил ему Каттани. Он извлек из «дипломата» папку и начал ее листать. — Вот, поглядите. Нам удалось установить, кто в действительности является владельцами счетов, открытых на вымышленные имена Жасмина и Мака, — он показал документ, испещренный печатями. — Это Данные графической экспертизы, свидетельствующие о том, что подписи Жасмина на чеках ставил собственной рукой Равануза. А теперь гляньте сюда, Владельцем счета Мака является Терразини. Мы частично проследили, по каким каналам проходят деньги, когда их снимают с этих двух счетов и они покидают банк. Часть сумм адресуется на север — в Рим, в Милан. Их получателями являются липовые компании, аббревиатуры которых неизвестно что означают. Может, это банкиры-хищники, международные махинаторы, а возможно, и политические организации. Но самые большие куши остаются здесь. Они копятся на текущем счету Терразини.
— Черт побери! — воскликнул помощник прокурора. — Он известен как адвокат, защищающий людей мафии, но я думал, что дальше того дело не идет. Вот уж не мог представить себе, что он сам так глубоко завяз.
— Да уж, — отозвался Каттани, — сдается мне, что на этот раз адвокат понадобится ему самому.
— Вы проделали огромную работу, — проговорил помощник прокурора, не скрывая своего горячего одобрения. — Перевернули вверх дном весь город. Но одного я до сих пор не могу понять: почему такой осторожный человек, как прокурор, решился предоставить вам свободу действий.
— Да, действительно. — Каттани, по-прежнему веря, что это произошло в результате давления со стороны его друга Каннито, изобразил удивление. — Сам не понимаю. Сперва он был против.
Паола привыкла сидеть дома одна, ожидая отца. Он всегда старался поспеть вовремя, чтобы
