Так Ваня обзавёлся короткой юбкой.
— Ну что, красавица, так лучше?
Давешняя баба, несущая вёдра с водой, сделала вид, что висельника не существует. Висельник обиделся.
«Да и пошла ты! Больно-то как, ёлы-палы!»
В нос Ване попал лучик и мужчина громко чихнул. Тело дернулось, и Иван непроизвольно ругнулся.
— Извините, ради Бога. Вырвалось.
Мимо сновали туда-сюда люди, одетые в однообразные серые одежды. Женщины все, как одна были в платочках «по-колхозному» и в мешкообразных сарафанах, а мужчины — в штанах и рубахах. Из соседней пещеры раздались команды и на улицу стройной колонной вышли, по-видимому, рабы. Почти голые и скованные одной длиннющей цепью. Примерно три сотни человек построились в квадрат и остановились. Из остальных пещер валом повалили местные жители.
«Чего это они в такую рань?»
На стене, на маленькой площадке над внешними воротами возникла кругленькая фигура в рясе.
«Ага. Понятно»
— Братья и сестры…
Поп произнёс краткую зажигательную речь о вреде пьянства и дал команду на молитву.
«Ни хрена ж себе!»
Тысяча человек, включая рабов, хором и без запинки оттарабанили текст. Это было весьма впечатляюще. Хор гремел на всю округу, заставляя метаться по горам эхо.
К завтраку отец Илия с удивлением заметил, что обычной очереди у кухни не наблюдается. Батюшка вышел из кельи и осмотрел общежитие. Народу не было никого.
— Батюшка! Батюшка!
В пещеру влетел Васька. Глаза у него были виноватые.
— Он там. Это…
У центрального входа царило столпотворение. Каждые две-три минуты толпа взрывалась хохотом и криками.
— Чего там? Чего там?
— Батюшка, он там АНЕКДОТЫ РАССКАЗЫВАЕТ и частушки похабные поёт!
Висеть было скучно. Совсем скучно.
— Э, братан, погоди! Закурить есть? А выпить?
— Чего? — Часовой выпучил глаза.
— А хочешь, анекдот расскажу? Нет? Ну, тогда слушай…
Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал — все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.
— А вот так можешь?
Немолодой лысый мужик завернул предельно матерную и похабную частушку.
— Хе! И это всё? — Маляренко гордо задрал нос. — Да запросто!
Три месяца в студенческом стройотряде в глухом селе в северном Казахстане не прошли для студента-первокурсника и домашнего мальчика Ванечки даром.
— Под шофёром спать тепло…
— Открывай ка молодица, я пришёл тебя…
— Веник в…, веник в…
Народ ржал от всей души.
— Встречаются русский, немец и еврей…
После двухчасового концерта Ваня охрип, а народ окончательно скис от смеха.
— Ах! Аааа… а… ой не могу… «денег во!»… ой не могу! Держите меня!
Ваня помолчал пять минут, дал зрителям успокоиться и немного привёл в порядок горло. Во всяком случае проплеваться тягучей слюной у него получилось.
— Луч, солнца золотого…
Маляренко, конечно, был не Магомаев, но и слух и голос у него имелись. Петь он не любил, но самых разных песен он знал великое множество.
— … тьмы скрыла пелена…
Люди онемели и замерли. До них вдруг дошло, КТО их всё это время развлекал.
ПОКОЙНИК.
— … и между нами снова…
Ваня допел песенку из мультфильма и сразу же…
— Песни у людей разные…
После «Звёздочки», была «Надежда», потом «Гори, гори, моя звезда», а потом женщины заплакали.
Владыка отошёл от окна. Из его личных апартаментов не было слышно, что же поёт Иван, но толпа не расходилась. Людей даже прибавилось.
— Что он сейчас пел?
Вестовой тяжело дышал.
— «Не спеши», ЧайФ. А до этого…
— Не важно.
Владыка понял, что его затея провалилась. Пленник заговорил, но сделал это по-своему. А хуже всего было то, что на его стороне были симпатии людей. Даже Настя ушла вместе с подругами послушать этого Ивана.
— Пусть повисит до вечера. А потом — снимайте.
— А?
— СНИМАЙТЕ!
Глава 7
В которой сами собой происходят некие вещи, к которым Иван не имел никакого отношения
На третий день после концерта под жарким летним солнышком Ваня, наконец, пришёл в себя. Температуру врачам удалось сбить, даже волдыри от солнечных ожогов, густо покрывавшие тело, уже так не болели — медики извели на своего нового пациента три литра сметаны. Лежал Иван в светлой и прохладной комнате. Пещерной комнате. Но с окном. На окне была белая занавеска, которую лениво шевелил ветерок.
— Привет, сосед. Очнулся?
В комнате обнаружилась ещё одна кровать, на которой валялся улыбчивый молодой парень. Бородатый, накачанный и с гипсом на ноге.
«Где-то я тебя видел»
— Ты на лодке был, да? Гребец?
— Ага. — Парень широко улыбнулся, — меня Егором звать. Ну и силён ты, Ваня, петь!
