дела. Чарльз был зол не без причины, но сознавал, что запаса его энергии хватит лишь на то, чтобы пожалеть себя. После пышной героики, многозначительных фраз и разговоров о принципах весьма неприятно оказаться вынужденным уйти с работы, не чувствуя за собой решительно никакой вины и считая даже самый повод мелким и неубедительным. Так или иначе, семестр придется здесь пробыть, а то и весь учебный год до июня: долг педагога обязывает не меньше, чем контракт, хотя, быть может, и не больше.
Еще утром у Чарльза было желание позвонить Лили Сэйр, но он воздержался, надеясь, что она позвонит сама. Была и другая причина – пожалуй, поважнее: на трезвую голову он вспомнил о своем возрасте и достоинстве. А теперь вдруг взял и позвонил. Женский голос – очевидно, горничной – ответил, что Лили нет, где она – неизвестно. Это уже было крайне досадно.
Повесив трубку, он снова очутился лицом к лицу с портретом жены, и внезапно ему вспомнился вчерашний сон. Он вез хоронить ее в родной город, но во сне все было по-другому, не так, как на самом деле. Гроб был на колесиках, и он тащил его по бесконечным коридорам, мимо классных комнат (похоже было на школу, где он учился), через гимнастический зал и раздевалки, на футбольное поле. Там на маленькой трибуне толпились мальчишки и девчонки (возможно, школьные товарищи, но их лица расплывались как в тумане) и размахивали кредитками. Ему нужно было пробраться на самый конец поля, где был сложен из камня склеп, а в это время шла игра, кто-то все время старался броситься ему под ноги, и, хотя его не сшибли, идти было очень страшно.
Чарльз хотел прогнать это воспоминание, но оно захватило его еще крепче. Каменный склеп, куда он дотащил, наконец, гроб жены, неожиданно оказался очень просторным. Это была светлая спальня со шторами на окнах – белыми шторами, развевающимися на ветру. Посреди постели лежал Реймонд Блент, а может быть, каменное изваяние Блента. «Его никто не приглашал», – произнес чей-то голос, и Чарльз хотел передвинуть Блента на край, чтобы положить на его место тело жены. Холодная тяжелая фигура не шевельнулась, и, весь в поту, словно от натуги, охваченный ужасом, Чарльз открыл глаза.
Воспоминание об этом сне породило новую мысль: а вдруг Блент покончит с собой? Мысль, вообще-то говоря, нелепая, да и Чарльз был не из тех людей, кто верит в вещие сны. Но этот сон был особенный, он будто хотел что-то ему подсказать, и внезапно Чарльз почувствовал, что, если руководствоваться интуицией, то есть чем-то прямо противоположным сухой рассудочности, этому голосу нельзя не внять.
А вдуматься, так не такая уж это глупость! Ведь слышал же он, что в любом колледже – и этот не является исключением – каждый год три-четыре студента кончают жизнь самоубийством или пытаются это сделать. А разве Блента не вынимали уже однажды из петли? И разве сам он не сказал (неужто это было только вчера, а не давным-давно?), что покончит с собой, если его команда проиграет? Правда, он мог так сказать, чтобы снискать расположение профессора Осмэна и восстановить свою репутацию, которой повредил его дурной поступок или, вернее, признание в нем… Может, он как те индейцы, о которых Чарльз читал: если кто-нибудь их оскорблял, они мстили обидчику тем, что вспарывали себе живот у него на пороге.
Теперь уже Чарльз больше не сомневался, что Блент привел свою страшную угрозу в исполнение. И он поспешно отворил дверь и выглянул на лестницу. Там никого, разумеется, не было. Он снова увидел глаза жены, которые смотрели на него с портрета, и задал себе вопрос: «Ты хочешь этого?»
«Будь честным! – против воли убеждал он себя. – Ведь такой исход был бы для тебя очень кстати». На мгновение перед ним возникла картина: он и Лили Сэйр стоят, держась за руки, у могилы Блента…
Когда ловишь себя на такой гадкой и недостойной мысли, решил Чарльз, твой долг – пойти узнать и, если возможно, спасти человека. Пойти, быть может, с тайной надеждой, что придешь слишком поздно? Нет, разумеется, нет! Гораздо вероятнее, придешь и увидишь, что абсолютно все в порядке, и получится изрядный конфуз – ведь не скажешь ему: «Я пришел посмотреть, не удавились ли вы на вешалке в передней». Придется сочинить какой-нибудь предлог, хотя бы такой: «Я заглянул узнать, сообщила ли вам мисс Сэйр (это должно прозвучать весьма официально), что вчера вечером мне удалось вернуть эти деньги и тем самым вынуть вас из петли (только поостерегись таких метафор!)».
По справочнику колледжа Чарльз выяснил, что Реймонд Блент проживает в пансионе у подножья Колледж-хилл.
Ну что ж, идти так идти! Впрочем, он, несомненно, испытывал состояние двойственности: ведь если он нашел необходимым посетить Блента, то действовать надо было как можно быстрее, а он отправился туда пешком, сказав себе, что разница во времени невелика – всего лишь несколько минут, а ходьба поможет успокоиться.
Однако за эти десять минут он только еще больше разволновался, и смутное ощущение, что он совершает глупость, усилилось, тем более что эту глупость придется держать в секрете и никому о ней нельзя будет рассказать. Его стало знобить. Не простудился ли он на стадионе, ведь столько времени просидел на каменной скамье! Кстати, говорят, так можно и геморрой заработать!
Пансион, в котором жил Блент, внешне ничем не отличался от унылых соседних домов того же назначения. С ростом колледжа их тут развелось очень много: растут фабрики, растут и трущобы, и здесь никакой нет разницы… При свете тусклой лампочки Чарльз прочел на указателе, что Блент живет на втором этаже.
Входная дверь была отперта. Чарльз вошел и поднялся наверх.
Он постучал два раза, но никто ему не открыл. В другом конце коридора Чарльз заметил какую-то пару, сидевшую на подоконнике.
– Реймонда, как видно, нет дома, – сказал незнакомый мужчина, а женщина спросила:
– Вы его приятель? Он знает, что вы придете?
Они неуверенно приблизились к нему. Чарльз назвал себя, они тоже представились: это были родители Блента. В темноте Чарльз не мог разглядеть их как следует.
– Реймонд писал мне о вас и очень вами восхищался, – сказала мать.
– Мы с ним условились встретиться после матча, – проворчал отец, дохнув на Чарльза винным перегаром.
– А он что же, не отзывается? – Леденящий страх сжал сердце Чарльза. – Так, может быть, он еще не вернулся? – бодрым тоном высказал он предположение, хотя отлично знал, что игра кончилась уже два часа назад.
– Пошли в ресторан, Лиззи, там подождем, – сказал Блент-отец. – Мы уже здесь второй раз, – пояснил он. – Сначала ждали его в студенческом кафе Майка, в конце этой улицы.
– И там ты уже заложил вполне достаточно на сегодня, – заявила миссис Блент.
– Может, и вы пошли бы, профессор, с нами за компанию? – заискивающе предложил отец Блента. – Это приятнее, чем ждать в коридоре.
– Спасибо, не могу, – ответил Чарльз. – Я немного прогуляюсь и приду позднее.
– Ну, а мы пойдем, – сказала миссис Блент, – но, кроме кофе, больше ничего! – предупредила она мужа.
Когда наружная дверь за ними захлопнулась, Чарльз снова постучал и прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука, и ему вдруг представилась жуткая картина: по ту сторону двери, в каких-нибудь двух- трех дюймах от него висит на крюке Блент.
Чепуха! Просто его нет дома. Но каково будет родителям, если он это сделал!
Чарльз вышел на улицу и, обойдя кругом весь бедный квартал, ровно через пятнадцать минут был опять возле дома. Он нарочно ни разу не оглянулся назад, как бы давая парню полную возможность спокойно пройти к себе. Правда, если он действительно обещал родителям встретиться с ними после матча и до сих пор его нет, это несколько подозрительно!
Чарльз снова поднялся на второй этаж и постучался. За дверью по-прежнему было тихо. Теперь уже эта тишина и мрак в коридоре внушили Чарльзу настоящую тревогу, и он решил позвать хозяйку – ее квартира была внизу.
От хозяйки, несмотря на ее благообразную старушечью внешность, сильно несло пивом, к тому же она оказалась изрядно глуха. Пришлось объясняться с ней жестами и криком, после чего Чарльз убедился, что она никоим образом не могла слышать, возвратился ли домой Блент. Она довольно охотно согласилась взять свои ключи и подняться с Чарльзом наверх. Он уже в смятении представлял себе, как будет звонить в полицию и его спросят: «Какие у вас были основания, профессор, заподозрить, что парень покончил с
