собой?» Но у хозяйки, после того как он постучал в дверь кулаком и не получил ответа, вдруг возникли какие-то подозрения на его счет, и она отказалась отпереть дверь.
– Почем я знаю, кто вы такой? Почем я знаю, а? – закричала она. – Мало ли кто тут ходит!
Чарльз готов уже был отступиться и уйти, но тут за дверью послышался голос Блента:
– Ну ладно, ладно, обождите минуту! Ждать пришлось дольше, чем минуту.
Наконец в щели под дверью обозначилась полоска света; дверь распахнулась: на пороге стоял Блент, торопливо заправляя рубашку в брюки.
– Ах, это вы! – довольно неприветливо сказал он тому, кого должен был считать своим благодетелем. – Входите, – добавил он чуть повежливее, – я отдыхал. Рад, что вы пришли.
Хозяйка, ворча, удалилась. Чарльз прошел в комнату, прикрыв за собой дверь, и огляделся. Жалкая студенческая комнатушка: обшарпанный письменный столик, бювар, стопка толстых библиотечных книг. Куча грязного белья в полуоткрытом стенном шкафу. Вторая дверь вела, очевидно, в спальню.
– Я тоже хотел с вами повидаться, – сказал Блент, – и отдать вам это. Нашел на полу, когда вернулся домой. Подсунули под дверь.– Он протянул Чарльзу большой желтый конверт, туго набитый кредитками. – Я пересчитал. Тут полторы тысячи. Я играл честно, сэр, – смиренно продолжал он. – Возьмите их, пожалуйста, и используйте, как те пятьсот.
Чарльз, наконец, обрел дар речи:
– Но разве Лили… разве мисс Сэйр не сообщила вам, что те деньги я вернул по принадлежности? По крайней мере мне казалось, что это так, – добавил он, держа конверт в обеих руках.
Но Блент, по-видимому, приписал его недовольство чему-то другому.
– Слушайте, мистер Осмэн, – сказал он твердо, – я старался как мог. Но игра с самого начала не клеилась. Бывает такая штука иной раз. Но я не играл на поражение! Если бы так, то с какой бы стати я отдал вам деньги? Вы бы о них даже не узнали!
– Меня сейчас занимает не ваша честность, – сказал Чарльз. – Неужели мисс Сэйр не звонила вам сегодня утром?
– Нет, сэр.
– В таком случае можете оставить это у себя, – сказал Чарльз, мысленно решив, что теперь он умывает руки. – Вы их некоторым образом заработали – нет, не бесчестно, я не это имел в виду. Просто теперь уж и не поймешь, чьи они, если не ваши.
– Я их все равно не возьму, – яростно ответил Блент. – Я догадываюсь, что вы обо мне думаете, и, если бы я их взял, вам было бы легче считать себя правым. В душе вы все еще уверены, что я мошенник. Я их не возьму, сэр, сочтите меня неблагодарным, но вы ведь согласились уладить денежную сторону вопроса, не так ли? Вы сами видите, что я не могу их взять.
– Да, пожалуй, – устало вздохнув, сказал Чарльз. – Вы играли превосходно, так мне казалось. Я не считаю вас мошенником. Простите меня за то, что я вчера вам сказал, беру свои слова обратно. Я сам рад забыть всю эту дурацкую историю, но что нам делать с этим? – Он помахал конвертом.
– Я знаю, – вдруг сказал Блент, – вы думаете о том, что я говорил насчет самоубийства. Пусть вас это не тревожит, сэр, вчера я просто был очень расстроен. В конце концов я понял, что это всего-навсего игра.
– Всего-навсего… – рассеянно повторил Чарльз.
В дверь постучали, Блент отворил ее, и появились его родители.
Все поздоровались. Блент вел себя сдержанно, но было заметно, что он нервничает. Он несколько раз предложил родителям спуститься вниз и подождать его там пять минут.
– Я приду, как только освобожусь, – пообещал он.
Отец, который и сейчас наверняка пил не кофе, сказал:
– Я хочу сообщить тебе, Рей, что мы с мамой решили опять жить вместе. Мы гордимся тобой, сынок. Сегодня…
– Ладно, об этом после, – прервала его мать, бросив вагляд на Чарльза. – Рею нужно поговорить с профессором. Пойдем вниз, там подождем. Только не в кафе, нет, нет, – продолжала она уже на лестнице, – здесь подождем.
– Вот и отлично, – сказал Блент, когда родители ушли, – они уже третий раз сходятся!
Очевидно, стук двери заставил кого-то решить, что все посетители ушли, ибо в ту же минуту распахнулась дверь спальни. Закутанная в большой, не по росту, халат, на пороге стояла Лили. Увидев Чарльза, она невольно подалась назад, но поняв, что спасаться бегством поздно, решительно вошла в комнату.
– О боже! – сказала она; у нее хватило такта не улыбнуться.
Растерянный Блент, видимо, вспомнил, как в таких случаях поступают герои кинофильмов.
– Вы, кажется, знакомы, – сказал он, краснея то ли от гордости, то ли от смущения, а может быть, от того и другого. – Надеюсь, сэр, вы не осудите меня за присутствие женщины в моей холостяцкой обители. Я знаю, что это против правил, но мы с мисс Сэйр намерены обвенчаться.
Чарльз вдруг как-то странно хохотнул, и звук собственного голоса еще несколько секунд отдавался у него в ушах. Потом Чарльз стремительно бросился вон из комнаты, хлопнул дверью, сбежал по лестнице вниз и только на улице заметил, что бережно держит в обеих руках конверт с деньгами, как держат обычно молитвенник.
3
В город, в ресторан Гардиньери, Чарльз пошел пешком, решив, что дойти быстрее, чем вызывать такси с заправочной станции по телефону. Явился он туда весь взмокший, взъерошенный и бледный. Гардиньери, заподозрив, что Чарльз пьян, увел его на всякий случай от стойки бара – там толпились представители обоих колледжей, которые уже начали с любопытством на него поглядывать, – в свой кабинет и тут рискнул налить ему и себе по большой рюмке виски.
– Кто-то тут натворил дел, – сказал Чарльз, возбужденно помахав конвертом, – Я ничего не понимаю, вы должны мне это объяснить. – Он швырнул на стол конверт, и оттуда посыпались банкноты. – Честность и благородство – наш рыцарский девиз! – Он глотнул виски и вытер губы. – До чего же я устал!
– Успокойтесь, профессор, – сказал Гардиньери. – Я понимаю, вы раздражены, но успокойтесь, необъяснимого ничего нет.
– Когда-то я тоже так думал, – рассеянно ответил Чарльз.
– Я старался сделать так, чтобы оградить и вас, и колледж, и себя, конечно, от неприятностей. Я всегда был другом колледжа, профессор Осмэн, это всем известно.
– Никто этого не отрицает, – пробормотал Чарльз.
– Игра на деньги шла всегда, – внушительно заявил Гардиньери, – а когда игра идет на деньги, неизбежна нечестность. И ни один профессор не в силах этого изменить. Так заведено, так и будет.
– В общем я могу допустить, что вы правы, – начал было Чарльз, но Гардиньери перебил его:
– Я хотел избавить вас от неприятностей, профессор Осмэн. Вы мне всегда были симпатичны. Я считал, что вы очень умный молодой человек, наверно, хорошо знаете предмет, который преподаете, но немного наивный, как бы это сказать, слишком доверчивый по части жизненных дел. И мне пришлось отключить вас от сети, как говорят электрики, чтобы вы не наделали бед.
– Не понимаю, о чем вы говорите?
– Вы будете недовольны, когда узнаете, – сказал Гардиньери, – и я не смею вас за это осуждать. Но я тоже всегда стараюсь быть честным, профессор, в моем деле это необходимо. Тут честность даже важнее ума. Поэтому я вам все расскажу как есть, а уж там сами смотрите. У вас вчера было свидание не с темным дельцом, профессор. Макс – уборщик у меня в ресторане. Я боялся,, что вы его узнаете, но другого свободного человека вчера вечером не было, и я подумал: посетители вряд ли обращают внимание на тех, кто убирает посуду со стола. И точно – вы Макса не запомнили. Погодите, сердиться нечего, он же вам ничего не обещал, правда?
– Нет, – согласился Чарльз.
