прояснившимся, обновленным взглядом, как будто впервые увидела и солнце, и море, и остров в розовой дымке... и синеглазую, всю в белом девушку, а рядом с ней лежащего Мурада с открытыми, бессмысленными, но уже подвижными глазами. Сначала и не поняла Нина, откуда он взялся, Мурадик... В памяти зиял провал. И - вдруг все вспомнила. Только на мгновение закрыла глаза, а казалось, что ушла ото всего и отсутствовала страшно долго. И в это мгновенное затмение Мурад вернулся оттуда... Без ее помощи пробудился. Обидно, что без нее, но и радостно. Вернулся!..
- Пришел, с нами он теперь? - спросила Нина, невольно признаваясь этой милой, тихоголосой и скрытно сильной девушке в своей слабости. - Больше не уйдет?
- Попробуем удержать. Трудно!
- А почему стало так тихо? - Нина смотрела на приближавшуюся автомашину, на бежавшего рядом с ней Сергея, видела, как он махал рукой, потрясая в воздухе красивой туфелькой, но ничего не слышала и блуждала мыслями, как во сне.
Девушка, оторвавшись на минутку от Мурада, тихо и нежно вытерла Нине марлей лоб, чем-то похолодила виски.
- Чихните, не стесняйтесь! Это бывает от натуги. Вы сделали самое трудное, необходимое. Вернули ему дыхание, а сами малость зашлись. Пройдет. Обопритесь на меня. Чихайте еще!..
Услышав эти слова, Нина сразу же догадалась, что и она минуту назад лежала пластом.
- Крошки... в глазах. И скушно... - вдруг мучительно зашевелил губами Мурад. - А где волны?.. Лучше спать... - и он затих.
Услышав голос дружка, Васька Шабан подбежал к девушке в халате и спросил:
- Меня он звал? Скажите - я здесь. Не давайте ему проваливаться. Я сейчас его так заинтересую! - Присвистнув на радостях, Шабан словил двух большущих серых мух, поддел их соломинками и подошел к Мураду. - Теперь - не спать, Мурадка! Поиграем, а то каникулы скоро пройдут. Не спи, ладно? - уже не так уверенно проговорил Васька и, прячась за спиной девушки, снова позвал: - Мурад, смотри - слепни. За которого мажешь? Я за лягавого. Пускаю - который выше! Ого, смотри! Твой над морем взвился. К острову зафинтил. - С мухами дело не вышло, тогда Васька хотел соблазнить дружка самопалом, но не решался при всех показать.
Виляя туда-сюда, подкатила автомашина и чуть не задела Ваську колесом. Он отпрыгнул в сторону, к скрытой в песке охотничьей утиной засидке, и услышал, как вскрикнул Мурад.
7
Берег опустел. Тугую и стойкую тишину не нарушало даже вечное движение моря. Становилось как-то сиротливо перед огромностью мира. Завидный смотрел в даль моря, но думал не о водной стихии, а о том, почему бакенщик Кийко, едва успев доложить о встрече с торгашом, так торопится оттолкнуть лодку от берега и старается не смотреть в его сторону. Тяготила какая-то недосказанность.
- Днем фонарь-то надо бросать! - окликнул бакенщика Завидный, потрогав за дужку неказистый светильник с закопченным стеклом.
Не очень охотно отозвался Кийко, поглядывая из-под согнутого локтя:
- Шуметь-то не надо, Маркович!..
- Передал? - спросил Завидный, не скрывая своего нетерпения.
Прыгая в одном сапоге, Кийко отталкивал лодку все дальше от берега.
- Вечерком лучше бы об этом, Игорь Маркович. Опрятнее будет, - Кийко, чтобы приглушить разговор, старался греметь пустым ведерком, бултыхался за бортом лодки веслом. - Как на грех, подвернулся этот сосунок. Не иначе, упокоят прыткого пловца. Ну и быстряк! Куда заплыл!.. Все я прикинул: и духовитого торгаша покататься взял незаметно, и встречи с маячными избежали, а этот нырок объявился около самого острова. Тонуть зачем-то вздумал... Видел он что-нибудь, аль нет?.. Мытарься теперь. Лишний сыч в таких делишках... -не спуская глаз с Завидного, пугнул его на всякий случай Фалалей Кийко.
Неожиданная перепутанность ходов и первая затычка в этом щекотливом и весьма деликатном деле не столько испугала и обеспокоила, сколько взбесила Завидного. Преступного он не видел в своих сношениях с иностранцем, но лишних разговоров опасался. С его стороны не могло быть никаких просчетов. Он все объяснил Кийко, имел откровенный разговор с удивительно понятливым агентом иностранной торговой фирмы, человеком деловым, любознательным и опрятным... Рукопись, которую следовало ему передать, в сущности не представляла ничего особенного, не содержала больших секретов. Отпечатанный на машинке материал был популярным описанием добычи солей в Бекдузе и проблем залива, которыми интересовались во многих странах; и не только в Италии, куда отправлялись сейчас первые партии сульфата, собранного на элитном Шестом озере. Этот материал Игорь Завидный готовил для журнала и решил проверить его ценность... Можно бы ознакомить со своими заметками иностранца где-то в другом месте, но Игорю казалось, что раньше времени об этом шума поднимать не следует. Осторожность, пожалуй, не повредит. Он хотел этими первыми, общими заметками как бы затравить иностранца, привлечь его внимание к своим выкладкам и своей незаурядной особе... Игорь Маркович, давно помышлявший об ученой карьере, пока не все до конца обдумал, но надо же было сделать первые шаги, а нужное потом прибавится. Ради популярности стоило рискнуть... И вот первые козни, досадные неприятности из-за неуклюжести Кийко, подвернувшегося со своими услугами и закопченным фонарем; несмышленыша, интернатского пескаря, который вздумал тонуть и телипаться поплавком на волнах около острова, где Фалалей Кийко облюбовал местечко для прогулок с любознательным негоциантом. Правда, нет худа без добра: возня с парнишкой дала возможность Игорю повидаться с Кийко.
Завидный сказал, чтобы в порт за ним не приходила машина. Под этим предлогом он мог задержаться на берегу, но все же нарываться было нельзя. Его ждали и могли подумать, что он увиливает от поездки к провальному месту около новых рапозаборников; и во-вторых, при столь трагических обстоятельствах, когда весь поселок химиков взбудоражен случаем с утопленником, он вздумал прохлаждаться или выжидать где- то у моря... Но как бы там ни было, Игорь Завидный не мог уйти к конторе комбината, где условились встретиться с Брагиным, не расспросив обо всем незадачливого, хромоногого топтыгу Кийко. Размышляя, Игорь упрекнул себя: очень уж легко доверился он бакенщику. А впрочем, так ли это, не сам ли Кийко надоумил поговорить с иностранцем, который якобы проявляет к Завидному интерес? Да и так ли незадачлив бакенщик, и такой ли он простофиля, каким кажется поначалу? Игорю Марковичу хотелось услышать ответ если не утвердительный, то хотя бы обнадеживающий. Если игра не клеилась, зачем продолжать?
- Вам, Маркович, дадено время подумать. До вечера. Кажись, уступку купчик вам делает. Хотя и торопится с отъездом, а подождать согласен. Видать, не хочет увозить пустым портфель из крокодиловой кожи. Решайте, Маркович, - облизывая раздвоенную губу, морщась, проговорил Фалалей. - Мне побыстрей бы сбросить с себя эту налыгу, которую накинули как на вола в ярме. А то, не ровен час: начнут выпрямлять только один рог, а нечаянно на хребетике и позвонки посчитают!.. В таких делах не всегда опрятно получается. Знаю, в похоронной служил...
Прежде чем надеть второй сапог, Кийко принялся разглядывать дырку на его потертой халявке, а через пробоину как будто прицелился прямо в грудь Игорю Завидному.
- Заморский гость, кажись, не прочь попользоваться бумагами, только не пойму, чего он темнит... Может, дополнения ему нужны?.. Помозгуйте.
Умеющий действовать умно в сложных делах Игорь Завидный все же не сразу понял, что не стоило ему так горячиться и показывать Фалалею свою зависимость от заезжего иностранца. Этому торгашу могли в любое время отказать в поставке сульфата и прекратить всякие сношения с заграничной фирмой, как и намекал на такой исход наш представитель, сопровождавший торгового агента. О своей невольной зависимости от самого бакенщика, оголенного до пояса и лоснящегося, словно в смальце, Завидному было недосуг думать.
- Где рукопись? Хочу видеть, - потребовал Завидный, заглядывая в пузырь фонаря и под сиденье в лодке.
- Про то и не сомневайтесь. У меня покойно, как в гробике.
