- Помогать.
- У бугра уже все вымели? - не понимал и сам конструктор Волков. - Вам на два агрегата выделили участок, а ты вздумал кататься.
- Так точно, там две чародейки работают! - ответил Погос с достоинством. - А эта - как бы добавочная. Поставили на ноги...
- Ну, братец, это же совсем другая обедня! - вскинулся от весов Иван Ильич и потряс Погоса за плечи. Обращаясь к Сергею, он потребовал: - Теперь готовьте побольше гири!
- Прибытка желаю! Не спотыкаться!.. - напутствовал друзей Сергей Брагин. - А для Ширли-ага другой участок найдем. На скате дивная полянка!
Эти слова заставили ленинградца задуматься.
- Вечерком наведаюсь к Ширли-ага, - сказал Иван Ильич. - Посоветоваться надо. Старику многое подвластно в этих соляных хоромах.... Люди его почитают, и нам поможет Ширли-ага!
Успокаивал Брагин не столько ленинградца и Какаджана, которые обрели уверенность в своих поисках, и говорил не столько им, сколько себе. Все эти распоряжения он сделал неожиданно, словно бы по наитию, хотя в утреннем разговоре с директором Чары Акмурадовым, он предупреждал об этом и возражений не слышал. Как бы там ни было, но для печи необходим свой солевой массив, свой источник, и не где-нибудь, а поблизости, чтобы во время перевозки мирабилит не мог утратить нужных качеств и свойств, не превратился в глыбистые монолиты. А сейчас плачь, да кромсай ровные старательно 'засеянные' для ручного и машинного сбора делянки. Сергею Брагину вытянутое Шестое озеро показалось удивительно похожим на волшебную 'шагреневую кожу', обладающую чудесным свойством удовлетворять любые желания и в то же время трагически уменьшаться... А желаний было много, они появлялись и непрерывно возрастали. Не прошло и полчаса со времени разговора с Иваном Волковым, не успели машины сделать полного гона и разгрузить свои бункеры, как прибежал шофер и передал телефонное распоряжение Метанова: брать для печи 'кипящего слоя' мирабилит, где удобнее и ближе. И чтобы никаких задержек и проволочек: у печей особый режим.
- Так что, не обессудьте, Сергей Денисович, у нас приказ: брать за яблочко! - с видом сожаления и досадой необходимости повиноваться пояснил свои действия шофер.- Нина Алексеевна тоже торопит и поругивается. Чего, говорит, Брагин там с ума сходит! Шутить с печью вздумал. Пусть, говорит, не выделывает Брагин эти самые коники...
Сивый паренек в красном берете почесывал ключом автомашины переносицу и силился еще что-то припомнить из разговора с начальницей 'кипящей печи'. Ошарашенный такой новостью, Сергей Брагин помог парню:
- А не сказала ваша хозяйка такую притчу: у нас печаль по чужим печам, а своя, словно яловая!
- Не!.. - поморщился от удовольствия шофер и замотал головой. - Такого не молвила, но вот что пожелала: пусть, говорит, со стороны не командует, надо прийти и помочь циклон отрегулировать! Он первый хозяин производства...
- Что и говорить - хозяин! - Сергей подошел к Виктору Степановичу, который вопреки своей привычке в беседах с людьми не потрясать блокнотом, все же достал записную книжку и бегло укладывал слова то в строку, то столбиком.- Хозяин! Ходи изба, ходи печь - хозяину негде лечь! Теперь-то разбираетесь во всем этом, Виктор Степанович? Вы просили учить и показывать, но я, как видно, наставник плохой. Сами разумейте.
- Не собираюсь роптать. Смещения кое-какие в понятиях и представлениях у меня происходят, но в основном я придерживаюсь прежних устоев и убеждений. Сульфато-сборочные машины сегодня сделали весьма серьезную заявку. Иван Волков, сразу видно, в жизни не просто прохожий! В новое дело он не просится, а вторгается! И тут ты, Сергей Денисович, совершенно прав: если печь пока в какой-то мере вещь условная, то комбайн ленинградца Волкова можно считать на вооружении добытчиков Кара-Богаза. Конечно, хотелось бы и с печью такой же ясности, но не все сразу дается.
- Вы уловили пока, можно сказать, только фактуру, но советую вникнуть и в тенденции. Для меня Иван Ильич не только помощник, но и образец советского инженера и гражданина, - предупредив шофера, чтобы тот без них не уезжал, Сергей заметил Пральникову: - Вот они - две новинки у нас: печь и сборочные машины. Печь всеми правдами и неправдами нам навязывают, а за машины - весь химический оазис, сама жизнь. Я рад, что вы разобрались в этом, Виктор Степанович. Жаль, что в этой науке не моя заслуга.
- Я и другое уловил: когда ты чем-то не доволен, то стараешься все выместить на себе. В меру это, быть может, и полезно, но повседневный шахсей-вахсей и самобичевание похожи на кликушество.
- О, я польщен! Хотя бы в этом открытии оказывается моя заслуга, - Брагин взял из рук Виктора Степановича карандаш, повертел его и положил гостю в карман. - Сейчас я ругаю не только себя, но и тех, кто с мелкой коммерцией пытается опекать Кара-Богаз. Не хочется верить, но, кажется, и в такой тонкой науке, как галургия, есть заправские коновалы! Пойдем к печной установке: там сейчас эпицентр всех наших технических потрясений! Хочу еще раз увериться; там надо мне быть.
- Иных желаний нет?
- Желаний... Хочется в море. Бросился бы с разбегу и плыл долго, с дикой злостью и радостью!
- По волнам... плыви, мой челн, по воле волн.
- Против волн. Навстречу буйному ветру и самой высокой волне, могучей и бурной, как наша жизнь!..
14
...Природа создала человека, чтобы познать себя... Значит, в человеке заключено все величие и могущество мира, его смысл и тайны... Сколько об этом написано гениальных стихов, слышано философских откровений. Сергей нередко предавался таким раздумьям. Близость чего-то могучего, огромного, поражающего своей силой и величием, невольно заставляет вглядываться в себя, оценивать соразмерно с этой огромностью свои силы и свой полет... Таким удивительным великаном для Сергея было море. Около моря он всегда чувствовал не только беспокойство, радостно-тревожную будоражность, но и приток новых сил, желание испробовать их до конца, вложить всего себя в такое дело, чтоб дух захватило! Ему, человеку быстро увлекающемуся, не страшившемуся юношеской романтики, всегда казалось обидным, что всё, с чем он соприкасался в жизни и работе, не шло ни в какое сравнение с морем, уступало ему не только в мощи и огромности, но и в устойчивой основательности, безудержном размахе. Сергей рисовал в своем пылком и вольно-прихотливом, но разумно контролируемом воображении какое-то еще невиданное, величественное творение рук человеческих, и видел его около моря. Оно не только не уступало морю, но было еще более сильное, разумное. Только создав такое, думалось ему, можно обрести власть над природой и взять у Каспия и его дитяти - залива Кара-Богаз трудные, но несметные сокровища. Брагину постоянно казалось, что все добытчики химических богатств должны переживать не только чувство досады, неудовлетворенности, но и горького стыда от того, что в течение стольких лет чудотворный, сказочно богатый Кара-Богаз-Гол не стал щедрее к людям, что часто за красными, громкими словами кроется примирение с неподатливой природой и непростительная самоуспокоенность. Средств на научно- изыскательские работы, на различные экспедиции, экспериментальные поиски и строительство государство всегда отпускает с лихвой, однако народное хозяйство не получает пока должной отдачи. И это досаднее всего, ведь есть же все возможности брать из кладовой природы больше и оправдывать затраты разумно. ...В своих очерках писатель Виктор Пральников приводил много интересных материалов о развитии производства на Кара-Богазе с первых дней образования Советской власти. Еще в апреле 1918 года в знаменитой работе 'Очередные задачи Советской власти' В. И. Ленин писал о том, что Советская республика располагает гигантскими запасами руд, топлива, леса, сырья для химической промышленности, и называл - Карабугаз. В. И. Ленин говорил: 'Разработка этих естественных богатств приемами новейшей техники даст основу невиданного прогресса производительных сил'. В одном из очерков Виктор Пральников рассказывал весьма примечательную историю одного письма В. И. Ленину. В Центральном государственном архиве народного хозяйства СССР обнаружен интереснейший документ - письмо Н. П. Горбунова, председателя Научно-технического отдела при ВСНХ Владимиру Ильичу Ленину. Вот выдержки из этого
