попытался задремать. Но даже кваканье лягушек и другие обычные ночные звуки заставляли его вздрагивать и озираться.
Когда рассвело, он продолжил свои поиски. До полудня ему удалось понемногу разыскать ящики, которые оказались разбросанными не так уж далеко друг от друга. Он собрал их и спрятал в густых зарослях гребенщика.
Поиски утомили Эшшиева. Его мучили голод и жажда. Беспокоило также одиночество — не было известий от других.
«Ну, ничего. Деньги и оружие у меня. И без них как-нибудь обойдусь. Это даже хорошо, что в будущем вся слава будет принадлежать мне». Так успокаивал себя Эшшиев.
Хотя нукеры его не появлялись и еды было достаточно, Эшшиев решил покинуть солончаки: очень хотелось пить, а воды не было.
На следующий день, спрятав пистолет за пазуху, он пошел искать населенный пункт.
Цель Эшшиева заключалась в том, чтобы найти среди местного населения старых знакомых и, опираясь на них, приступить к выполнению порученного задания.
Несколько дней спустя, после долгого хождения по пескам, Басар Эшшиев вышел на окраину селения. Он притаился на берегу большого арыка. Берег арыка был бугрист. Эти бугры лежали еще с прошлого года, не меняя своей формы после вскапывания арыка.
С обеих сторон берега арыка окружали густые камыши, из-за их зарослей дно арыка не было видно.
От воды в арыке исходил сладковатый, влажный запах. Не было ни малейшего дуновения ветерка, но все-таки вблизи воды жара не так чувствовалась.
Басар присел отдохнуть в полутень, отбрасываемую камышами. Через некоторое время он поднялся и стал рассматривать селение.
Весь поселок утопал в зелени, возле домов разрослась джугара, ее верхушки доходили до крыш невысоких домиков. Среди зелени кое-где виднелись черные круглые крыши кибиток, напротив некоторых из них были выстроены современные дома.
По тому, как располагались дома вдоль дороги, сразу было видно, что люди недавно переселились в новый поселок.
На окраине нового поселка кое-где видны были полуразрушенные дворы.
Басар стал присматриваться к одному из них.
Когда начало темнеть, он решился подойти к этому двору. Вблизи он увидел, что перед ним овчарня. Обойдя вокруг, Басар попытался открыть ворота. Прочно сколоченные из тутового дерева, они оказались запертыми изнутри.
Басар изо всех сил старался открыть их, но ничего сделать не смог, а услышал лай собак, и вовсе прекратил свои попытки.
Отойдя от ворот, он начал раздумывать, что же предпринять дальше.
Можно ли назвать по имени хозяина двора? А если вместо него вдруг выйдет кто-то другой, положение Басара может сильно осложниться.
Тогда он решил дразнить собаку и стал кашлять. Собака изнутри кидалась на ворота, громко лаяла, но вдруг успокоилась, услышав голос мужчины:
— Пошел отсюда, пошел вон!
Мужчина, что-то напевая под нос, долго гремел засовом, затем открыл створку ворот.
Это был человек лет пятидесяти, в красном шелковом халате, поношенной шапке, коренастый. Борода и усы его были аккуратно подстрижены и тщательно напомажены, весь его вид выражал довольство.
— Салам-алейкум! Хозяин дома громко ответил:
— Алейкум-ассалам!
Уставившись на пришельца, он долго осматривал его о ног до головы, затем сказал:
— Спрашивайте, родственничек.
— Начинайте вы!
— Нет, лучше начинайте вы.
— Как ваше здоровье? Как семья, дети? Все ли живы-здоровы?
— Слава аллаху. Как у вас? Все живы-здоровы?
— Да, слава аллаху. Пошли в дом. Об остальном поговорим за чашкой чая.
Ласково улыбаясь, хозяин повел Басара в дом.
Во дворе справа от ворот стояла кибитка, обтянутая черным войлоком. Двери ее были настежь открыты. Внутри кибитки сидела симпатичная женщина средних лет. Головной убор у нее съехал набок.
Женщина готовила ишлеки — пироги с мясом, изредка помешивая угольки в очаге.
Проходя мимо кибитки, хозяин крикнул:
— Почаевничаем, старуха?
— Сейчас, мигом, — с улыбкой ответила женщина.
Хозяина звали Байрам-ага. В этот двор он переехал после того, как бывшего хозяина Туйлек-бая раскулачили и выслали из села в ссылку.
Байрам-ага, помимо работы в колхозе, выращивал на своем участке табак и делал из него нас — особым способом приготовляемое из табака вещество с примесью золы, масла и извести.
Торговля насом обогатила его. Вскоре он стал самым известным в селе продавцом наса. Как только он появлялся на базаре, сельские наскеши сразу разбирали его продукцию.
Когда-то бедный Байрам-ага стал потихоньку богатеть, у него появилось множество знакомых, часто приходивших к нему в гости.
Жена Байрам-аги принесла и поставила перед ними разрезанные на четыре части крупные ишлеки, два больших чайника с заваренным чаем.
Поев и напившись чаю, Байрам-ага прилег на большую подушку, стянутую с двух сторон узлом.
Вытащив из-под подушки плотный мешочек и развязав его, он высыпал на левую ладонь протертый опиумный порошок, потом протянул мешочек Басару со словами:
— Давай с тобой, родственничек, немного поблаженствуем!
Басар взял мешочек и, тут же возвратил его обратно, произнес:
— То, что находится у вас в руке, высыпьте пока в мешок.
— Почему?
— Надо поговорить.
Засунув руку во внутренний карман легкого пиджака, Басар вытащил какой-то бумажный пакет и протянул его Байрам-аге:
— Ну-ка попробуйте это.
Байрам-ага осторожно развернул бумагу, внутри которой лежал небольшой кусочек темно коричневого цвета. Он понюхал его и сразу оживился.
— Слушай, милок, это же самое-самое настоящее!
— Конечно.
— Кокнар в сравнении с этим просто солома1
— Возьмите, это ваша доля.
— Да, черт побери! Большое спасибо, родственничек, — сказал Байрам-ага. Он был от радости на седьмом небе.
За чашкой чая Басар понял из рассказов Байрам-аги, что тот провел в селе всю свою жизнь.
Поэтому Басар, скрывая правду, рассказал ему выдуманную историю:
«Наше село находится недалеко отсюда, приблизительно около пятидесяти километров. Несколько лет назад я похоронил сначала мать, потом отца и жену.
Когда в семью так вот внезапно приходит несчастье, все, что накоплено годами, уменьшается, как после грабежа.
Я устроил по умершим хорошие поминки, и из-за этого лишился скотины. Тогда-то, от тоски и одиночества, я и начал курить опиум.
Поняв, что скатываюсь все ниже и ниже, я бросил опиум. Тоска была беспросветной, и я ушел из села.
