Менджак, хорошо знавший характер своего повелителя, вытащил из кобуры маузер и держал оружие наготове, чтобы нажать курок по приказу. Однако Чол-лек сделал ему знак, чтобы он спрятал оружие, и тронул поводья коня.
Когда басмачи спустились вниз по склону холма, старик снова принялся навьючивать дрова на верблюда. Он делал вид, что совсем не замечает брата, который с великим усердием помогал ему.
Когда собрались в путь, старый дехканин обратился к брату, пожалев его:
— Обо всем этом нужно было раньше думать, милок!
— Ты прав, родной.
— То-то.
— Не могу возвращаться в село, — горячо проговорил басмач. — Лучше убей меня здесь!
— У меня к тебе не осталось злобы. Только вот народ, думаю, жаждет отомстить тебе за все.
— Я не убивал и не грабил никого.
— Пустое болтаешь. Сними-ка лучше с себя ремень и набрось сам на шею, я поведу тебя,
— А что со мной будет?
— Это решат народ, власть.
Угрюмый старик повел впереди себя, подталкивая, своего брата, словно пленника.
Узенькая тропинка вела их к селу.
Чоллек, дважды в эту ночь потерпевший неудачу, ехал на большом расстоянии впереди своего отряда бок о бок с верным Менджаком.
— Сердар-ага, — нарушил тяжелое молчание со ветник, — послушай меня.
— Говори.
— То, что на село не удалось напасть, ерунда. Но вот последнее событие... Почему ты не разрешил мне разделаться с ними? Я бы обоих пристрелил на месте.
Чоллек знал Менджака, верил ему. Знал старший басмач и то, что, не будь Менджака, нашелся бы кто-нибудь другой, который столь же верно и бездумно ис« полнял бы любые его приказания. В душе Чоллек часто сравнивал своего помощника с рысью, которая питается объедками, оставляемыми тигром.
— Пристрелить тех двоих было бы, конечно, нетрудно, — произнес Чоллек. — Но тогда те, которые следуют теперь за нами, разбежались бы.
— Ты уверен?
— Да, разбежались бы. Все до единого!
— Ну, а что толку, что они не разбежались? И тан их осталось мало. Сегодня уйдет один, завтра двое, а потом станут уходить по десятку.
— Не уйдут. Ни на один шаг, никто не уйдет, — произнес Чоллек, приподнялся в стременах и хлопнул нагайкой о сапог.
Менджак удивленно посмотрел на него.
— До сегодняшнего дня наша ошибка заключалась в том, что, когда нужно было казнить, убивали только мы с тобой, — развивал свою мысль Чоллек. — А этих, следующих за нами дармоедов, мы превратили в простых зрителей.
— Верно.
— А это неправильно! — воскликнул Чоллек. — Нужно было их заставить убивать, а нам с тобой — смотреть на это. Если бы мы так делали, то им некуда было бы идти от нас.
— Как же быть?
— Ничего. Не зря ведь говорит пословица: лучше поздно, чем никогда. Мы должны исправить свою ошибку.
— Хорошо, сердар, хорошо. Только... - Что?.
— Ты постоянно напоминай всем, что ты очень меткий стрелок, что с первого выстрела можешь попасть в глаз птице. Твоя меткость тебя прославила на весь край. Пусть нукеры знают, что, покинув тебя, они бегут прямо в пасть смерти.
Чоллек кивнул.
— Ты прав, Менджак. А теперь последнее. На той неделе езжай и прикончи того старика и братца. — С втими словами главарь снял с пальца и протянул помощнику золотое кольцо с жемчугом.
— Слушаюсь.
Когда они приблизились к Ширин колодцу, острый взгляд Чоллека заметил под кустарником одного из нукеров, которого оставил в коше.
Нукер лежал в луже крови и время от времени еле слышно стонал.
Обеспокоенный Чоллек спешился и подбежал к лежащему. Напоив раненого из своей фляги водой, он спросил, задыхаясь от волнения:
— Что случилось? Кто тебя ранил? На вас напал отряд?
Раненый покачал головой.
— Маммедша напал на нас.
— Давно?
— Недавно. Он, наверное, еще не успел уйти, бродит где-нибудь у колодца.
Маммедша был сыном одного из богатейших баев. Сначала он сбежал вместе с отцом за границу, а потом — Чоллек это знал — вернулся один. После чего, собрав вокруг себя противников советской власти, занялся басмачеством.
Маммедша любил говорить своим нукерам:
— Всегда легче разрушить новый строй, чем создать его. Сможем свергнуть советы — хорошо, а не сможем — тоже не беда. Вернем хотя бы свое богатство и уедем подобру-поздорову.
Маммедша и Чоллек начали враждовать: каждому казалось, что у другого трофеи богаче.
К обиталищу Чоллека вела неприметная тропинка. По ней можно было близко подойти к Ширин колодцу, где на обширной возвышенности был выстроен дом с просторной верандой. Можно было подойти к дому, оставаясь незамеченным.
Идя по тропинке, Чоллек добрался до песчаного бугра, опустился на пожелтевшую прошлогоднюю траву и принялся наблюдать за видневшейся вдали верандой. Не моргая, он долго наблюдал за домом, потом обратился к Менджаку, который тоже лежал рядом, разглядывая строение.
— Что видишь?
— Кажется, маячат какие-то фигуры.
— Сколько там людей?
— Вроде двое. Точнее не могу разобрать, слишком далеко отсюда.
— Первая фигура, которая маячит, это твоя мать, вторая фигура — Маммедша. Вон его туловище, как раз напротив стены. А нам видна только его голова. Жаль, что на одной линии с его головой сидит твоя мать. Пуля, чтобы попасть в лоб Маммедша, никак не может миновать твоей матери. Что будем делать?
— Сердар, больше никакого выхода нет?
— Пока нет. Думаю, что и не будет. Мы не можем больше терять времени.
— Ну что ж. Ничего страшного, если мать царапнет пуля. Стреляй, сердар!
Чоллек, который, удобно лежа, наблюдал за верандой, дал знак, чтобы ему подали оружие, и протянул за ним руку. Один из нукеров подал ему маузер. Однако Чоллек отшвырнул ружье обратно, прошипев:
— Скоты, винтовку дайте!
Взяв протянутую винтовку, Чоллек тщательно приложил ее к плечу и просунул ствол сквозь ветви кустарника, целясь в Маммедша.
Нукеры следили за ним, затаив дыхание.
Грохнул выстрел.
Чоллек, прежде всех придя в себя, скатился вниз по сыпучему песку бугра:
— Маммедша убит! Бегите быстрей, давите остальных, захватывайте добычу!
Нукеры во главе с Менджаком вскочили на коней, пришпорили их и помчались к дому с верандой. Они стреляли на ходу, хотя ответных выстрелов со стороны дома не было.
Около Чоллека, кроме Иламана, никого не оказалось. Чоллек, не торопясь, сел на коня и поехал, Ила ман последовал за ним.
