не могли причинить бронепоезду никакого вреда.
Одновременно затрещали пулеметы бронепоезда, и натиск басмачей ослаб,
Тогда бронепоезд снова медленно двинулся в путь.
Когда расстояние между бронированным чудищем и мальчиком, привязанным к рельсам, стало совсем небольшим, тесно растущие у обочины железной дороги камыши раздвинулись, и из них вышла девушка.
Голову ее украшали четыре толстые косы, доходившие почти до пояса, волосы закрывала тюбетейка с затейливыми серебряными украшениями. На пей было платье из кетени — шелковой ткани домашней работы.
Это была Арзыгуль.
Она не обращала внимания на пули, свистевшие со всех четырех сторон: Арзыгуль видела только страшные колеса бронепоезда, которые неумолимо катились в сторону мальчика. Девушка кинулась к нему.
Пока она, торопясь, перерезала плотную веревку, которой мальчик был прикручен к рельсам, над головой ее просвистело несколько пуль. Это стреляли люди ее отца.
В последний момент, рискуя жизнью, она все же успела перехватить веревку и оттащить в сторону мальчика, потерявшего сознание.
Арзыгуль, расслабившись, на какое-то время потеряла контроль над собой.
В этот момент пуля пронзила ей плечо. Арзыгуль
охнула и присела.
Бронепоезд, вплотную приблизившись к Арзыгуль, трижды просигналил и двинулся дальше. Он торопился отрезать отаре овец путь к реке.
Вслед за бронепоездом мимо Арзыгуль, скривившейся от боли, проскочили красноармейцы с винтовками наперевес.
Джомарт-бай, наблюдая за ходом сражения, топая ногами, выходил из себя. Все его надежды рушились, словно карточный домик.
Бессильный что-либо сделать, Джомарт-бай наблюдал, как лодки, вызванные им с той стороны границы за огромные деньги, возвращаются обратно, а некоторые из них тонут, изрешеченные пулями.
Бай принял решение.
Так пусть же его богатство не достанется никому! — подумал он, вонзая шпоры в бока коня. Он решил загнать отару овец прямо в реку, чтобы утопить ее.
Однако Джомарт-баю удалось утопить только часть отары. Остальные овцы, не желая гибнуть, разбежались по широким окрестным просторам.
Джомарт-бай вошел в воду по грудь, затем по горло и повернулся к берегу, уже не отдавая себе отчет в своих действиях. Разорвав ворот рубахи и сжимая кулаки, он изо всех сил кричал что-то нечленораздельное:
— О... О... О-хо!..
В это время набежала крупная волна, сбив его с ног. Джомарт-бай, размахивая руками, исчез под водой. Выбраться на поверхность ему не удалось — сильное течение сбило бая с ног, закрутило, и он пошел ко дну. На том месте, где он исчез, появилось лишь несколько мелких пузырьков, которые разогнал свежий ветерок.
Иламан выполнил задание.
Вручив Бердыеву пакет, переданный ему адъютантом Киселева, Иламан на обратном пути встретил Арзыгуль. Девушка сидела близ железнодорожной насыпи, плечо ее было в крови.
Иламан слез с коня.
— Тебя ранили? Арзыгуль кивнула.
— Сильно болит?
— Пить, — проговорила девушка и прикусила от боли нижнюю губу. Краешком глаза она наблюдала за Иламаном.
Тот огляделся и увидел канаву, по дну которой бежал маленький ручеек.
Едва Иламан спустился к воде, чтобы набрать ее, Арзыгуль схватила коня за поводья и вскочила на него.
Мальчик, выбравшийся с водой, только и успел увидеть, как Арзыгуль на коне бросилась в реку, и сверкающие брызги воды веером разлетелись в разные стороны.
Иламан прибежал на берег, но услышал только удаляющийся собачий вой. Это собаки Джомарт-бая плыли за тонущими овцами, до конца верные своему хозяину.
Солнце почти скрылось.
На чужой стороне, по ту сторону границы поднялась густая пыль, которая стояла тяжелой неподвижной стеной. Под лучами заходящего солнца пыль казалась алой, словно кровь.
Переправившись на коне, Арзыгуль вышла на противоположном берегу реки.
И она, и конь, промокшие до ниточки, казались очень худыми. Вода с них многочисленными струйками стекала на песок.
Не задерживаясь, девушка пришпорила коня и, помчавшись прямо в сторону кровавого занавеса, вскоре исчезла из глаз.
Иламан, потерявший коня, долго смотрел на другой берег, обуреваемый противоречивыми чувствами.
* * *
Бердыев взял Иламана за руку и повел в свой кабинет.
— Садись, — сказал он и сам сел за стол.
Иламан опустился на стул.
Бердыев осторожно расправил клочок пожелтевшей бумаги и спросил:
— Ты сможешь показать, где находится «Кызыл-Ата?»
— Смогу.
— Это далеко?
— Около родника Шор.
— Тогда ступай, собирайся, — произнес Бердыев. — Поедем к твоему дедушке.
Хаджи Тихий обнял внука, касаясь его головы своей белой, как лунь, бородой, и долго стоял, не выпуская его из своих объятий.
Потом они присели на потрескавшийся камень, и Бердыев с начала до конца прочел все, что было написано на пожелтевшем клочке бумаги.
Все трое помолчали, обдумывая текст.
— Что скажете, Хаджи? — нарушил первым долгую паузу Бердыев.
— Я помню, как его привезли сюда на коне, —. произнес задумчиво Хаджи Тихий.
— Вы его видели? Хаджи покачал головой:
— Он был целиком укутан в халат. Я думаю, что этот человек умер от ран.
— Почему вы так думаете? .— Халат был весь в крови.
— Ну, а лицо хоть этого человека заметили, когда его хоронили? — продолжал допытываться Бердыев.
— Я помогал читать молитву и копал могилу.
— Хаджи-ага, еще один вопрос. Вы не знаете, зачем пришли те двое негодяев, которые мучили вас и потом забрали с собой вашего внука?
— Не знаю.
— Тогда я вам скажу. Это письмо, — Бердыев указал на пожелтевший клочок, — мы нашли у тех двух мерзавцев. Теперь понятно? Если бы вы сразу показали им месторасположение «Кызыл-Ата», вам бы ничего не было. Они бы вырыли спрятанное золото и вернулись с ним за границу.
Хаджи Тихий своим молчанием подтвердил, что он вполне согласен с Бердыевым.
...До родника Шор они добрались быстро. Разрыв почву в месте, которое указал старый Хаджи, наткнулись на кувшин, бережно обмотанный тряпками и халатом.
Кувшин оказался доверху набитым золотом.
