Капитан-лейтенант Видяев Федор Алексеевич. Подводная лодка Щ-422. Карское море 21 августа 1942.
Все в этой истории казалось предельно странным.
Началось с того, что немцы потеряли (в своих водах!) карманный линкор 'Лютцов', крейсер 'Кельн', три эсминца и плавбазу. Так и было заявлено в сводке – 'потеряли'. Как будто, сами шли – и утопли. Нет, один, посадить на скалы – хотя, летом, при хорошей погоде и видимости, полярным днем – пьяны там все были, что ли? Но как-то поверить можно. Но чтоб шесть сразу??
Кто-то бросился поздравлять англичан (а кого еще?). Благо, их лодки стояли тут же, в Полярном. Британцы однако, лишь вежливо разводили руками. Зато народу стало известно, что еще до того, у немцев точно так же утонули три транспорта и минный заградитель – с чем англичане поздравляли уже нас, сквозь зубы, но признавая победу. Наши обычно молчали, дипломатично улыбаясь.
Затем стали приходить эти радиограммы – о немецких конвоях. После которых – пять фрицевских транспортов ушли на дно, всего за пару недель. Потому, первый поход на Щ-422 с новым командиром, прошел удачно. А по возвращению, всех вызывали в Особый отдел. И там долго и подробно расспрашивали – но такое впечатление, не затем чтобы обвинить в чем-то, а лишь для прояснения деталей. Их чего следовал однозначный вывод – что наши не имеют отношения ни к этим радиограммам, ни к утоплению фашистских кораблей – о чем кстати, тогда особист сказал прямо!
Что не помешало задним числом объявить – 'победы одержала лодка К-25'. Хотя все в бригаде подплава знали, что Катюши с таким номером, на севере нет! Тут уже удивились британцы – русские, что же вы тогда нас выспрашивали? А можно поговорить с командиром и экипажем этой героической лодки, обменяться опытом?
Версий высказывалось – куча. В то, что лодку втайне построило НКВД, и держит на своей секретной базе, верилось с трудом. Просто потому, что иметь такое втайне от флота, нельзя! – это невозможность взаимодействия, угроза потопления своими же, выигрыша же нет ни в чем. А снабжение – для этого, товарищи чекисты создали инфраструктуру и аппарат, тайные и независимые от флота?? Другие предположения, впрочем, были еще фантастичнее – про белоэмигрантов, решивших сражаться с фашизмом, про не покорившихся Гитлеру французов или голландцев, про немецких антифашистов, захвативших корабль – обходя вопрос, где эта лодка или лодки берут топливо, торпеды и еду, если ни союзники, ни мы – не в курсе; рассказы же про некую цивилизацию в Антарктиде, решившую вдруг вмешаться – проходили уж точно, по части белой горячки! Фактом однако было то, что особисты буквально озверели – причем такое впечатление, опасаясь больше не фрицев, а англичан – шепотом говорили, что некий старлей, делившийся с британцами мыслями о том, был тотчас препровожден куда надо, и больше никто его не видел; фамилию его впрочем никто не называл, и был ли он вообще – неизвестно – однако от союзников, в неофициальной обстановке, стали шарахаться как от зачумленных. Слухи тем не менее, множились.
А тот немецкий катер-'раумбот'? Верим – что стотонник, встретив в море два эсминца, поспешил спустить флаг – тем более, что как рассказывали ОВРовцы, перегонявшие трофей в Архангельск, на нем не было никаких повреждений, следов боя. Но где тогда пленные, весь экипаж – если все видели, что с катера извлекли лишь одного фрица? Зато после, к огорчению подплава, прекратились радио с наводкой на конвои – что явно указывало, на связь одного с другим. Причем узнать обстоятельства того боя и пленения у морячков с эсминцев не удавалось – из-за тех же вездесущих особистов. Что было очень странно – что тут секретить и зачем?
А концерт – бывший как раз во время того случая? Радиовахта велась как положено, на многих кораблях и в береговых частях – и тут даже особисты не могли пресечь. Кто-то успел запомнить, кто-то записать – благо, песни повторялись – у кого-то оказался музыкальный слух, достаточный чтобы подобрать мелодию на гитаре или баяне – короче, эти песни очень скоро распевал весь Полярный, и на Рыбачьем, и еще много где – уже и маршировали, горланя 'Артиллеристы – Сталин дал приказ'. И опять же, интересуясь – кто автор?
В общем – все непонятно! Скорее бы в море – не нравится, когда вот так, полный туман! Ну а если тут и впрямь оказалась замешана некая сторонняя сила – как бы не кончилось все тем, что пять лет назад; где оказались те, кто был в Испании – или резко пошли вверх, как сам нарком Кузнецов, да и наш 'батя', Арсений Григорьевич, или же.. В море – и хватит об этом! Вернуться – когда уже прояснится, кто и что.
Потому, быстрее сделать все – чтобы лодка была готова! Принять запасы, проверить механизмы, устранить неполадки, если они есть. Подготовить лодку, 'к бою и походу' – доложить, и ждать приказа. В непонятках пусть разбирается начальство – а наше дело, которое мы умеем, это топить немецкие корабли!
Вот наконец, и приказ! Прощай, полярный город – уходим сейчас в море!
В штабе кроме комбрига Виноградова, были еще Вазгин, начальник флотской разведки – и незнакомый особист, с петлицами старшего майора. Что настораживало.
– Выходишь в Карское море. Сегодня же. За тобой пойдет Котельников.
А что там делать? Операция 'Вундерланд'? Карманный линкор, и подлодки – на наших коммуникациях? Ну, раз приказано, пойдем, нам крупные боевые корабли еще не попадались.
– Я иду с вами. Позвольте представиться : старший майор государственной безопасности Кириллов.
Вот это – уже невесело. И странно. Что особисту – делать в боевом походе? Задача поставлена – найдем этот 'Шеер', если повезет, утопим. НКВД тут – с какой стороны?
– Вы не поняли, Федор Алексеевич. Ваша задача формулируется – не найти и утопить 'Шеер' – а идти в Карское Море, для особо секретного задания. Под руководством товарища старшего майора.
Так. Приплыли. И кто же на борту старшим будет – я, или этот 'старший майор'?
– Разрешите, Павел Анатольевич? Хотел бы прояснить. Вы, Федор Алексеевич, командир – и в ваши, сугубо корабельные дела, я не вмешиваюсь, как человек сухопутный. Но у меня свое задание, особой государственной важности – которое должно быть выполнено, любой ценой. Потому, я указываю, что делать – а вы решаете, как делать. Это – обсуждению не подлежит. Что до моих полномочий – то вот, взгляните.
Ну и бумага! Всем.. Оказывать содействие.. Исполнять.. Поступить в подчинение.. и так далее. Короче – этот старший майор, по своему усмотрению, может потребовать у флота абсолютно все, что можно взять! И подпись – даже не самого наркома, Берии. А – И.Ст…!
Господи, это во что же я влип?
Вышли. Бежим вдоль берега, на дизелях – на восток, что непривычно. Всем хороша 'Щука' – вот только, нетороплива. Пожалуй, Котельников, выйдя даже на двое суток позже – и догонит, и обгонит, еще до Карских Ворот. Вот и старший майор, вылез на мостик – да, вид у него, явно укачало, сухопутного.
– На 'раумботе' хуже было, Федор Алексеевич. Маленький он, да и волна.
Так это, орлы из НКВД тот катер в море взяли? Ясно тогда, где экипаж – за борт весь, кроме одного 'языка', Морской Осназ? Скорее, обычный – моряк бы качку лучше переносил.
– У вас ко мне вопросы есть, Федор Алексеевич?
А как же – не быть? Простите, товарищ старший майор, я понимаю, что дела ваши секретные – но должен же я, хотя бы в общем, знать? Чтобы тоже, придумать лучше – как, куда, что? Если вы, как сами признались – сухопутный?
– Что ж, Федор Алексеевич – подписку с вас уже взяли, о неразглашении. Но для себя – вы понимаете, что узнав, вы обязаны будете, ни при каких обстоятельствах, в плен живым не попасть?
Напугал – ежа, большой ж..! Кто-нибудь, пленных подводников, видел? Вот без вести пропавших – сколько угодно. М-175, командир Мелкадзе не вернулась в январе, Щ-401, Моисеев – в апреле, Д-3, Бибеев – в июне. К-23, Гаджиев погибла, в бою со сторожевиками, радиограмма последняя, погибаю но не сдаюсь, место также неизвестно. Моя Щ-421 на мине подорвалась, там хоть всех спасли, 'двадцать вторая' успела снять, которая сейчас за нами идет. Нет у подводников плена – и нет у них могил. Срок автономности вышел, на связь не выходит – ну значит, все..
Так что, давай, старший майор, свои государственные секреты! Если что – со мной, и лодкой, на дно уйдут.
– Дело, в общем, простое. Встретиться с 'К-25'. И совместно поохотиться на 'Шеер'. После 'Лютцова',
