как будто ждал, чего-то подобного. А вот у Видяева вид – как по голове мешком. Хотя – пожалуй, узнай я, что через год погибну, героем и гвардейцем, а именем моим будут называть 'пароходы, строчки и другие добрые дела' – наверное, выглядел бы так же.
– Товарищ капитан первого ранга! – не выдержал наконец, Федор Алексеевич – да что это такое? Откуда вы?
– А это вам товарищ старший майор расскажет – отвечаю – похоже, у него это удастся не хуже меня. Убедительнее – точно. Ведь так?
– Откуда вы? – спрашивает Кириллов – год какой?
– Две тысячи двенадцатый – отвечаю – и чтоб быстрее закончить с нашей историей, сделаем так. Вот, наш вахтенный журнал – самый точный документ на корабле. Там все – о том, как мы сюда, и что здесь делали. Читайте – мы на вопросы ответим, что непонятно. А после – будем решать, что нам делать дальше.
Сели. Читают. Очень внимательно.
Надо приказать – большаковцам, отбой. Не будет сейчас – визита группы захвата, из бериевских волкодавов. Первую, самую тупую проверку на адекватность – предки прошли.
– Товарищ капитан первого ранга! – спрашивает Видяев – так что же теперь будет? Время, откуда вы – что с ним теперь? И – с нами? Мы же ведь победим? Раз вы – оттуда.
– В нашей истории, победили – отвечаю я – взяли Берлин в мае сорок пятого, и Девятое Мая, семьдесят лет после, оставалось праздником, всех наших народов. Но там – нас не было, и мы 'Лютцов' не топили. И раз этот мир не исчез – значит, ничего не предрешено. И будущее здесь – станет другим. Каким? – а вот это зависит от нас. Но там мы победили – а здесь мы, в дополнение, уже десяток фигур с доски, легче должно быть, хоть чуть. Я – понятно объяснил?
– Изменится – вдруг сказал старший майор – хотя бы в том, что хрен я тебя, Федор Алексеевич, в море отпущу! Понимать должен – что такое тайна 'особой государственной важности'. Говоришь, подводники в плен не попадают – так в кубрике у тебя, доказательство обратного, в двух экземплярах! Не представят тебя к Герою – зато живой будешь, в сорок пятом. Ты молодой еще – значит, тебе еще на таких вот кораблях служить, когда у нас их начнут строить.
Видяев хотел что-то сказать – но молча сел, махну рукой. Кириллов обернулся ко мне.
– Я думаю, товарищ капитан первого ранга, у нас еще будет время поговорить о многом. В том числе – и о том, как потомки наши дошли до жизни такой, что 'товарищи' под царским орлом и Андреевским флагом, очень интересно будет это послушать, и мне, и кое-кому повыше. Пока же, у нас самое ближнее дело – 'Шеер'. И очень хотелось бы узнать ваш план, Михаил Петрович.
– Для начала, вот информация по 'Вундерланду' – говорю я, и пододвигаю ноутбук – как он развивался в нашей истории.
После полудня 21 августа, поступило сообщение от самолета-разведчика об обнаружении долгожданного каравана. 9 пароходов и двухтрубный ледокол находились всего в 60 милях от крейсера, восточное острова Мона, и двигались встречным, юго-западным курсом. Это был вышедший 9 августа из Архангельска по Севморпути '3-й арктический конвой' в составе 8 сухогрузов и 2 танкеров, которые направлялись в порты Дальнего Востока и Америки. 16-18 августа суда сосредоточились на рейде Диксона и далее пошли на восток в обеспечении ледокола 'Красин'; позднее к конвою присоединились ледокол 'Ленин' и британский танкер 'Хоупмаунт'. Охранения в Карском море караван не имел – до сих пор в этих краях корабли противника не появлялись.
В донесении гидросамолета ошибочно указывалось, что суда шли на юго-запад, а не на восток, как на самом деле. Это дорого обошлось немцам – Меендсен-Болькен решил прекратить движение на восток и занял выжидательную позицию в районе банки Ермака. Здесь он должен был неизбежно встретиться с конвоем, если бы тот осуществлял движение на запад, обходя остров Мона с севера.
Снова послали самолет. Но с востока на запад двигалась сплошная полоса тумана, район обнаружения транспортов не просматривался, и самолет вернулся ни с чем. Весь вечер 21 августа и ночь на 22-е крейсер ждал, что добыча сама выскочит на него. Между тем служба радиоперехвата фиксировала интенсивный радиообмен, постепенно удалявшийся к северо-востоку. Меендсен-Болькен заподозрил неладное и, несмотря на туман, ограничивавший видимость порой до 100 м, продолжил движение на восток. Но потерянное время оказалось невосполнимым.
К утру 22-го 'Шеер' почти достиг архипелага Норденшельда и вновь запустил самолет. Конвой найти не удалось, и самолет занялся выяснением ледовой обстановки. Вскоре служба радиоперехвата смогла не только засечь, но и расшифровать одно из советских радиосообщений – в котором указывался курс каравана 43 градуса и скорость 5 узлов. И только теперь немцы поняли, что караван двигался на восток и находился вблизи западного входа в пролив Вилькицкого.
Оставалось только – догнать и уничтожить. Но сильно мешали льды. Направление их движения, в зависимости от ветра, резко менялось, и в кратчайшее время то возникали, то исчезали огромные ледяные поля. Несмотря на все эти трудности Меендсен-Болькен вел крейсер вперед, однако расстояние сокращалось крайне медленно. Во второй половине 23-го числа 'Арадо' вновь обнаружил суда конвоя, которые к тому времени находились уже на якорной стоянке в проливе Вилькицкого, у острова Гелланд- Гансена. Ширина свободной ото льда полосы колебалась от 5 до 15 миль, но и на ней приходилось постоянно лавировать, избегая встречных льдин.
Весь день 24 августа 'Шеер' продолжал движение на восток. Горючего для самолета не хватало и его решили не запускать. Это оказалось еще одной ошибкой Меендсен-Болькена – во второй половине дня, уже достигнув острова Русский, из-за внезапной перемены ветра рейдер был окружен плавучими льдами и попал в ледовый плен. Глыбы уже начали сдавливать борта корабля, но новая перемена ветра способствовала тому, что спустя несколько часов удалось выйти на рыхлый лед. Несмотря на это происшествие, 'Шеер' упорно продвигался на восток. На преодоление 10 миль пути в отдельных случаях приходилось затрачивать до 9 ч!
Самолет, высланный рано утром 25 августа для ледовой разведки и уточнения координат корабля, при возвращении неудачно приводнился и полностью вышел из строя. Его пришлось расстрелять из 20-мм зенитки (всего за 5 дней операции 'Арадо' совершил 11 вылетов). Лишь после этого командир рейдера потерял надежду догнать конвой и повернул в обратном направлении.
Отход на запад удалось осуществить на значительно большей скорости. Уже к 11 часам крейсер прошел архипелаг Норденшельда и приблизился к острову Белуха. Здесь с 'Шеера' заметили неизвестное советское судно, которое, как выяснилось впоследствии, было вооруженным ледокольным пароходом Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) 'Александр Сибиряков' (1384 брт).
– Так! -сказал Кириллов – Михаил Петрович, вы уверены, что история, вне ваших поступков, пока течет в том же русле? Что отдельные обстоятельства – не меняются, на противоположные. Сегодня – двадцать первое. Вы абсолютно уверены – что и в этот раз, пилот разведчика ошибется? А не сообщит на рейдер – правильный курс каравана?
– Пока не было такого – уверенно отвечаю я – все совпадало. U-209 пыталась атаковать наши суда, с людьми – как раз там, где мы ее утопили. Точно по графику – 'Шеер' вошел в Карское море, встретился с U-601, затем с U-251.
– 'Лютцов' – вдруг вспомнил Сан Саныч – он раньше вышел. Должен был – девятого августа. А было..
В воздухе почти ощутимо, сгустилась грозовая туча.
– Товарищ капитан первого ранга – отчеканил Кириллов – настоятельно прошу, предоставить мне связь со штабом флота. Надо немедленно послать сообщение! В Полярный – и руководству Севморпути.
'в адрес Третьего Арктического конвоя – от штаба СФ. Вас преследует рейдер – 60 миль к весту. С получением сего, немедленно уходите на ост, максимальной скоростью, соблюдая полное радиомолчание'
– Так что вы намерены делать, Михаил Петрович?
