— Жаль, что этот палач и убийца скрылся, — сказал Вадим.
— Леонид Супронович числился у нас в списках разыскиваемых государственных преступников. После вашей статьи наше посольство потребовало у ФРГ выдачи главаря карателей…
— Он скрылся, — вставил Вадим. — Мне об этом написал западногерманский журналист Курт Ваннефельд…
— Леонид Супронович убит, — спокойно сказал Игнатьев. — Тут в газете… — Он достал из лежавшей на столе папки газету с броским заголовком готическим шрифтом, протянул Вадиму: — Вы по- немецки читаете?
Вадим отрицательно покачал головой, тогда капитан быстро перелистал многостраничную газету, нашел отчеркнутое красным карандашом место и бегло прочел о том, что при загадочных обстоятельствах в Дюссельдорфе среди бела дня погиб русский эмигрант Петр Осипович Ланщиков.
— Насколько мне известно, последняя его фамилия была Ельцов Виталий Макарович… — заметил Вадим.
— У него было много фамилий, — сказал Борис Иванович. — Но главное, что предатель нашел свой конец и… — он с улыбкой взглянул на Казакова, — не без вашей помощи!
— А я-то тут при чем? — удивился гот.
— Вы раскрутили весь этот змеиный клубок, как говорится, взяли Супроновича за ушко да на ясно солнышко…
— Собаке собачья смерть, — сказал Вадим. — Конечно, лучше было бы судить его в Климове или в Андреевке, где он натворил во время оккупации немало кровавых дел.
— Вы давно были в родных краях? — неожиданно задал вопрос капитан.
— Все лето там работал…
— Вы хорошо знаете брата Леонида Супроновича?
— Семен — честный человек, — уверенно ответил Вадим. — Он помогал партизанам, и его самого родной братец чуть было собственноручно не расстрелял. Нет, Семен Яковлевич ни во что дурное не замешан.
— А другие? Ну, кто был на оккупированной территории?
— Вы имеете в виду Шмелева? — Вадим не совсем понял вопрос: в оккупации были многие, но активно служили немцам — единицы. — Или Костю Добрынина? Первый был заметной фигурой у немцев, а второй — отсидел, что положено, и сейчас работает, кажется, на стеклозаводе. Художником, что ли.
— Вадим Иванович, а почему бы вам не написать книгу про это время, про своего родного отца — Ивана Васильевича Кузнецова? Это был настоящий разведчик!
«Вот почему назвал меня Ивановичем… — подумал Вадим. — И Василиса про книгу говорила…»
— В голову не приходило, — улыбнулся Вадим. — И потом, я отца мало знал. Родители развелись, когда мне было пять лет. Правда, в партизанском отряде встречались несколько раз. Василиса Прекрасная…
— Прекрасная? — удивился Борис Иванович. — Кто же это такая?
— Оказывается, и вы не все знаете, — рассмеялся Казаков. — Так отец звал Красавину. А Казаков Федор Федорович, усыновивший меня, — я с гордостью ношу его фамилию — был мне всю жизнь как родной…
— Иван Васильевич Кузнецов очень много сделал в годы войны. И был таким же отважным разведчиком, как и его однофамилец Николай Кузнецов, действовавший на Западной Украине.
Василиса Прекрасная не раз говорила, что он, Вадим, мало знает про своего родного отца… Кажется, даже обмолвилась, мол, стоило бы написать о нем. Но ему и в голову это не приходило. В своей повести для детей он даже не упомянул об отце. Василиса, прочитав рукопись, ничего не сказала, но он заметил, что она расстроилась… Почему же он так старательно обходил упоминание о своем родном отце? Во первых, тогда, в партизанском отряде, мало знал о его работе — их, мальчишек, не посвящали в такие дела, во-вторых, считал отца виноватым в уходе из семьи. Если мать никогда не распространялась об этом, то бабушка, Ефимья Андреевна, все уши прожужжала, что «собачник» загубил жизнь ее дочери, бросил с двумя малолетними ребятишками и даже алименты не платит… Позже Вадим узнал, что гордая мать отсылала переводы обратно в Ленинград.
— Да, а Шмелева нашли? — вспомнил Вадим. — Вот кто был матерый шпион!
— Его настоящая фамилия — Карнаков Ростислав Евгеньевич, — ответил Борис Иванович. — Он организовал диверсионную группу в Андреевке, когда там была воинская база. Иван Васильевич не доверял ему, но вскоре уехал в Испанию, а затем началась война.
— Мой… отец воевал в Испании? — удивился Вадим. Он не знал об этом. В доме Абросимовых вообще не упоминали фамилию Кузнецова.
— И воевал неплохо, — сказал капитан. — Награжден орденом Ленина, был повышен в звании… Поверьте, Вадим Иванович, ваш отец был замечательным человеком! И вы можете им гордиться.
— Из-за него не вышла замуж Василиса Прекрасная… — вырвалось у Вадима. — И мать тяжело переживала развод…
— Вы спрашивали про Карнакова? Нет, нам неизвестно, где он, возможно, удрал вместе с немцами во время войны. А может, погиб. Ведь в Андреевке проживает его вторая жена, Александра Волокова?
— Вторая? А кто же первая?
— Немка, выехавшая из России сразу после революции с двумя мальчиками. Один из них, Бруно Бохов, — разведчик абвера, другой — летчик Гельмут. Этот был у нас в плену, кстати, ваш отец при самых необычных обстоятельствах заставил его приземлиться на наш аэродром. Гельмут даже кое в чем помог нам, он сейчас проживает в ГДР, летчик гражданской авиации.
— А этот… Бруно?
— Бруно сейчас работает в ЦРУ.
— Действительно, тут материала хватит на целый детективный роман… — задумчиво произнес Вадим.
— У Волоковой есть два сына — Павел и Игорь, — вспомнил капитан. — Что вы о них скажете, Вадим Иванович?
— Называйте меня все-таки Вадимом Федоровичем, — заметил Казаков. — Так привычнее.
— Извините, — чуть приметно усмехнулся Игнатьев.
— Павел — мой лучший друг, мы вместе партизанили, он сейчас на партийной работе, а Игорь… Он в конце войны исчез из дома, говорили, что связался с воровской компанией. В общем, домой не вернулся. Мать считает, что он погиб.
У Казакова совсем из головы выскочило, что он намеревался рассказать про свою встречу в Казахстане с парнем, похожим на Игоря Шмелева…
— Вы встретились со мной, чтобы предложить мне написать про Кузнецова? — спросил Вадим, когда капитан Игнатьев поднялся из-за стола.
— Я был рад познакомиться с вами, — улыбнулся тот. — Василиса Степановна рассказывала, как вы вместе воевали. Ведь ваш отец организовал там партизанский отряд, уничтожил немецкую базу… А зашел я к Василисе Степановне по делу. Мы давно знакомы.
— Вы сказали, что закончили факультет журналистики. Почему же поменяли профессию? — поинтересовался Вадим.
— В органы меня направили по комсомольской путевке, и я ничуть не жалею. Работа у меня очень интересная… — Он рассмеялся: — Я немного пишу… пока для себя.
— Стихи?
— Рассказы о природе… Я увлекаюсь рыбалкой. В отпуск езжу на Белое море. Я ведь родом оттуда.
— Василиса Прекрасная — удивительная женщина… — задумчиво проговорил Вадим.
— Она очень много помогала вашему отцу, да и потом, после войны… Василиса Степановна вот уже третий год преподает русский и литературу молодым курсантам.
Об этом Красавина ему не говорила, он думал, что она до сих пор работает в средней школе на Лиговке.
— Вадим Федорович, — на этот раз правильно назвал его отчество капитан, — вы ездите в
