Еще в Югославии, в Сплите, их пригласили на встречу с представителями Общества югославо- советской дружбы. Виктор Алексеевич, когда все собрались в зале, недовольно заметил Игорю: мол, нужно было вместо заношенных джинсов надеть что-либо поприличнее… Как же Игорь снимет свои драгоценные в прямом смысле этого слова джинсы! Он готов спать в них. На ночь в каюте аккуратно складывает и кладет под матрас, не доверяет даже своему молчаливому соседу из Ярославля, с которым его поселили. Звать его Мишей, длинный, с лошадиным лицом и неприятным взглядом. Иногда Найденову казалось, что сосед догадывается, что в поясе джинсов зашиты драгоценности. Впрочем, Игорь всех подозревал в соглядатайстве, пожалуй, кроме Эльвиры… Уходя из номера, он замечал, как лежат вещи в сумке. Вернувшись, тщательно проверял, все ли так лежит, но ничего подозрительного не обнаружил. Есть такая пословица: «На воре шапка горит». Найденов и ощущал себя именно таким вором.
Некоторые подружились на теплоходе, всегда садились за один стол, по магазинам тоже шастали компанией. На Игоря с Эльвирой многие поглядывали, многозначительно улыбались: дескать, на глазах развивается стремительный туристский роман… А Игорь изображал из себя влюбленного, ни на шаг не отходил от латышки, интуиция подсказывала, что так и надо делать: кому может прийти в голову, что влюбленный мужчина готовятся к побегу? В Марселе неподалеку от коммерческого училища есть одна улица, дом, где его будут ждать, но Изотов предупредил: войти туда можно только в том случае, если на сто процентов уверен, что за тобой не следят…
И вот знаменательный для Найденова день наступил, он был не по-российскому теплый, даже не верилось, что в Москве дождь, температура понизилась до плюс шести градусов, а здесь на чистом голубом небе светило солнце, рыбаки в порту сгружали с баркасов крупную рыбу в плетеных корзинах, ее тут же у причала покупали женщины, чайки с криком летали над самой головой, легкие волны накатывались на пляж, на котором загорали молодые люди, на набережной впритык друг к дружке стояли самые разнообразные машины. А на воде покачивались десятки белоснежных яхт с отделкой из красного дерева. На красивых лодках блестели лаком разноцветные моторы. Глаза Игоря жадно замечали лишь все яркое, сверкающее, богатое и равнодушно скользили по серому, неприметному, бедному. Он с удовольствием разглядывал нарядных загорелых девушек и парней и отворачивался от рыбаков в заскорузлых куртках, в закатанных до колен парусиновых брюках.
В спортивную сумку Игорь сложил более или менее ценные вещи, бритву «Браун», японский транзисторный магнитофон с приемником «Сони», запихал несколько самых любимых модных рубашек, надел на шею дорогой фотоаппарат «Пентака», остальные вещи и даже новый нейлоновый плащ оставил в каюте.
Их возили по городу на большом автобусе с кондиционером, гид сносно по-русски рассказывал о Марселе. В нем проживает около миллиона жителей, это административный центр департамента Буш-дю- Рон, основан город еще шесть веков назад до нашей эры…
Сосед по каюте Миша задал глупый вопрос: дескать, здесь сочинили известную революционную песню «Марсельеза»?
Гид привык отвечать на любые вопросы, в том числе и на дурацкие. Даже не улыбнувшись, заученно сообщил, что «Марсельезу» сочинил офицер французской армии Руже де Лиль в 1792 году, в Марселе он не жил…
Когда автобус остановился возле готического кирпичного собора с множеством заостренных башен, на которых отдыхали чайки, Игорь внутренне весь напрягся: пора! Сразу за собором начиналась узкая улица, сплошь забитая автомашинами. Некоторые до половины вылезали передними колесами на тротуар, и прохожим приходилось прижиматься к зданиям, чтобы разминуться друг с другом. И никто не возмущался, не клял беспечных водителей. Через мощенную красноватым булыжником улицу виднелся маленький одноэтажный кинотеатр.
Миша из Ярославля пялил глаза на полуобнаженную красотку, нарисованную на афише, остальные вслед за гидом медленно входили в высокие дубовые двери готического собора. Монах в длинной черной рясе и клобуке, сложив руки на впалой груди, равнодушно смотрел мимо них, рядом с ним на небольшом складном столике разложены цветные открытки религиозного содержания, оловянные крестики с цепочками, маленькие карманные молитвенники. Он уже сообразил, что это русские, а они не покупают таких вещей.
Руководителе группы оглянулся на склонившегося над столиком Игоря, кивнул — мол, не задерживайся — и скрылся в дверях. Вслед за ним с застывшей улыбкой вошел Миша. Этот не оглянулся. Ну, кажется, самое время уходить… И тут откуда ни возьмись Эльвира, дотронулась до его плеча длинной рукой с наманикюренными ногтями и сказала:
— Ты не был в нашем Домском соборе?
«Дурища! — раздраженно подумал Игорь. — Тысячу раз говорил, что я в Риге никогда не был!»
Он улыбнулся ей и, пропустив вперед, вошел в собор. После яркого солнечного дня он сначала почти ничего не увидел. Постепенно обозначились в боковых нефах каменные гробницы вдоль стен, религиозные картины над ними, возвышение, с которого священники читают проповеди. Туристы сгрудились вокруг гида, тот, жестикулируя, что-то вдохновенно рассказывал, наверное верующий… Виктор Алексеевич, увидев их, успокоился и вместе со всеми, задрав голову, стал рассматривать фрески. Игорь сделал вид, что заинтересовался богатой, с барельефом гробницей настоятеля собора, а сам искоса наблюдал за группой. Все внимательно слушали гида. Лишь руководитель раза два на них оглянулся. Эльвира, привыкшая к тому, что ее кавалер всегда рядом, сама теперь не отходила от Игоря. «Все, девочка, прощай навеки! Катилась бы ты от меня подальше…» — с досадой подумал он.
— Ты обратил внимание на монаха при входе? — спросила она. — Похож на молодого Иисуса Христа.
— Я на женщин смотрю, — не очень-то любезно пробурчал он.
— Где же прячутся прекрасные француженки? Я что-то не вижу их…
Вдруг лицо его искривилось, зубы сжались, он оглянулся, с трудом сдерживая стон.
— Игорь, ты что? — озабоченно заглянула в глаза латышка.
— Что-что! — вспылил он. — Живот схватило после вчерашних устриц!
Держась за живот, он устремился к выходу. Проскользнул мимо монаха, похожего на Христоса, смешался с толпой других туристов. Свернул за собор, в узенькую улочку, здесь распрямился, глубоко вздохнул, быстро оглянулся и чуть не завопил от злости: вслед за ним прибежала сюда и Эльвира!
— Ну что ты за мной ходишь? — сказал он. — Я не нуждаюсь в няньках!
— Туалет в той стороне, — невозмутимо проговорила она, показав рукой в сторону кинотеатра.
— Я не добегу… — скрипнул от бешенства зубами Игорь, он готов был убить эту дуру.
— Чего ты злишься? — удивленно уставилась на него девушка. — Не надо было есть эти дурацкие устрицы.
В голове пронеслось: «Десять раз я имел возможность смыться, а когда действительно понадобилось, эта девка все готова мне испортить!»
— Тебе уже легче? — участливо заглядывала в глаза Эльвира. — Может, минеральной выпьешь? У собора рядом кафе.
— Легче, — пробурчал он. — Ладно, пошли к кинотеатру…
Улочка была пустынна, лишь на другой стороне у магазинчика человек в кепке с целлулоидным козырьком, сидя в «ситроене», безуспешно заводил его. Завывающий вой стартера нарушал тишину улочки. Больше никого не было видно. Белые и сизые птицы облепили витую чугунную решетку.
Игорь пропустил вперед латышку — да и латышка ли она на самом деле? — а сам поплелся сзади. Решение созрело мгновенно: еще раз оглянувшись на «ситроен», он сорвал с шеи тяжелую «Пентаку» и ударил ею по голове Эльвиру. Подхватил под мышки, чтобы не упала на тротуар, и втащил в первый попавшийся подъезд, к счастью не закрытый. По лицу девушки медленно потекла струйка крови, щеки побледнели, длинные полосы спустились на глаза.
Привалив ее к зеленоватой оштукатуренной стене, выскочил на улочку.
— Найденов! — по-русски крикнул мужчина, высовываясь из приоткрытой дверцы «ситроена». — Жми сюда! Быстрее!
Не раздумывая, Игорь перемахнул узкую дорогу перед самым радиатором обшарпанного автомобиля с откидным верхом и вскочил в предусмотрительно распахнутую дверь «ситроена».
