Фильм Ирине понравился, особенно Софи Лорен. Когда они вышли на Невский, с Фонтанки повеяло холодным ветром, мелкий снег стал покалывать щеки. На широкой груди юноши, сдерживающего вздыбившегося коня на Аничковом мосту, образовалась корка из белого снега, с оскаленной морды коня свисала длинная сосулька. Люди кутались в шарфы, поднимали воротники. Ветер заносил черную бороду Ильи набок, темные глаза его довольно поблескивали, он беспрерывно что-то говорил про фильм, но Ирина не слушала. Ей показалось, что на такси мимо проехал Вадим. У него такая же серая ондатровая шапка, что-то было знакомое в посадке головы. Машина проскочила мимо и исчезла в потоке других. Ирина понимала, что этого не может быть, муж в Андреевке, два дня назад только звонил, и тайно приезжать в Ленинград ему нет никакой нужды. Он уже давно делает все, что ему захочется, не считаясь с Ириной…
— Ирчонок, нырнем во Дворец искусств? — предложил Илья. — Там отличный кабачок!
«И что у него за привычка называть меня разными дурацкими именами?» — с раздражением подумала Ирина.
— У меня взрослые дети, — отказалась она. — Что они обо мне подумают, если я заявлюсь поздно?
— Ты же свободная женщина, Ируля?
— Проводи меня, Илья, домой, — твердо сказала она.
Он сразу нахохлился, демонстративно отвернулся и стал смотреть на женщин, попадавшихся навстречу, даже несколько раз оглянулся, провожая некоторых взглядом. Ирина вспомнила, как он стоял на подоконнике мастерской на Литейном с подсвечником в руке, и ей стало смешно. Потом он ей все уши прожужжал по телефону, чтобы она вернула свитер, в который Вадим сгоряча завернув икону в ту памятную ночь. Когда Ирина упрекнула его в мелочности — свитер она, конечно, принесла ему на стоянку такси у Казанского собора, — Федичев беспечно рассмеялся и сказал, что он просто очень хотел с ней встретиться, а это был удачный повод.
— Ты можешь мне наконец объяснить, что случилось? — недовольно обратился к ней Илья у метро «Площадь Восстания» — здесь они обычно расставались.
«Вот он, удобный случай порвать с ним!» — мелькнуло в голове. Обычно Илья ловко избегал ссор… Ирина решила пока этого не делать. Или привыкла к Илье, или страшилась одиночества?.. Говорят же, что утопающий хватается за соломинку… Может, Федичев и есть ее «соломинка»?..
— Как-нибудь на неделе, — неопределенно сказала она. — Я тебе сама позвоню.
— В четверг, — немного оживился Илья. — В одиннадцать утра я жду твоего звонка… Кстати, ты когда сдашь раскраску, которую я тебе поручил?
— Ты же мне дал три месяца.
— Не подведи, Ирина, — сказал он. И непонятно было, что он имел в виду — сдачу рисунков в срок или встречу в четверг? Когда Федичев сердился, он называл ее Ириной.
Доехав на автобусе почти до самого дома на улице Чайковского, Ирина вдруг решила завтра же взять билет и поехать к Вадиму. Там она закончит рисунки для книжки-раскраски. Мать поживет у них, присмотрит за детьми. Она улыбнулась, представив себе, какое будет лицо у мужа, когда он ее увидит! Может, эта поездка что-то решит в их жизни? Но так, как они сейчас живут, больше не может продолжаться. Должен ведь быть какой-то выход? Любит ли она Вадима? На этот вопрос Ирина не смогла бы и сама ответить. Как бы там ни было, но вот сейчас он вдруг стал ей необходим, а почему — она и сама не знала… А Федичев? Он переживет… Сейчас ей не хотелось о нем думать. Вадим занимал ее мысли. Вспомнилась пословица: что имеем — не храним, потерявши — плачем…
Приняв решение поехать в Андреевку, Ирина повеселела. Открыв дверь ключом, она обнаружила, что изнутри накинута металлическая цепочка, раньше ничего подобного не случалось. Она позвонила, и цепочку откинул Андрей. Он и не думал еще ложиться спать.
— Чего это ты? — недовольно сказала Ирина, кивнув на цепочку.
— Я думал, ты сегодня не придешь, — насмешливо уронил сын, глядя на нее зеленоватыми глазами. Из комнаты приглушенно доносилась музыка.
— В чем ты меня упрекаешь? — вспыхнула Ирина.
— Я? — округлил он свои глазищи. — Тебя отец ни в чем не упрекает, а я какое имею право?
— Вот именно, — заметила она, проходя мимо него к вешалке.
С выражением продекламировав отрывок, Андрей невинно спросил: — Мама, ты не знаешь, почему наш отец изображает из себя резвого Гаруна?
— Ты у него спроси, — не сдержала улыбку Ирина.
— Я спросил, — невозмутимо заметил сын, — он сегодня звонил из поселкового Совета.
— И что же он сказал? — поправляя волосы перед зеркалом, осведомилась Ирина. В зеркале она видела лукавое лицо сына, шея у него трогательно тонкая.
— Довольно странную фразу: «Деревню сотворил бог, а город — сатана!» — произнес Андрей. — Весь вечер ломаю голову: что бы это значило?
— Лучше ломай голову над геометрией, — ворчливо заметила мать. — Иди спать… — А когда он направился в отцовскую комнату, прибавила: — Твой отец любит говорить загадками, но я его тоже решила удивить: завтра отправляюсь на неделю в Андреевку, а с вами поживет тут бабушка.
— Я тебе завидую, — улыбнулся сын. — Спокойной ночи, мама.
Она ответила ему и подумала, что когда он улыбается, то становится очень симпатичным. Только последнее время Андрей редко улыбался.
3
В марте на «газике» к Дмитрию Андреевичу Абросимову в детдом приехал первый секретарь обкома Иван Степанович Борисов. Был он в черном полушубке, белых валенках с галошами и пушистой зимней шапке. Абросимов — он колол дрова у своего дома — глазам не поверил, когда неожиданный гость довольно проворно выскочил из машины и подошел к нему.
— Не ждал, Дмитрий Андреевич? — улыбнулся Борисов. — Был на строительстве птицефермы в вашем районе, по пути домой и решил к тебе заехать. Ты, помнится, хвастал, что у тебя тут отличная рыбалка.
— Неужели увлекаетесь?
— Еще как! Только вот редко мне такое счастье выпадает… — Иван Степанович, прищурившись от солнца, посмотрел на расстилающееся перед ними заснеженное озеро. — И погода нынче как на заказ. Бери два ведра, зимние удочки, и пойдем на озеро!
— Мне ребята вчера мотыля намыли, — улыбнулся Дмитрий Андреевич. — Может, сначала пообедаем, как говорила моя мать, чем бог послал?
— Покажи лучше свое хозяйство, — сказал Борисов. — Говорят, у тебя тут не детдом, а настоящий совхоз. Сами себя всеми продуктами обеспечиваете?
— А разве плохо, когда ребята с детства привыкают к сельскохозяйственному труду?
— Это замечательно, — заметил Борисов. — Старики доживают свой век, а потом что? Сколько заколоченных домов в нашей области! Да что домов — есть полностью брошенные деревни. Больно смотреть, как, дома умирают.
— Это вы хорошо сказали: умирают дома…
— Как же нам в них жизнь-то вдохнуть, а?
— Даже вы не знаете? — усмехнулся Абросимов.
