Павел. — Дед Тимаш на старости стал всем задавать вопрос: «Зачем, человече, живешь?» Разве можно на такой вопрос ответить? Да и кто знает, зачем он живет?.. Давно ли мы с тобой мальчишками партизанили? Тогда мы не спрашивали себя: зачем живем? А теперь отцы семейства… Дерюгин еще орел! А вот уходит на пенсию, — продолжал Павел. — Всегда командовал людьми, никогда физическим трудом не занимался.
— Займется строительством дома — познакомится, — усмехнулся Вадим.
— Наверное, подчиненные его не любили.
— Зато жена в нем души не чает, — вставил Вадим. — Заметил, как она его? «Папочка, папуля!»
Павел внимательно посмотрел на него:
— А тебя разве не любит твоя Ирина?
— Я как-то об этом не думаю, дружище. Когда вместе проживешь годы, любовь отступает на задний план…
— А что же на переднем плане? — насмешливо спросил Павел.
— Работа, дорогой директор школы, работа и разные другие заботы, — нехотя ответил Вадим.
— Уж не завел ли ты другую?
Вадим взглянул на него, деланно рассмеялся:
— А что, заметно?
— Слушай, Вадька, я ведь тоже… того… по уши!
— Ты изменил Лиде? — вытаращил на него глаза Вадим. — Брось ты меня разыгрывать!
Уж кто-кто, а Павел в его представлении не способен был изменить своей жене. Он хорошо помнил тот давнишний разговор, когда друг заявил, что у него на всю жизнь будет только одна женщина. Ведь из-за Лиды — так считал Вадим — он после университета приехал в Андреевку, а ведь мог преподавать в любом большом городе, и не в какой-то захудалой школе, а в институте.
— Наверное, такая уж наша абросимовская порода, — вздохнул Павел.
— Порода наша хорошая, — заметил Вадим. — Бабушка всю жизнь прожила с дедом, а ведь он был вспыльчив, горяч и вон на соседку через забор поглядывал… Мать рассказывала, что Ефимья Андреевна никогда ни в чем не упрекала деда. Мудрая была у нас с тобой, Паша, бабушка.
— Она научила меня природу любить, — вспомнил Павел. — Мы с ней все окрестные леса исходили вдоль и поперек.
— Могла дождь за три дня предсказать, знала, какая будет зима или лето… И ведь никогда не ошибалась.
— И никаких книг не читала, расписаться не умела, а даже грамотей дед признавал ее ум и мудрость, — сказал Павел. — Теперь и людей-то таких почти не осталось.
— Времена меняются — меняются и люди, — подытожил Вадим. — Расскажи, что у тебя стряслось.
Павел ничего не утаил от друга, даже поведал про свой странный разговор с Иваном Широковым. Ингу Васильевну перед началом учебного года он уговорил уехать из Андреевки, а на душе теперь кошки скребут: надо ли было это делать? Может, лучше было бы вдвоем уехать?
Но он размахнулся кирпичную школу строить с мастерскими, спортзалом, теннисным кортом… А если бы уехал отсюда, все к черту остановилось бы… Нет Ольминой, а он день и ночь думает о ней, специально ездит в Климово и звонит оттуда по междугородному в Рыбинск, где она теперь преподает математику…
— А Лида догадывается? — поинтересовался Вадим.
— Она святая, — торжественно провозгласил Павел. — По-моему, она вообще не умеет ревновать. Верит в меня, как в бога, и от этого, Вадя, еще горше на душе. Работает секретарем в поселковом Совете, все успевает по дому. Люди ее уважают. Легкий она человек, ее, как птицу, грех обидеть…
— У меня все иначе, — заметил Вадим.
— Вот как? А я думал, у всех одинаково, — бросил на него насмешливый взгляд Павел.
— Почему у нас с тобой все не так? — раздумчиво сказал Вадим. — Посмотри, как прожили свою жизнь Дерюгины, Супроновичи, мой отчим с матерью. Для них семья — это все! Почему мы не такие?
— А может, женщины стали другими?
— Что-то, безусловно, изменилось, а вот что? Я пока еще не понял, — признался Вадим. — Ковыряюсь в себе, других… Изменилась, Паша, современная семья, другой стала: непрочной, малодетной… Сколько разводов кругом! И женщины не очень-то теперь держатся за своих мужей. А которая и разведется, так не спешит снова замуж: мол, хватит, наелась!
— Лида хорошая, у нас дети, но люблю-то я Ингу, Вадим!
— А она тебя любит?
Павел будто налетел на столб.
— Об этом я, честно говоря, не думал, — выговорил он.
— А ты подумай, — посоветовал Вадим. — Я, кажется, вообще перестал верить в любовь.
— Я просто не задумывался об этом, — сказал Павел. — Жил, как все, привык, что жена всегда под боком, не ругался с ней… А тут налетело, закружило! Веришь, будто заново родился. Хожу по земле, занимаюсь своими делами, а внутри все поет… И вот сам взял и убил эту песню! Зачем? Почему? Мне вот теперь больно, а Лиде? Да она и знать ничего не знает. Хоть бы раз спросила, дескать, чего я такой хмурый.
— Лида виновата… — усмехнулся Вадим. — На себя долго мы сердиться не умеем, обязательно на стороне надо найти виноватого!
— Хоть убей, не чувствую я себя виноватым! — горячо воскликнул Павел. — Не встретил бы я Ингу, не знал бы, что способен на безрассудство! Умом то я понимаю, что поступаю безнравственно, подло по отношению к жене, детям… Да что говорить! Она уехала, а я тут места себе не нахожу. Было хорошо, а стало плохо! И кому от этого теперь лучше? Ведь мы расстались потому, что люди нас могут осудить, а ведь люди и состоят из таких, как я, ты, Лида, Инга…
— Ты забыл про Ивана Широкова, — напомнил Вадим.
— Кто он? Друг или враг? — снова понурился Павел. — Ворвался в мою жизнь, стыдить стал… Да дело не во мне — Лиду он любит.
— Ты ведь отбил ее у него, — заметил Вадим. — Мы тут с тобой толкуем, что любовь зачахла, а Иван Широков? Прошло столько лет, а он любит! Замужнюю, с детьми! И борется за счастье своей любимой.
Вышла Лида на крыльцо и сказала, что Вадиму постелено в комнате, где спят дети; если хотят, пусть идут в дом, самовар готов, стол накрыт…
— Ей-богу, мне нравится твоя Лида, — улыбнулся Вадим.
— Чужие жены всем нравятся, — хлопнул приятеля по плечу мощной рукой Павел.
— Слышал такую поговорку: от добра добра не ищут?
— Я знаю другую, — горько усмехнулся Павел. — Черного кобеля не отмоешь добела… Ты на свой счет не принимай, это я про себя!
— Чего уж там! — откликнулся Вадим. — Это и ко мне подходит.
— Расскажу я все Лиде, — сказал Павел. — Может, легче станет.
— Кому? Тебе или Лиде?
— Выход-то должен быть какой-нибудь?
— Помнишь, бабушка говорила: «Любовь — кольцо, а у кольца нет конца».
2
Дмитрий Андреевич осторожно вел «газик» по лесной ухабистой дороге, длинные метелки конского щавеля хлестали по днищу. Редко по этой дороге ездят машины — широкая колея чуть заметна, ее засыпали сучки, желтые сосновые иголки, нет-нет впереди блеснет лужа. Взлетали с обочины и пропадали в густом ельнике тетерева. Один раз дорогу перемахнул крупный русак.
Секретарь райкома был в колхозе «Рассвет» и оттуда решил завернуть на кордон к старому приятелю, лесничему Алексею Евдокимовичу Офицерову, который вот уже десять лет как поселился на берегу большого озера Белое. В семи километрах от дома лесника находится Климовский детский дом, его
