худой старик с коричневым морщинистым лицом.
Приятно было после пятичасового полета почувствовать твердую землю под ногами. Вадим озирался: за ним должна была прийти машина. «Газик» с выгоревшим добела брезентовым верхом виднелся у стоянки автобуса. Вещей у Казакова не было, и он зашагал к машине.
— Вадим Федорович! — окликнул знакомый голос.
Улыбающийся Хонинский догнал его, вытащил из верхнего кармана пиджака визитку и протянул:
— Вернетесь в Москву, захотите — я вам поставлю отличные коронки. Хорошему человеку…
— Откуда вы знаете, что я хороший? — невольно улыбнулся Вадим.
— Я ведь не только в рот людям гляжу… — со значением произнес попутчик.
— Примите мои соболезнования… — начал было Вадим, но дантист перебил:
— На похороны я в такую даль ни за что не полетел бы, я за Розой. Видите ли…
— Вижу, — перебил Вадим. — Современный турбореактивный лайнер и… ишак! Какой контраст, вы не находите?
— Ишак? — удивился Хонинский. — Какой ишак?
Вадим кивнул ему и, не оглядываясь, зашагал к «газику», возле которого курил шофер в военной форме, — наверное, это и есть его машина.
3
Три блокнота исписал Казаков на Байконуре, ему здорово повезло: он познакомился с будущими героями космоса перед стартом, узнал много интересного.
Не так уж давно он зачитывался Жюлем Верном, но даже фантазия знаменитого писателя не смогла нарисовать ту величественную картину, которую оставляет стартующая в космос ракета.
А возвращение на родную Землю!
Какие-то неземные, в белых скафандрах, вылезают они из обожженной капсулы, к ним тянутся десятки рук, чтобы помочь, и как сияют их глаза, когда они, откинув защитные шлемы, становятся на твердую родную землю и вдыхают степной воздух… И что бы ни писали современные фантасты о межпланетных путешествиях и переселении людей в другие миры, человек всегда будет помнить Землю и тосковать по ней.
За день до отъезда в Ленинград Вадим присутствовал при встрече руководителей полета с молодыми рабочими передового целинного совхоза. В зале клуба набилось битком народу, сидели даже на подоконниках, на полу, в проходе. На сцене стоял длинный стол, застеленный кумачом. За столом — космонавты, инженеры. То и дело вспыхивали блицы — фотокорреспонденты не теряли времени даром. У Вадима тоже был фотоаппарат, но он сделал снимки лишь на Байконуре, где сфотографировал космонавтов на тренировках, в столовой. Можно было бы и не снимать, потому что профессиональные фоторепортеры со своей сногсшибательной техникой и блицами сделают гораздо лучшие фотографии, но удержаться было трудно.
Внимательно слушая космонавта, Вадим оглядывал зал. Было тихо, целинники затаив дыхание слушали героя, а он рассказывал про величественность космоса, красоту нашей голубой планеты, которая сверху не так уж и велика…
Когда на тебя кто-то долго смотрит, обязательно почувствуешь, — наверное, поэтому Вадим нехотя, будто помимо своей воли, оглянулся и заметил, как рослый парень в толстом вязаном свитере и джинсах поспешно отвел глаза. Лицо у парня симпатичное, черные брови вразлет, густые волосы зачесаны назад, блестят под светом люстры. Парень как парень, кажется, Вадим видит его впервые, хотя со многими в совхозе познакомился; перед торжественной встречей он вместе с космонавтами, директором совхоза и секретарем партийной организации осматривал богатое хозяйство — земли совхоза граничили с территорией космодрома, так что по заведенной традиции космонавты уже не первый раз встречались с целинниками. Приезжали и те к ним в гости.
После космонавта выступил генерал, он рассказал о будущем космических исследований, кто-то задал вопрос: мол, как обстоят дела у американцев? Генерал ответил, что они готовятся вот-вот запустить ракету с космонавтами на Луну.
— А мы? — послышалось из зала.
— Наша автоматическая станция уже два раза побывала на Луне, — ответил генерал. — Мы первыми сделали фотографии обратной стороны Луны, взяли пробы грунта, колеса лунохода впервые коснулись грунта нашего древнего спутника…
— Хорошо бы, чтобы и тут мы были первыми… — раздался за спиной Вадима негромкий голос.
Он оглянулся и снова на какую-то долю секунды встретился глазами с рослым парнем в свитере. Тот сказал это своему соседу — щуплому юноше в брезентовой куртке с капюшоном. Вадим повнимательнее посмотрел на парня — что-то в его лице показалось неуловимо знакомым… Вообще-то у Казакова хорошая память на лица. Нет, здесь, в совхозе, он не встречался с ним, но тогда где? И когда?
Парень ожег его неприязненным взглядом — мол, чего вылупился — и демонстративно отвернулся. А Вадим, больше не слушая выступающих, мучительно напрягал память: где он видел нагловатое красивое лицо со светлыми глазами?..
После торжественной части должен был демонстрироваться фильм. Автобус уже ждал космонавтов у белого приземистого здания дирекции совхоза, вместе с ними собирался уехать и Казаков. Стоя в сторонке, он наблюдал за выходящими из клуба. До начала фильма было еще минут пятнадцать, и целинники останавливались небольшими группами, закуривали. Привлекший внимание Вадима высокий парень стоял с миловидной блондинкой и, улыбаясь, что-то говорил. Прядь темно-русых волос крылом спустилась на загорелый лоб, в пальцах зажата сигарета. Красиво очерченные губы, прямой нос, спортивная фигура. Где же он видел этого мужчину? Космонавты в любой момент могли выйти, и Вадим решился подойти к заинтересовавшему его незнакомцу, хотя момент был выбран явно неподходящий — это он сразу почувствовал, когда обратился к парню с дурацким вопросом:
— Извините, я, по-моему, где-то вас видел?
— Неужели? — насмешливо взглянул тот на него. Хотя он и молодо выглядел, ему все-таки явно было за тридцать. Вблизи заметны возле губ складки, легкие морщинки под глазами. — Я ведь тебе, Мила, говорил, что похож на знаменитого киноартиста Петра Алейникова? — Он с улыбкой взглянул на девушку, потом перевел сразу потяжелевший взгляд на Вадима: — Ваша личность мне не знакома.
— Вы тоже космонавт? — с любопытством уставилась на него блондинка. — Вы еще полетите в космос, да?
— Я еще не волшебник, я учусь… — подыграл ей Вадим.
Пусть принимают его за будущего космонавта, наверняка эта девушка видела его среди приехавших. В светлых глазах мужчины мелькнул интерес, но тут же пропал — в отличие от простодушной блондинки он не попался на эту удочку.
— Дайте мне ваш автограф, — засуетилась девушка. — Когда вы станете знаменитым, я всем буду хвастать, что первая взяла у вас автограф… — Она порылась в сумочке и вскинула большие глаза на мужчину: — Игорь, у тебя не найдется какого-нибудь листочка и шариковой ручки?
Тот пожал широкими плечами и полез в задний карман, извлек оттуда измятую пачку сигарет.
— Ручки нет, — коротко сказал он.
Отступать было поздно — Вадим достал свою ручку, размашисто расписался на сплющенной пачке. Блондинка глянула на подпись, разочарованно произнесла:
— В. К. Дальше не разобрать.
Глядя в глаза ее приятелю, Вадим четко назвал свое имя и фамилию. Он готов был побиться об заклад, что в глазах мужчины что-то мелькнуло, не просто интерес, а нечто другое — если не испуг, то удивление или растерянность… Однако он тут же взял себя в руки, вытащил сигарету, а пачку протянул девушке:
— Храни свой… сувенир!
