Но не вовремя эта песня из груди его вырвалась. Разбудила она стражу печенежскую, затаившуюся в травах у межи русской. Увидели печенеги всадника-одиночку и стремительно поскакали к нему.
Глава шестнадцатая
ВЫСОКИЙ КУРГАН
Только начало светать, когда сменилась стража на кургане. Стоит на вершине рыжеусый дозорец, потягивается со сна, воздух свежий утренний полной грудью вдыхает и в степь глядит.
Но что это - спросонок глаза запорошило? Чудится, словно в дали над травами четыре птицы летят. Да все низом, низом, а вверх не взлетают.
Протер глаза, перевел взгляд на землю заречную Переяславскую, туманами утренними окутанную, на дальнюю Киевскую поглядел, где боры от края до края синеют, как тучи над окоемом, - все обычно, никаких птиц. А глянул в степь, все тех же птиц увидел.
- Подойди-ка сюда! - крикнул он дозорцу, хлопотавшему у огня.- Погляди еще и ты свежим оком на поле.
Тот подбежал немедля, уставился вдаль, приложив руку козырьком ко лбу.
- Видишь что-нибудь?
- Вижу. Птицы не птицы, и зверей таких нет, чтобы из травы настолько были видны...
Переглянулись, помолчали. Между тем немного посветлело. Вот-вот и Даждьбог улыбнется с неба.
- Нет, - сказал взволнованно рыжеусый.- Не птицы то и не звери. Печенеги к нам на конях скачут.
- И правда они, теперь и я вижу, - отозвался огневик.
- И еще кажется мне, что один из них наперед выхватывается, от задних будто отбивается... Не перебежчик ли к нам рвется, а те его перехватывают?
- Ге, как же лихо они сцепились! И как ловко тот передний мечом орудует.
Но не веселила эта сеча рыжеусого дозорца. Брови его нахмурились, велел подать коня.
- Что-о-о ты, - придержал его за руку огневик, - может, и сам в драку встрять хочешь? Не к лицу нам, дозорцам, волков хищных разнимать.
- Молод, вижу, ты очень! - недовольно молвил рыжеусый.- Обычай не знаешь ратного, если сечей неравной, будто забавой, тешишься.
Принял коня, отцепил от пояса шишковатую булаву и помчался навстречу печенегам. Речку мигом, будто челном, переплыл.
Передний всадник сразу же, пригнувшись к луке седла, поскакал к нему, громко что-то крича. Задние придержали коней, покрутились немного, погрозили кривыми мечами и исчезли в травах.
Съехался рыжеусый дозорец с тем, кого считал перебежчиком, смотрит на него: лицом будто и не печенег, но черный-черный, как земля, не то солнцем полуденным припаленный, не то умышленно перемазался чем-то.
- До самой смерти буду тебе благодарен! - изрек растроганно по-русски беглец, сняв с головы печенежскую шапку, и низко поклонился.
Однако дозорец не доверял ему, держал булаву на отлете, глядел сурово.
- Да неужели ты не узнаешь меня? - удивился Векша.- Позапрошлый год я с гостями плыл в Греччину, дичь ловил вон на той реке, у костра с тобой всю ночь сидел. Векшей прозываюсь...
Вспомнил рыжеусый, опустил булаву.
- Узнал, чего же не узнать... Только что это ты в поле носишься с печенегами? - спросил сурово.
- Из неволи бежал, вести важные несу. Печенеги идут, хотят внезапно, как тати (злодей, вор), на Русь напасть. Видел вчера: своры свои в низинах собирают. Там их без счета, как осенью туч...
- Лжа! - прервал Векшу дозорец.- Каган вечный мир с нами заключил.
- Предал каган. Его царь ромейский дарами купил.
- А тебе откуда знать о том?
- Меня в Царьграде заставили в страже царской служить. Варяг-придворный о том сказал.
Хорошо знал рыжеусый дозорец предательский нрав печенегов. Легко, ох, легко можно склонить их дарами на всякий разбой, страшно они до них охочи! И, наверное, правду говорит этот беглец, - вон сколько раз нападали печенеги на русских гостей. Не придерживается каган обещания князю, сваливает все на непослушание некоторых своих подданных... Но мало верить, надо самому убедиться, так велит ему служба княжья.
Спрашивал-выспрашивал у Вешни и про Царьград, и про бегство, и про те своры печенежские, которые видел молодец в степи неподалеку от земли Русской. Все, все рассказал ему тот и ни разу не запнулся, не спутался в словах своих ответных.
Под конец дозорец велел Векше поклясться на оголенном мече.
- Клянусь всемогущим Перуном, Даждьбогом, пращурами своими. Если молвлю лжу, пусть посечет меня этот меч на куски, а святой огонь тела моего не сожжет, а сырая земля праха не примет...
Дозорец больше не сомневался: если русич такой страшной клятвой поклялся, значит, речет он истинную правду.
Повернул коня, поднялся на стременах и помахал рукой издали своим, чтобы те первый тревожный сполох давали.
На кургане сразу же взвился рыжий столб дыма. Вскоре отозвался и холм предкиевский, который, как исполинский шелом, поднимался вдали посреди леса.
- Есть хочешь? - спросил Векшу рыжеусый, когда они подъехали к кургану, расседлали и пустили пастись коней.
- Хочу. Но пить еще больше.
Принесли воду и харч. Векша жадно припал к бочонку, а потом и на еду набросился.
Однако трапезничал он недолго, тревожный окрик дозорца: 'Гляньте в поле!..' - поднял всех на ноги.
На дальнем окоеме показался печенежский отряд.
- Будите людей! Ведите коней с пастбищ!..- бросал приказы рыжеусый, всматриваясь в даль.
- С десяток будет, - заметил Векша.- Это передовые. Те трое, что за мной гнались, из этой же своры. А вся рать, думаю, не позднее завтрева подойдет.
Сбежались дозорцы, стали совет держать, не верится им, чтобы печенеги так ни с того ни с сего вдруг напали. Решили выехать им навстречу.
- Тебе же, - показал перстом рыжеусый на огневика, - курган не оставлять. Если начнется между нами брань - сполох другой давай, смоляной. Поляжем мы - мчись к своим. Меч, копье и щит отдай вот ему, - кивнул на Векшу.
Выбрались за курган подальше, ждут: с добрыми намерениями идут печенеги или с лихими?
Но тщетны надежды на хорошее - поганцы арканы от седел отвязывают. И снова держат совет русичи: принимать бой или отступить? - слишком уж силы не равны. Тогда сказал Векша твердо:
- Воля ваша, други, как вам поступать. Своей же воле я сам хозяин. Мечи, копье и щит дали мне, и на том спасибо вам. Стану один супротив ворога лютого.
- Тому не быть! - вскричали все. - Друга на поле брани мы никогда не оставляем. Да и надоело нам тут бока отлеживать, салом обрастать. Пришло времечко руки поразмять.
Рыжеусый молвил рассудительно:
