- Все может статься... Говорите, высказывайте слово свое последнее. Пусть тот, кто в живых останется, в сердце своем то слово схоронит, все иные забудет ради этого последнего.
И начали дозорцы поклоны-слова свои последние говорить, кто отцу, кто матери, братьям, сестрам, кто жене, кто любимой, другу верному. Не сказал своего слова лишь Векша.
- Что же ты молчишь? - удивились дозорцы.- Безродный ты, сирота сызмалу? Да и сироте, хоть мимоходом, а сделает кто-то добро, навек запомнит он ту искренность теплую, человечную. Или сердце у тебя окаменело в чужой стороне, яростью звериной наполнилось?
- Нет, не безродный я. Но далеко мой род добрый живет. Вот я о чем попрошу того, кто живым останется. Пусть пойдет он к стрельнику киевскому Доброгасту, поклон ему и семье его передаст. И еще скажет: любил Яну, день и ночь о ней думал, к ней спешил... Дальше сами знаете, что сказать... Пусть она не печалится, найдет себе другого милого... Стали русичи конь к коню, копья к бою изготовили. Как только приблизились печенеги, русичи метнули в них копья. Сразу трое в траву росную покатились. Потом мечам дали работу. Вот тут-то и пригодились Векше учения ратные ромейские. Играет он мечом булатным, точно прутиком, конем давит, щитом валит, товарищу в нужде помощь подает.
Дозорные тоже вои бывалые, хорошо знают привычки печенежские, трудно их обмануть хитрым супротивникам. Швыряет печенег волосяную петлю - они щитом себя прикрывают, мечом кривым коротким замахнется - своим длинным отбивают.
Труднее уберечься от тонких острых ножей, которые метают печенеги. Нож тот может кожаный щит пробить, кольчугу плетеную прорвать, да и мечом его не отобьешь - как стрела Перунова, летит из вражеских рук. Уже и не одного дозорца ранило. Вот и у рыжеусого торчит нож в спине... Но рыжеусый этого словно и не замечает, двух супротивников сразил, а третьего с коня на землю столкнул.
Не выстояли печенеги в сече, дрогнули, бросились наутек. - Не выпускайте!..- крикнул Векша дозорцам и первым помчался вдогонку.
Разметали, посекли убегавших. Кони разве что осатаневшие да мертвецы, в стременах запутавшиеся, весть своим подадут.
Потом поймали двух печенегов, попадавших с коней и укрывшихся в траве. Этих забрали с собой - допросить, что они знают о намерениях своего кагана.
Притомились русичи, кровь, пот руками натруженными вытирают. Ладно, хоть туча солнце заступила, прохладой на лица разгоряченные повеяло.
О, нет, не туча то! Огневик дозорный второй сполох дал. Смоляной дым поднялся с кургана до самого неба и расплылся по нему.
- Теперь, други милые, раны заживлять едем, - молвил рыжеусый.- Завтра, может, новые, поглубже этих, будут...
Черный дым завитками-вихрями в небо высоко взвивается, с холма на холм перебрасывается - весть неутешную, горестную подает:
'Печенеги идут!..' Тужат жены, жмутся к матерям заплаканные дети. Волнуется, тревожится русский люд. Смелый к сече готовится, трус в дебрях-болотах, борах дремучих приют выискивает. Пастух табуны в чащи лесные гонит, ратай зерно - хлеб свой насущный - в тайники прячет.
'Печенеги идут!..' Растут валы возле засек-городищ, кольями острыми ощетиниваются; углубляются рвы окрестные, смола кипит в котлах кованых, гостей непрошеных дожидается. Оружейники мечи булатные, копья острые куют.
'Печенеги идут!..' Гулом земля полнится, гудят, стонут пути-дороги от топота ратного. Спешат по ним дружины хоробрые в поле дикое на сечу смертную с ворогом коварным. Растормошила, всколыхнула весть черная землю Русскую. Встали на защиту ее мужи отважные, смелые. Да не знали, не ведали о том печенеги неверные, надеялись внезапно набег учинить. С утра до ночи они зверем хищным подкрадывались, гадом-змеей подползали. И все надежду-мечту лелеяли, как заполыхают, задымятся города и веси русские, а в поле дикое покатятся нескончаемые обозы телег-кибиток с добром награбленным, потянутся табуны скота сытого, толпы невольников измученных.
Когда вечер на землю опустился, печенеги скопом уже и к украйнам полуденным русским подступали, на отдых у реки-межи расположились станом.
Но не суждено было помыслам-намерениям вражьим сбыться. Промелькнула ночь-звездница летняя, утро ясное настало. Проснулась орда, глянула .за реку и окаменела от испуга-изумления.
Там супротив нее, сколько видит глаз, грозная рать русская развернулась во всю мощь свою, готовая на сечу-защиту встать.
Первыми щитоносцы в три ряда плечо к плечу выстроились, щитами своими левады заречные перегородили.
За ними копьеносцы копья острые воздели, как нива густые колосья. А за ними до самого леса меченосцы, секироносцы, лучники поле покрыли, запрудили, а высоко над ними стяги русские реют, полощутся. Впереди дружины князь Игорь на белом, как лебедь, коне. Высмотрел, взвесил те силы каган печенежский и не стал на открытую сечу с русичами. Вперед к реке выехал на своем черном, как ночь, коне, князю Игорю льстиво поклонился, молвил лукаво:
- Выпасли мы траву край Дуная-реки, сюда вот пришли, пока новая там нарастет...
- А мы жатву закончили, теперь веселимся, тешимся на просторе, - в тон ему ответил Игорь, князь русский.
- Осмотрительны будьте! Травы тут слишком буйные, можно и заблудиться! - предостерег каган.
- Правду речешь! - согласился Игорь-князь.- Ваших двое вон уже заблудились, да мы спасли... Возьмите их, коли желаете.
- Благодарствую, великий княже!
Отпустили вои двух пленных печенегов-лазутчиков, коих до-зорцы с Векшей изловили. А князь и каган еще раз подтвердили клятвы нерушимые о жизни мирной соседской и разъехались.
Глава семнадцатая
ВСТРЕЧИ
Как только печенеги в поле попятились, собрался было Векша в Киев близкий, родной помчать - не удалось. Возжелалось князю увидеть его, велел к себе привести.
Отрок, посланный за молодцем, сказал, чтобы Векша шел пешком к Игорю, а не ехал верхом. Так надлежит чтить князя простому смерду.
- Да не забудь еще шапку снять и поклониться низко, - наставлял он.
Дозорцы же, особенно рыжеусый, советовали:
- Просись у князя, пусть тебя к нам на курган служить пошлет. Только гляди, он грозный очень, не разгневай его... Осторожным будь.
Сдружились они с Векшей, полюбили его за смелость, за верность и силу и видели в нем доброго друга. После сечи с печенегами дали Векше одежду, какая у кого была, - тот совсем новые ногавицы- власянки, тот сорочку ратную, тот толстенную войлочную шапку. Хотя все это было и маловато на молодца, он охотно надел их на себя, сбросив ненавистную печенежскую одежду.
В Киеве, когда провожали поход, Векша не смог разглядеть Игоря. Далеко от него был, да и больше на Яну смотрел. Теперь же рассмотрел князя хорошо.
Снаряженный в дорогу, Игорь мало чем выделялся среди знатных дружинников, разве что меч у него на боку да сбруя на его белом коне сияли золотом и каменьями драгоценными. Моложавый еще, коренастый, с длинными свисающими усами и окладистой рыжеватой бородой.
Глянул он на Векшу пристально, пронзительно и, не отводя от него серых властных очей, молвил:
- Кое-что слышал о тебе, остальное сам поведаешь. Снаряжай коня, сопутным будешь мне до Киева.
И вот они уже скачут на конях рядом. Векша рассказывает князю все: и как к гостю нанялся, и как печенеги на них у днепровских порогов напали и продали корсунцам, и как служил у царя ромейского, и как
