Джерри опять прокашлялся и пробормотал нечто вроде «этот сукин сын», но Пер точно не разобрал — по-видимому, Джерри разговаривал с сигаретой во рту.
— О чем ты говоришь, Джерри?
Ответа не последовало. Пер посмотрел в окно на пустую каменоломню.
— Должен помочь Бремеру, — внезапно сказал отец.
— С чем?
— С Маркусом Люкасом.
Отец опять замолчал. Пер опять посмотрел в окно, на этот раз на пролив. На самом горизонте еле виднелась тонкая черная полоска континента. Маркус Люкас? Ему показалось, что он слышал это имя и раньше. Давным-давно.
— Где ты, Джерри?
— Кристианстад.
Последние пятнадцать лет Джерри жил в Кристианстаде, в насквозь прокуренной трехкомнатной квартире.
— Вот и хорошо. Там и оставайся.
— Нет, — сказал Джерри.
— Почему нет?
Молчание.
— А куда ты собрался?
— Рюд.
Пер знал, где это. Небольшой поселок в Смоланде, у отца там была вилла. Пер однажды подвозил его туда, но это было давно.
— А как ты доберешься без машины?
— Автобус.
Последние пятнадцать лет Джерри доверял Гансу Бремеру безгранично. Еще до инсульта, когда Джерри говорил не отдельными словами, а предложениями, он сказал Перу: «Бремер позаботится обо всем, он любит свою работу».
— Хорошо, — сказал Пер. — Поезжай на несколько дней. Когда будешь дома, позвони.
— Да.
Джерри закашлялся окончательно и повесил трубку. Пер постоял немного с трубкой в руке, глядя в окно.
Родители не должны заставлять детей чувствовать себя одинокими — а именно это Джерри и делал всю жизнь, словно поставил перед собой такую цель. Пер был совершенно одинок — ни родни, ни друзей. Отец распугал всех. Даже первая любовь Пера, улыбчивая красавица Регина, исчезла из его жизни из-за Джерри.
Пер, не сдвигаясь с места, с шумом выдохнул воздух. Надо бы пойти пробежаться, но уже совсем темно.
Насколько Пер себя помнил, Джерри всегда страдал манией преследования. Раньше он умел веселиться и радоваться жизни, но после инсульта все это ушло. Перу казалось, что Джерри необходимы все эти настоящие и выдуманные конфликты, как своего рода пряность, что они заряжали его энергией, но сейчас он слышал голос бессильного старика.
Отец постоянно воображал, что кто-то строит ему козни; чаще всего в роли заговорщика выступало шведское государство с его налоговой системой, иногда какой-нибудь банк, или конкурент, или бывший работник его фирмы.
Сейчас Пер мало чем мог помочь отцу. Ему явно был нужен присмотр, но для Пера было важнее быть хорошим отцом для Ниллы, чем хорошим сыном для Джерри.
Ниллы и Йеспера. Не забывать Йеспера.
Дверь в комнату сына была закрыта, но Пер решил напомнить сыну, что тот не один. Он постучал и приоткрыл дверь:
— Привет.
— Привет, папа, — тихо ответил Йеспер.
Он сидел в постели, как всегда, с «Геймбоем», хотя время для игр было позднее.
Пер решил не обращать внимания. Рассказал только, что ему пришло в голову проложить короткий путь — сделать лестницу, чтобы прямо со скалы можно было спускаться к морю, не обходя всю каменоломню.
— Поработаем завтра? И мышцы нарастишь, и польза будет.
Йеспер немного подумал и кивнул.
На следующий день они спали до девяти, позавтракали и пошли строить лестницу.
Шаткая лесенка, сделанная когда-то Эрнстом, Пера почему-то не устраивала. Он хотел сделать что-то понадежнее. Лестница, по которой они с детьми будут сбегать к морю в солнечные летние дни.
С южной стороны участка скала была поположе, и Пер решил строить именно здесь.
Они пошли в сарай. Там лежало нехитрое снаряжение: лопаты, кирки, долота. Они побросали все это вниз, спустили на канате тачку и вслед за тачкой спустились сами.
Внизу было довольно холодно. Редкая трава и мелкие кусты, насмерть вцепившиеся в расщелины между скалами. На куче камня переругивались чайки с открытыми клювами.
Примерно на метровой высоте по скале шла горизонтальная красная неровная линия, резко выделяющаяся на фоне светло-розового известняка.
Эрнст называл эту трещину «кровавый разлом», хотя, конечно, никакой кровью там и не пахло. Какая может быть кровь в скале…
— С чего начнем? — спросил Йеспер.
— Подтаскаем щебня. — Пер показал на большую кучу поодаль.
— А можно? Он же, наверное, чей-то. Это воровство.
— Это не воровство. — Пер задумался и сообразил, что понятия не имеет, есть ли сейчас у каменоломни владелец. — Мы не
Они начали работать. Не слишком быстро — Пер опасался за свою спину, — но почти без отдыха.
Больше часа они перевозили тяжелые тачки, формируя у подножия скалы крутой пандус.
Было уже половина одиннадцатого, но Пер вошел во вкус, и к тому же в пятидесяти метрах он приметил кучу продолговатых, плоских плит. Самые большие были совершенно неподъемны, но даже и с теми, что поменьше, пришлось повозиться.
Он поднял плиту с одного конца, Йеспер — с другого. Камни были сухие и гладкие.
— Используй ноги, Йеспер. Не нагружай спину. Присел — встал, присел — встал.
В тачке поместилось три блока. Можно было погрузить и четвертый, но Пер посчитал, что хватит.
Они уложили первые три ступеньки. Пер задохнулся. Работа была очень тяжелой. Как мог дядя Эрнст работать так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год?
К двенадцати часам нижняя часть лестницы была готова. Спина и шея болели. Они натерли руки до пузырей, но лестница не дошла еще и до половины.
Он устало улыбнулся:
— Совсем немного осталось.
— Жаль, у нас нет подъемного крана, — сказал Йеспер.
Пер покачал головой:
— Это жульничество.
Они вернулись в дом Эрнста.
Не Эрнста, а наш. Как же его назвать?
Ну нет.
Вечером погода испортилась. Стемнело. Не было слышно ни звука, кроме унылого воя ветра.
Телефон отделения в больнице все время был занят. В восемь часов Пер выполнил просьбу Ниллы и
