— Хорошо, что ты так наблюдательна.
Вендела помолчала. Все доводы бессмысленны.
— Приезжай завтра с Алли, — сухо сказала она и положила трубку.
Она подошла к окну и посмотрела на пустынный пейзаж. Где-то отчаянно закричал ребенок. Она вздрогнула, но быстро сообразила, что это не ребенок, а чайка.
У нее кружилась голова — и от злости, и от голода, но есть она пока не имеет права. Надо сначала пробежаться.
Через четверть часа она вышла из дома и бросила взгляд на хижину Мернера. Его «сааб» стоял во дворе.
Но Вендела решила не задерживаться — она побежала, стараясь фиксировать взгляд как можно дальше, на самом горизонте. В спину ей светило закатное солнце. Она старалась ни о чем не думать — бежала и бежала, как заводная кукла, руки исправно двигались, ноги несли ее вперед. Но она никак не могла найти нужный ритм и начала задыхаться.
Тут она заметила, что не одна в альваре. Перед ней в кустах мелькала фигура еще одного бегуна.
Пер Мернер. На нем была та же голубая куртка, но на этот раз он был в шортах — вечер был сравнительно теплый.
Вендела прибавила скорость. Она не окликнула его, но он, наверное, услышал ее шаги и обернулся. Не спуская с него глаз, она перешла на шаг, стараясь успокоить дыхание. Сил говорить у нее не было, но Пер, похоже, тоже выдохся.
Ей было очень покойно и тепло в его объятиях, но уже через минуту Вендела опустила руки. Она решила показать Перу камень эльфов. Она отошла на шаг и сказала:
— Пойдемте… я кое-что вам покажу.
И побежала дальше. Она знала эту дорогу наизусть. Пер бежал совсем рядом, они дышали в такт, словно хотели помочь друг другу.
Вендела увидела заросли можжевельника и замедлила бег. Пер остановился и с трудом подавил желание сесть прямо на землю. Он совершенно выдохся.
— Это там, — сказала она.
Вендела на какую-то секунду забыла, что она не одна, и, не оглядываясь, пошла к камню.
— Валун, — сказал Пер.
— Да… валун. Вы никогда здесь не были?
Он покачал головой:
— Нет… но вы-то явно не в первый раз…
Она положила руки на камень и ощупала маленькие углубления:
— Да… я была здесь много-много раз. Это очень древнее место. Думаю, люди и тысячу лет назад приходили сюда, если хотели забыться.
Пер осмотрелся:
— Пожалуй… Место подходящее.
Вендела посмотрела ему прямо в глаза:
— Подходящее? Не знаю… Но время здесь идет медленнее. И еще… у камня можно молиться… нет, не молиться. Загадывать желания.
— Желания?
— Просить о помощи… о здоровье.
— Целебная сила Бога, — сказал Пер.
— Что-то в этом роде.
Она села и прислонилась спиной к камню. Пер нерешительно посмотрел на нее и тоже сел.
Они сидели в метре друг от друга, вытянув ноги, и смотрели, как на бирюзовом горизонте густеет закатный пурпур.
— А вы сказали мужу, что вы здесь?
— Он уехал… взял мою собаку — хочет показать ее ветеринару. Меня не спросил… Мы поссорились. Я стала ему возражать, а он к этому не привык.
Пер решил промолчать.
— Скоро вернется… как теннисный мяч. Я ему нужна.
— Почему?
— Я помогаю ему с книгами.
— Как это? Вы имеете в виду, что…
— Помогаю ему довести их до ума.
Пер пристально посмотрел на Венделу:
— То есть… вы хотите сказать, что это вы пишете его книги?
— Иногда… но Макс считает, что лучше и проще, если на обложке будет только его имя.
— Лучше и проще для него, во всяком случае… это называется «торпеда» — человек дает свое имя взаймы кому-то другому.
Пер засомневался. «Торпеды» — это, кажется, что-то другое, но Вендела не обратила внимания.
— Может быть… но Макс любит быть на виду, а я нет.
Когда начинались подобные разговоры, ей всегда казалось, она каким-то образом предает Макса. Но сейчас в ней говорила обида.
— Макс любит быть в центре… у него потрясающая уверенность в себе. Весной он написал поваренную книгу, хотя сам-то вряд ли может воду вскипятить…. Как бы мне хотелось иметь хоть половину этой уверенности. — Она зажмурилась и продолжила с закрытыми глазами: — Я ходила к психологу. Так мы познакомились.
— Он был вашим психотерапевтом?
Она кивнула.
— А потом я в него влюбилась, и мы стали жить вместе. Общество психологов вынесло ему предупреждение — психотерапевт не имеет права завязывать отношения с пациентами, это противоречит профессиональной этике… Макс разобиделся и решил, что лучше он будет писать книги… Это была своего рода месть Обществу — как он радовался, когда книги его стали популярными!
Они опять помолчали.
— А почему вы обратились к психотерапевту?
— Не знаю… теперь не знаю. Чтобы отделаться от травматичных детских воспоминаний, — неожиданно всплыла в памяти формула.
— У вас было трудное детство?
— Нелегкое… Мама умерла, а отец был… мечтатель. И еще у меня был брат… старший брат, его звали Ян-Эрик. Мы жили в одном доме, но ему запрещали со мной встречаться… он так и жил за закрытой дверью. Так что я думала, что там живет какое-то чудовище.
— Но вы все же встретились в конце концов?
— Да… но я ужасно перепуталась. У него были психические нарушения… короче, он был слабоумным, как выражались в то время. И выглядел он ужасно…
— Почему ужасно?
— У него была аллергия… как и у меня, только еще сильнее. На все… и к тому же очень чувствительная кожа. Длинные, нестриженые ногти… он расчесывал кожу до крови, а потом все эти расчесы воспалялись.
— Мучительно, должно быть…
— Ужасно… а тогда, в пятидесятые, это даже и лечить не пытались. Его спрятали, и все… — Она закрыла глаза, лоб прорезала горькая складка. — А потом… потом его осудили за поджог, которого он не совершал… и хотели отправить в закрытую лечебницу на континенте… Он оказался бы там среди сексуальных маньяков и законченных психопатов. Но это им не удалось.
— Что произошло?
