был первым американским студентом, проведшим в лаборатории Вундта продолжительное время и начавшим распространять экспериментальную психологию в Северной Америке. Карьера Кет- тела служит иллюстрацией того, что происходило с новой психологией, когда она переносилась из Германии в США; пути многих психологов первого поколения были сходными.
Кеттел был выходцем из пресвитерианской среды, влияние которой еще усилилось в ходе изучения гуманитарных наук в колледже Лафейетт (штат Пенсильвания), где его отец был ректором. Затем он учился в Гёттингене, Лейпциге и университете Джонса Хопкинса в Балтиморе. В 1883 г. он вернулся в Лейпциг для работы над диссертацией и на протяжении трех лет был ассистентом Вундта в его лаборатории, поскольку хорошо умел обращаться с инструментами и регистрировать время реакции. Немаловажно было и то, что именно Кеттел познакомил Вундта с пишущей машинкой. Потом он работал в Англии, подготовил инструментарий для психологических исследований в университете Кембриджа и перенял от Гальтона интерес к индивидуальным различиям. В 1889 г. он получил должность профессора психологии в университете Пенсильвании, создал там лабораторию и разработал программу психологических измерений. В 1891 г. он перешел в^ Педагогический колледж Колумбийского университета в Нью-Йорке, пройдя там те же ступени, где оставался до ухода на пенсию в 1917 г. Он стал активным критиком «академического порабощения» — контроля над учебными планами и содержанием исследований со стороны ректора и попечителей колледжа, — а во время Первой мировой войны пропагандировал пацифизм, чем рассердил многих коллег по университету.
Программа психологического тестирования, разработанная Кет- телом в 1890-е гг., показывала, какой вид европейской психологии благополучно пересек Атлантику, а какой нет. С помощью своей аппаратуры Кеттел измерял индивидуальные различия в восприятии и двигательных реакциях, надеясь таким образом обнаружить корреляции между разными способностями. Эти методы вызывали огромный интерес: ожидалось, что они могут использоваться в обучении. Один ученый, к примеру, утверждал, что может измерять «физическую основу опережающего и отстающего развития» [цит. по: 146, с. 330]. На всемирной выставке в Чикаго в 1893 г. Джозеф Ястроу (Joseph Jastrow, 1863–1944) возглавил группу, которая проводила разнообразные измерения на иностранных и местных посетителях. Идея подобного рода измерений принадлежала Гальтону, который несколькими годами ранее оборудовал антропометрическую лабораторию в Лондоне. Ястроу, избранный в 1900 г. президентом Американской психологической ассоциации, заявил: «Психология и жизнь тесно связаны, и мы не выполним нашу функцию, если не объясним умственные способности человека — для практического и общественного блага» [цит. по: 127, с. 157]. Целы самого Кеттела были также приземленными и утилитарными; он спрашивал, «до какой степени отдельные свойства тела, ощущений и умственной деятельности можно считать независимыми друг от друга? Насколько мы можем предсказывать одно из них на основании нашего знания о другом? Что можно узнать о высшей интеллектуальной и эмоциональной жизни, тестируя базовые, первичные черты?» [цит. по: 146, с. 332]. Программа измерений оказалась несостоятельной: она не привела ни к установлению устойчивых корреляций, ни к появлению новых значимых идей. И все же она интересна как пример отделения психологической работы от высоколобых философских рассуждений, приближения ее к практике. Это позволило психологам заявить, что их деятельность важна для каждого человека. Одним из тех, кто явно противопоставил себя философии, был Эдвард Скрипчур (Edward W. Scripture, 1864–1945) — ученик Вундта, с 1892 г. руководивший психологической лабораторией в Йельском колледже. Он писал популярные книги «специально для людей… как свидетельство желания науки служить человечеству» [цит. по: 127, с. 38].
Кеттел не использовал в преподавании философию Вундта, возможно, не понял ничего из его психологии народов и попросту рассматривал психологию как естественную науку, основанную на сборе фактов. Он вышел из среды, считавшей образование подготовкой к социальному прогрессу (понимаемому в духе христианства), и усвоил в Германии только то, что казалось ему важным для развития специальных психологических знаний, применимых к социальным нуждам. В гораздо большей степени, чем вунд- товская философия сознания, у него вызывали энтузиазм методы изучения индивидуальных различий Гальтона. Вернувшись в США и прочно там обосновавшись, Кеттел принялся за продвижение новой психологии, доказывая ее ценность тем, что исследования человеческих способностей могут повлиять на производительность общества. Он участвовал в основании «Психологического обозрения» и все больше использовал свой опыт организатора и редактора в сотрудничестве с научно-популярными журналами. В 1920-е гг. он активно участвовал в работе Психологической корпорации — коммерческого предприятия, занимавшегося поиском клиентуры для психологов в бизнесе и в широких кругах общества. И, наконец, на протяжении многих лет он был душой Американской ассоциации продвижения науки (American Association for the Advancement of Science) — открытого форума национального научного сообщества.
Карьера Кеттела в психологии была примером преданности идеалам научного подхода к решению прикладных задач. Как и многие его современники, он верил в то, что модернизировать американское общество, превратить его в цивилизованное и демократичное можно только с помощью научного подхода, специальных знаний. Наука привлекала его как занятие, которое приносит пользу обществу и обеспечивает прогресс; его не интересовало развитие академической дисциплины только в целях познания. Именно распространенность этого мнения способствовала тому, что психология в США в 1890-е гг. быстро завоевала позиции в научном сообществе. Высшее образование развивалось ускоренными темпами: кроме частных колледжей, появилась система государственных университетов (как в Пенсильвании, где работал Кеттел); и в старых, и в новых учебных заведениях предоставлялась возможность получить полное высшее образование; были основаны исследовательские институты. Сюда инвестировались значительные финансовые и человеческие ресурсы, так как и администраторы, и спонсоры верили в пользу, которую американскому обществу могут принести наука и образование. Другой основатель «Психологического обозрения» Болдуин проводил значимые исследования детского развития, преследуя не только научные, но и нравственные, и социальные цели. Его исследования были связаны с европейскими работами по психологическому развитию и воспитанию, которые велись в Женеве, в институте Эдуарда Клапареда (Edouard Claparede, 1873–1940). Этот институт, в особенности с приходом туда Пиаже, стал известным центром исследования развития ребенка. Выготский в 1920-е гг. также читал работы Болдуина. Обученные немецким методам, но воспитанные на американских ценностях, молодые ученые в США предлагали обществу новую дисциплину и прилагали усилия для того, чтобы сделать ее эффективной. Они обещали показать, как знание об индивидуальных психологических способностях поможет рождению обновленного общества. От такого предложения было трудно отказаться.
Несмотря на то что практические возможности психологии получали все большее признание, ее репутацию как науки все еще приходилось отстаивать. Болдуин рассказывал анекдот из собственного опыта: чтобы получить на почте посылку с книгами, которые ему прислал его шотландский коллега Бэн, он должен был заплатить пошлину (хотя научные книги ею не облагались). Ему пришлось это сделать, потому что вашингтонские чиновники заявили: «наши эксперты сообщают, что эти книги [Бэна] ни в коем смысле не являются научными» [цит. по: 127, с. 132]. Когда его «Основания психологии» критиковали за недостаточную научность, Джеймс с иронией отвечал, что его книга — это «набор феноменологических описаний, сплетней и мифов» [цит. по: 127, с. 133]. Однако большинство психологов такой образ их дисциплины не радовал, и в 1890-е гг. они попытались повысить статус психологии как науки. Для этого требовалось ответить, с одной стороны, критикам из естественно-научного лагеря, утверждавшим, что как только психология станет наукой, она станет ветвью физиологии, а с другой стороны, критикам-обывателям, которые считали, что психология — не более, чем рассуждения, построенные на здравом смысле. В этой ситуации для развития дисциплины было важно показать, что психологи обладают специальными знаниями в области изучения человеческих способностей, которые могут быть использованы для повышения эффективности важнейшей социальной практики — образования. Выступать в защиту научного статуса своей дисциплины психологам стало проще после того, как они заняли прочные позиции в академических институтах.
Стэнли Холл (G. Stanley Hall, 1844–1924), ставший лидером новой профессии, пытался укрепить связь между психологией и образованием. Он издавал «Американский журнал психологии» и «Педагогический семинар» (Pedagogical Seminary, осн. в 1891 г.) и вплотную работал с теми, кто обучал будущих учителей. Он возглавил движение за изучение ребенка, участники которого вели систематические наблюдения за развитием детей, и опубликовал широкомасштабное исследование «Подростковый возраст» (Adolescence,
