джинсах. На ногах кроссовки, возможен парик. Поскольку по другой ориентировке на Красную площадь ждали визита неизвестного чеченца — якобы с бомбой в кармане, то основное внимание наружное наблюдение уделяло всем усатым, носатым, в папахах и кепках-аэродромах.
Чеченец не явился — ни с бомбой, ни без. Взяли для проверки четырех грузин, одного осетина и пятерых армян. Вся компания оказалась ангельски невинной. К вечеру отпустили.
Тело Княжина увезли, бригада криминалистов до обработки данных пока не дала следствию никакой зацепки. В бумагах покойного тоже не было ничего интересного, зато из Подмосковья позвонил капитан Симонов и сказал, что в сейфе на даче Княжина полно ценностей, чековые книжки и наличные деньги. Значит, московскую квартиру Княжин содержал только для встреч. Дача под охраной, примет ограбления нигде не наблюдалось. Вообще, никаких конкретных следов не замечалось.
Сорин почувствовал легкое возбуждение, не проходившее с годами: дело начато с пустого места, шагай по любой дороге, быть может, ты уже видел или знаешь убийцу, но пока он лишь темная фигура без имени и лица.
— Займемся рутиной, коллеги, — сказал он. — Будем искать фигурантов из окружения Княжина последних дней и столетней давности. Володин, ты с эстрадным миром знаком?
— Не очень, — заколебался майор.
— Я тоже. Но связи Княжина искать надо. Начнем с фирм «Граммофон XXI век»… Групп «Мятежники» и «Золотой колос», Виктории, Сакты из Прибалтики… Короче, проверить его повседневное окружение.
— Викторию я знаю, — сказал Володин. — Черногривая кобылка. Поет про белогвардейцев и прочую царскую Россию.
Знание эстрады у старика Седова ограничивалось артистами, мелькавшими в телевизоре, да и тех он путал.
— Но шуму, братцы, будет много, — заметил опытный эксперт. — Княжин — человек известный, по всем прикидкам можно предположить, что он контролировал значительную часть эстрадного бизнеса. Там и вляпался.
— Заказное убийство? — спросил Сорин.
— Не исключено. И уж больно чистенько, аккуратно выполнено. Опоили наркотиком, уложили в кровать, инсценировали самоубийство. И никаких следов борьбы, сопротивления. Выходит, он доверял тому, кто пришел к нему с последним визитом. С этим сливочным тортом.
— Может быть, — согласился Сорин.
— На бабах погорел, — заявил Володин, придерживаясь своей версии. — Заразил кого-нибудь СПИДом, вот с ним и расправились.
— Может быть, — вновь согласился Сорин.
— А у тебя есть версия, Всеволод? — подозрительно спросил Седов.
— Может быть, — ответил Сорин. Предположения коллег не убеждали. Княжин был столь многогранной фигурой, что убить ею могли по десятку разнообразных причин: может, в карты проигрался и долгов не отдал, а может, шпионил в пользу княжества Занзибар и его ликвидировали, ибо он «засветился».
В конце рабочего дня оказалось, что такого же мнения придерживается и заместитель Генерального прокурора России Шорохов. Он смотрел на Сорина через огромный стол в своем кабинете и говорил так, словно превозмогал зубную боль.
— Княжин, Всеволод Иванович, жулик международного масштаба.
— Отрадно, — сказал Сорин.
— Чего тут отрадного?
Следователь пожал плечами.
— За нацию свою отрадно. Уж если воровать, так добиваться международною признания.
— Я чувства национальной гордости при этом не испытываю. — нахмурился Шорохов. — Час назад я заявил парочке настырных журналистов, что Княжин покончил жизнь самоубийством.
— Какова реакция борзописцев? — с интересом спросил Сорин, хотя предугадывал ответ.
— Меня подняли на смех, — сознался Шорохов. — По мнению людей, знающих Княжина, на такой подвиг он был не способен. После него, насколько я понимаю, осталась если не целая империя бизнеса, то небольшое княжество. Как это ни грустно, в него входили всеми любимые певцы и оркестры.
Подыграть начальству или не надо? — размышлял Сорин. Он, как и все, знал, что провинциальный Шорохов, призванный в столицу из тьмутаракани, в молодости занимался следственной работой, не снискал в ней лавров, а потому считал себя великим сыщиком. За исключением этой слабости, мужик он был умный и дельный. Относительная молодость позволяла надеяться на блестящую карьеру. Сорин решил, что молодых надо поддерживать.
— У вас есть конкретные данные об этом княжестве? Я, простите, еще не в курсе всех этих дел.
Шорохов отвел глаза.
— Я прикинул кое-что… Посмотрите мой список. Эти люди так или иначе связаны с Княжиным. Высоким искусством и, к сожалению, бизнесом, который не всегда честен.
Сорин взял список и вернулся в свой кабинет.
По заметкам заместителя генпрокурора, Княжин был повязан делами с фирмой «Граммофон XXI век», несколькими программами на ТВ, создал и запустил на орбиту рок-группу «Мятежники», певицу Анну Корецкую, курировал группу «Золотой колос», помогал в свое время приобрести популярность Виктории, был связан с крупнейшими зарубежными фирмами грамзаписи и музыкального шоу. Пытался даже пробраться в святая святых — организовать гастроли Ростроповича и Спивакова, но там, видать, почуяли душок и от услуг отказались.
В сумерках майского вечера Сорин по дороге домой думал о том, что следствие с самого начала допустило ошибку — работу надо было поручить молодому следователю, тщеславному удальцу, хорошо знающему и любящему современную эстраду. Сорин же больше всего любил мужественную, ясную и простую музыку духового оркестра, но где ее теперь послушаешь?
Наступили сумерки, ласковые, почти, как в деревне. Надя так умоталась по столице, что ног под собой не чуяла. Пришлось на бульваре снова переобуться в кроссовки, да и вообще подумать, что делать дальше.
Неподалеку от Нади о жизни думал застывший на постаменте Александр Сергеевич Пушкин, а народ гомозился у его ног, поспешал кто в кинотеатр, кто во всякие увеселительные места, а Надя и Пушкин размышляли о будущем.
Нужно было составить хоть какой-то приблизительный сценарий ближайших дней, решила Надя. Со смертью Княжина она утеряла всякую ориентировку и не знала даже первого шага навстречу славе и победам. Москва для нее была абсолютной пустыней. При всем ее многолюдии и бурлении жизни девушке надо было отыскать на асфальте города те оазисы, с которых следовало стартовать.
К тому же опять хотелось есть.
Надя сунулась было в несколько ларьков, но цена за какой-нибудь пирожок оказалась такая, что в Челябинске за такую можно было пообедать до отвала.
Вместо пищи телесной она озаботилась духовной, купила в киоске дешевый блокнотик, шариковый карандаш у нее был, вернулась на скамейку неподалеку от Пушкина и вновь призадумалась.
Ах, была бы с собой ее кассета, как бы все было просто! Позвонила, представилась, пришла, поставила на видик кассету, и кто бы там ни был — сразу увидит, на что она, Надя, способна.
Минут через сорок в блокнотике Нади вырисовывался пронумерованный список лиц и мест, где надо было войти в контакт любыми путями с тем, кого никак не минуешь. Писала Надя коротко, чтобы было понятно лишь ей.
1. Дворец молодежи.
2. Алла и ее муж, болгарин.
3. Театр эстрады.
4. Останкино — телевидение.
5. Анна Корецкая — землячка.
6. Радио? Фирма грамзаписи «Граммофон XXI век»?
