недолго.
— Вы закончили?
Иви резко повернулась. Это был Жан-Клод Шамо.
— Она устала от рассказа, — пояснила девушка. — А с тех пор, как вы забрали мои часы, я даже не представляю, сколько сейчас времени. Надеюсь, к вечеру мы все-таки успеем завершить интервью.
— Вам не нужно беспокоиться о времени, — улыбнулся Шамо.
— Вы так хорошо говорите по-английски.
— Я учился в Штатах, — пояснил он. — Получил там степень магистра и вернулся во Францию на юридический факультет… А вы очень привлекательная женщина, мисс Форчун.
— Спасибо, — ответила она просто, удивленная неожиданным комплиментом.
— И умеете носить брюки. Во Франции женщины редко носят брюки.
— Мне приятно, что вы это заметили, — холодно отозвалась она, чувствуя повисшее в комнате напряжение.
Он взглянул на свои часы и встал.
— Извините меня, мадемуазель…
Когда Жан-Клод ушел, Иви решила еще немного прогуляться по парку. На этот раз она обошла кругом дом. В гараже стояло две машины, и одну из них чистил молодой парень в форме. Она взглянула на дорогу, которая петляла между деревьями, уводя от дома в леса. Дороги, по которой они приехали, не было видно. Куда она попала? Как узнать, где находится этот дом?
Слегка замерзнув, Иви направилась назад. Ей хотелось есть, но она не знала пришло ли время ланча, и надеялась только на то, что ее пригласят к столу.
У себя в комнате она подошла к окну. Действительно отсюда открывался вид на задний двор и парк. В сторону дома по тропинке двигалась одинокая мужская фигура. Человек остановился, не вынимая рук из карманов пальто, — его привлекло что-то в ветвях высокого дерева. Это был Жан-Клод Шамо.
В душе Иви бушевала буря. Он был так хорош собой! И он думал о ней, по-своему заботился, хотя она никак не могла понять, почему иногда он так напряжен и холоден. Почему гуляет один, если остался на выходные в гостях?
Она рассматривала его в холодном осеннем свете. Потрясающий профиль. Где она могла его видеть?
В дверь постучали и появилась горничная с подносом.
Когда Иви снова вернулась к окну, Жан-Клода уже не было.
15
После ланча Иви прилегла на кровать и, закрыв глаза, тут же погрузилась в сон. Ей снились люди, которые кричали друг другу: «Скажи мне правду!» А она сама ходила меж бесплотных фигур и спрашивала: «Как я узнаю, что это правда, когда услышу ее?»
Ее разбудил резкий стук в дверь.
— Войдите, — ответила Иви, садясь на кровати. Горничная обычно входила не дожидаясь приглашения, а человек в коридоре медлил, и Иви с растущим волнением наблюдала, как медленно поворачивается ручка и открывается дверь. Наконец, в дверном проеме возник Жан-Клод Шамо. У Иви даже пересохло во рту от волнения. Он был непозволительно красив.
— Моя… э… клиентка хочет вас видеть, — произнес он. — Извольте поторопиться.
— Да, месье.
Он не двинулся с места. Интересно, чего он ждал? Иви хотела бы умыться, прежде чем спускаться вниз, но Шамо стоял и смотрел на нее.
— Вы очень красивы, мадемуазель, — произнес он наконец и вышел.
Дрожа, Иви умылась и собрала вещи. Если он так хорошо к ней относился, то почему бы было не оказать любезность, например, вернуть часы? Зачем он держал ее в заложницах у времени? Что ж, возможно когда-нибудь ей предстояло узнать ответы на эти вопросы, а пока ей надо поторопиться, чтобы успеть закончить интервью.
— Так долго? — спросила мадам Арду, когда Иви вошла в гостиную. Старуха стояла посреди комнаты, и сразу почувствовала присутствие другого человека.
— Я спала, когда от вас пришли.
— Спали? И вы не просматривали записи, готовясь задать мне вопросы?
— Вы запретили задавать мне вопросы, мадам.
— Верно. Помогите мне найти мое кресло.
Иви подала слепой руку и повела ее к креслу.
— Я смотрела на картины, — сообщила мадам Арду.
Удивлению Иви не было границ. Может быть все-таки мадам Арду не была слепа и все это выдумки?
— Не понимаю, — решилась она ответить.
— Не понимаете, как я могу видеть? Все — здесь, — Мадам Арду тронула свой лоб. — Если правильно встать, то я могу представить их все.
— Чудесно. У вас хорошее воображение.
— Это верно. Вы готовы продолжать?
— Да. Вы как раз рассказывали, что требовали похитители.
— Да, изумруд. Что это был за камень! Огромный, чистой воды — само совершенство. Было в нем какое-то тепло, так что ты сразу знал, что он в комнате. К сожалению, он был слишком ценным, и его редко носили. Его и хотели получить бандиты.
— А вы их видели, мадам?
— Видела?
— Когда они сняли с вас повязку, то вы рассмотрели их лица?
— Только одного из них. Остальные — а я уверена, что их было трое — ни разу не входили ко мне в комнату. Только один. Он приносил мне еду, а когда наступал вечер, давал одеяло — тяжелое колючее крестьянское одеяло. Но и его лица я не рассмотрела — он всегда был в маске. Я не смогла бы его опознать.
— А откуда вы знали, что это один и тот же человек?
— По голосу. Я очень хорошо различаю голоса. Не только теперь, когда я ослепла, но всегда.
— Вы пытались бежать? — Вижу, вы никогда не попадали в подобную ситуацию, мисс Форчун, — нахмурилась мадам Арду. — Первые несколько дней я чувствовала только ужас. Мне давали простую пищу, которая была скверно приготовлена. Мне все время было нехорошо. Они угрожали мне, говорили, что я должна отдать ожерелье, которое я сама видела всего раз в жизни. Они сказали, что написали записку с требованием выкупа, но не показали ее. С каждым днем я все больше слабела и боялась. Они сообщили, что семья Арду не хочет отдавать за меня ожерелье. «Что я могу сделать?» — спросила я. «Ты должна придумать, как получить его,» — ответили мне. Но я не знала, как. А потом однажды они снова связали меня, завязали глаза и бросили в машину. Мы куда-то ехали, потом автомобиль остановился, один из мужчин вывел меня на улицу и хрипло прошептал: «Оно у нас». Он толкнул меня. Я упала в траву. Хлопнула дверца, потом машина отъехала. Наверное, они ослабили веревки, потому что я смогла развязать руки, сняла повязку и оглянулась. Это были земли Арду — до дома был неблизкий путь. Вдруг за деревьями я увидела огни, людей — полицейских, слуг, репортеров. Никогда прежде тут не было столько чужих. Я хотела бежать им навстречу, но у меня не было сил…
Мадам Арду замолчала, опустив слепые глаза на свои сжатые в кулаки руки.
— Вы пережили страшные дни, мадам, — сочувственно сказала Иви.
— Нет слов, чтобы описать это, мисс Форчун. Тогда я думала, что мое освобождение — счастливейший день, но ошибалась. Это был не конец трагедии и унижения, а только их начало. Жизнь никогда не вернулась в прежнее русло.
