— Возможно, я ошибаюсь, — просто ответила Иви.
— Дед умер так давно, что я даже не помню его. Его родители ушли в мир иной еще раньше. Моя мать была младенцем, когда все это случилось, и умерла, когда я был ребенком. Теперь нет даже милой Наннет. Так что защищать некого.
— Но почему исчезло ожерелье?
— Потому что кто-то из этих негодяев отдал его своей подружке.
— Но похитителей было трое.
— Они разделили его между тремя девками.
— Это бессмысленно, Жан-Клод. Получается, что они похитили одну из самых богатых женщин в мире и не получили с этого ни цента.
— Так случилось, ну и что?
— В интервью она очень мало говорит об изумруде.
— Но она видела его всего один раз. Бабушка рассказывала мне это много раз. Родители деда держали колье в сейфе, и только они знали комбинацию цифр.
— И мне она сказала именно так.
— Видите, она рассказала нам одну и ту же историю, а мне она не стала бы лгать. Я — ее единственный родной человек на свете.
Он обнял Иви за плечи и повел к дому.
— А кто был ваш отец?
— Боюсь, что жалкий охотник за удачей.
— Он умер?
— Кто знает. Он бросил мать еще до моего рождения. Для всех нас будет лучше, если он умер.
— Да, у нее была ужасная жизнь. Мне очень жаль. Я действительно не знала, во что вмешиваюсь.
— Я тоже. — Он остановился и снова поцеловал ее. — Вы очень красивая. Очень красивая и сильная. Я люблю это в женщинах. Сколько времени вы еще пробудете в Париже?
«Всегда,» — хотелось ответить ей, но Иви прошептала:
— Не знаю. Я взяла интервью, и пора возвращаться домой.
— Мы еще увидимся? — спросил он хрипло.
Иви почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы. Она только начала узнавать этого мужчину, только пробилась через ледяной барьер, а ей надо было уезжать.
— Не знаю, — честно ответила она. — Завтра я позвоню в офис, и боюсь, что мне прикажут сесть на первый же самолет в Нью-Йорк.
— Это будет ужасно, — сказал Жан-Клод, и Иви мысленно согласилась. Они подошли к дому.
— Мы обедаем сегодня вместе? — спросила она.
— Если вы не против, — улыбнулся он. — А пока, Иви, извините меня — до возвращения в Париж мне надо еще поработать. Обед будет подан через пару часов. За вами придет горничная.
Иви вернулась в комнату несколько разочарованная. Он все еще не доверял ей время. Впрочем, она могла понять его чувства: всю семью Арду, не исключая и Жан-Клода, преследовала трагедия полувековой давности, а большинство людей пыталось использовать ее для собственной выгоды.
Но все-таки Иви не оставляло впечатление, что старуха что-то скрывает. Она снова разложила вырезки и свой блокнот. Ничего нового. Зашла горничная, которая сообщила, что обед будет подан через час и что мадам Арду не сможет присоединиться к ним.
— Она плохо себя чувствует? — встревожилась Иви.
— Не думаю, она просто расстроена.
— Мне жаль это слышать? Я могу что-нибудь сделать?
— Спасибо, мадемуазель, — улыбнулась горничная, — думаю, ничего. Мадам Арду просто расстроена своими воспоминаниями.
Когда горничная ушла, Иви вернулась к статье. Она живо представляла группу молодых богатых нарядных людей, собравшихся вокруг пианино, видела потрясающий профиль Элизабет Арду, одетой в серебряное платье, расшитое жемчугом. Девушка достала вырезку из газеты, где сообщалось о счастливом исходе дела. То же платье было на Элизабет Арду. только теперь серебряный шелк испачкался, подол порвался.
Иви разделась, налила ванну и легла в нее, вся во власти размышлений о прошлом. Элизабет была такой грязной, когда вернулась, думала Иви, намыливаясь ароматным мылом. Наверняка, ей не разрешали вымыться. Но ведь они жили в доме… Почему? Иви вытерлась, наслаждаясь ароматом и чистотой. Как должно быть ужасно не мыться целых десять дней. Но почему все-таки Элизабет была такой грязной, ведь ее везли в машине и держали в нормальном доме?
Иви медленно оделась. Для нынешнего вечера она выбрала шелковое платье, серебряные босоножки и такого же цвета сумочку. Обед вдвоем — только она и Жан-Клод. Ей хотелось, чтобы он видел, как она красива. Отражение в зеркале ей понравилось. Не успела она закончить с косметикой, в дверь постучали. Горничная сообщила, что обед готов. Жан-Клод в элегантном смокинге ждал ее.
— Мы обедаем вдвоем, — сообщил он.
— Надеюсь, не во мне причина печали вашей бабушки.
— Конечно, нет. Просто ей больно вспоминать о трагедиях своей жизни. А о вас она говорила тепло и с уважением.
— Спасибо.
— Она сказала, что надеется, что вы все точно записали, — ей не хочется больше возвращаться к этой теме.
— Я поняла.
— Приступим к обеду?
Длинный стол был накрыт серебром, хрусталем и тончайшим фарфором. И как только Жан-Клод помог Иви сесть, горничная внесла первое блюдо — красную копченую рыбу.
— Надеюсь, вы когда-нибудь приедете к нам весной или летом, — заметил Жан-Клод. — У нас тут всегда много фруктов и овощей. Увы, сейчас не сезон.
— Все так вкусно, — возразила Иви. — Вы выросли тут?
— Да. На руках у бабушки и Наннет.
— Это Наннет умерла несколько дней назад, да?
— Да, поэтому мне пришлось отложить нашу встречу у Нотр-Дама. Ей было семьдесят, и она болела.
— Вы были ее поверенным?
— Конечно, — она прожила почти всю жизнь в семье Арду.
— А бабушка рассказывала вам о похищении?
Жан-Клод подождал, пока прислуга сменит тарелки, и ответил:
— Когда я подрос и уже мог услышать эту историю от слуг, она как-то позвала меня к себе и все рассказала. Став старше, я начал задавать вопросы, и она всегда отвечала на них. Я всегда был удовлетворен ее ответами. А вы?
— Забавно, что вы спрашиваете об этом. Она тоже несколько раз повторила эту фразу. Мадам Арду расстроилась, что я так и не ответила «да».
— Так вы не удовлетворены?
— Меня что-то беспокоит, Жан-Клод. Почему она была такой грязной и оборванной, когда вернулась? Ведь ее держали в доме.
— Но с нею грубо обращались, разве она не говорила об этом?
— Говорила. И все-таки… нет, не знаю. Что-то не сходится.
Лицо Жан-Клода помрачнело. Она рассердила его. Конечно, не стоило обсуждать эту тему за обедом. Он только-только начал доверять ей, а теперь снова был ни в чем не уверен.
— Надеюсь, вам нравится обед, — холодно заметил он.
— Он чудесен. Вы сердитесь на меня, не так ли?
— Я не понимаю, как вы можете сомневаться в словах старой благородной женщины. Похоже, вы не
