кассету подлинной. Пришлось ему подать в отставку. 7 июля, то есть
спустя лишь два месяца после назначения Младенова, Желев, поступив
еще более изворотливо, чем когдалибо ранее, заявил, что он отказыва-
ется отвечать за наследие прежнего режима. Он тоже отталкивался от
собственной убийственной короткой фразы: «Коммунисты должны
съесть до конца приготовленное ими блюдо». Так этот человек, еще не
известный миру и, вплоть до этих последних недель, даже своему наро-
ду, благодаря собственному самообладанию и напористости стал народ-
ным героем, которого ждала Болгария. Забастовка стала всеобщей, ули-
цы бурлили, слухи усиливались.
26 июля министр внутренних дел, генерал Смерджиев прорычал с три-
буны; «Будь у меня под рукой пистолет, я бы застрелился». Неделю спу-
стя, после шести признанных несостоявшимися туров голосования, Ас-
самблея избрала Желева. Уникальный случай в истории: спустя полтора
месяца после победы на выборах парламент вручает бразды правления
главному оппозиционеру. Маленький 178 Жак Сегела философ с внеш-
ностью клоуна стал первым Президентом свободной Болгарии без еди-
ного выстрела!
Крестьянский сын с несгибаемой волей и со спокойным чувством юмора
проделал долгий путь из своей родной деревни Вегелиново на северо-
востоке страны. Никогда не забуду его последнюю фразу, сказанную при
нашем расставании в ту драматическую ночь поражения на выборах:
«Политика не самая большая моя страсть, так что я не спешу. Время ра-
ботает на меня. Завтра ни один болгарин не сможет пожелать иного
пути». Мнимый простак преуспел в осуществлении своей бархатной ре-
волюции и в опровержении привитых ему идей, доказал, что слухи ино-
гда оказываются сильнее рекламы, что одни выборы могут порождать
другие и что мужество сильнее фотогеничности. Прекрасный реванш по
отношению к тем президентам»звездам» России, Польши или Чехосло-
вакии, которые родились вместе со своей легендой и были избраны без
борьбы или почти без нее.
У Желева не было ни репутации, ни иностранной помощи, ни признания
120
сильных мира сего, но он сражался за несколько идей, которые кажутся
нам наивными в силу своей очевидности: свобода, собственность, труд.
Уверены ли мы в своих странах развитой демократии, что не забыли эти
первичные истины, и сумеет ли сам Желев удержать свой народ от из-
лишеств?
Улица уже волнуется и вопит, что все идет слишком медленно. Подобно
детям, при рождении демократии кричат. Яет лучшего импресарио у кан-
дидата, чем канцлер соседнего государства. Франц Враницкий, памятуя
о совместно проведенных семи месяцах предвыборной горячки, между
двумя скоростными спусками на лыжах в Давосе рекомендует меня сво-
ему молодому польскому другу Александру Квасневскому. Польша была
мне знакома. Шесть лет назад по приглашению «Солидарности» я погру-
зился в горячку избирательной кампании и служил ее делу. Я видел
страну, переходящую от диктатуры к инфляции, где экономические неу-
рядицы переплетались с робкими радостями демократии. Я увидел па-
раноидальный психоз, нашпигованные «жучками» кабинеты, в которых
правду говорили лишь намеками и шепотом.
