то вы мазохисты, господа власти предержащие? Ведь в койечном счете
этот запрет зависит только от вас самих. Вы отказываете себе в экране.
Не очень логично для тех, кто мечтает стать «звездой».
Запрет же всякой рекламы за три месяца до выборов (за шесть до выбо-
ров в Законодательное собрание или региональных), предусмотренный
нашим новым законодательством, простонапросто смешон. Представьте
себе, что при запуске в производство нового автомобиля я вынужден
прекратить всякие упоминания о нем за сто дней до его выхода на ры-
нок. Кому в таком случае он будет интересен при сходе с конвейера?
Этот драконовский закон открывает путь всякого рода подпольным
ухищрениям. Остаются разрешенными до самого часа выборов прямой
маркетинг, раздача брошюр и газет, телефонные звонки, поквартирный
обход. Все это совершенно неконтролируемые средства. Кто завтра
сможет узнать, сколько писем разослал кандидат своим согражданам
миллион или десять миллионов?
С другой стороны, сообщение гласное, каким бы образом оно ни было
177
распространено прессой, остается публичным, доступным коллективной
цензуре. В интимности же сообщения, посланного на дом, дозволены
абсолютно все удары. Худшее еще впереди.
Поэтому я не прекратил возмущаться. Занятие рекламой убедило меня
в могуществе повторения, так что пусть я буду дежурным попугаем. Это
мое любимое занятие. Буду бороться, пока хватит сил. С 1981 года я на-
стаивал на необходимости введения хоть какихто норм. При условии, что они не будут провоцировать на неблаговидные поступки. В зеркале, которое реклама протягивает полити262 Жак Сегела ческим деятелям, она готовит им и ловушку: стоит преодолеть поверхность зеркала, и по-
литика становится спектаклем. От советника по имиджу до профессио-
нального могильщика один шаг. В конце концов, возможно, наш долг и
состоит в том, чтобы никогда его не сделать.
Что касается меня лично, то я уже позабыл вчерашние удачи и провалы, чтобы целиком отдаться грядущим делам.
Мне посчастливилось получить приглашение от Рональда Рейгана на
один из его последних обедов в Белом Доме. Зная о его скором уходе, я
бесхитростно спросил у него:
Господин Президент, какой день был здесь для вас самым счастливым?
Его глаза сощурились в улыбке старого несгибаемого ковбоя.
Мой самый лучший день это завтра. Какой урок молодости добавлять
жизни своим годам, а не годы к своей жизни! И каким замечательным ло-
зунгом это стало бы для кампании 2000 года.
+++
178
