'Иосино' доложил о потерях и повреждениях. Плохо было то, что после обнаруженной трещины в стволе кормовой шестидюймовки его артиллерийские возможности сократились почти на половину. Но отрадно, что с него обещали через полчаса иметь ход в 19-20 узлов. Свободной команде Дева даже разрешил пока обедать.
Тем временем не доходя до линии горизонта разведчик лихо развернулся и побежал назад. По прошествии минут пятнадцати уже можно было попытаться разобрать сигнал, поднятый на идущем полным ходом эсминце. После его прочтения контр-адмирал Дева прикрыв глаза с минуту сохронял гробовое молчание… Навстречу шли вовсе не японские крейсера или 'потерявшиеся' лайнеры Великого князя. С юга неторопливой поступью доисторических мостодонтов надвигалась колонна из шести русских эскадренных броненосцев…
Выйдя из ступора Дева приказал прибавить ход на два узла и принять два румба влево, убираясь с курса вражеских линкоров, и одновременно стараясь не всполошить русские крейсера. Ведь кинься сейчас они на него: 'Иосино' точно не жилец! Но фортуна улыбнулась японцам. 'Паллада' продолжала идти прежним курсом и скоростью прикрывая свои транспорта. За ней в кильватере неторопливо дымил еще горящий в трех местах 'Мономах' и уже потушившаяся 'Светлана'.
Постепенно разорвав дистанцию до пяти миль 'Кассаги' и 'Иосино' развернулись 'все вдруг' и вместе с двумя эсминцами восемнадцатиузловым ходом побежали на встречу грохоту битвы главных сил в тот самый момент, когда сигнальщики на 'Палладе' увидели поднимающиеся из-за горизонта мачты кораблей Григоровича. Нарушая приказ командующего Дева сделал главное, что сейчас мог: с кем бы ни сражались Того и Камимура, своевременная информация о русских шести броненосцах идущих с юга на помощь к транспортам, а так же о курсе и месте их каравана для командующего будет принципиально важной. Все же попытки связаться телеграфом ни к чему, кроме мгновенной ответной россыпи русских точек и тире пока не приводили.
Увы, выполнить задуманное ему так и не удалось. Сначала впереди показалась идущие на север большие крейсера Руднева, от которых Дева шарахнулся на северо-запад. Там его ожидала еще более неприятная встреча: сигнальщики усмотрели впереди крейсера Грамматчикова. А общение с ними ему, связанному подбитым 'Иосино' было ну совсем не в тему… Дева развернул свой маленький отряд так, чтобы обойти русские главные силы с кормы, постепенно через юг склоняясь к востоку. Минут тридцать крейсера и два дестроера бежали одни в пустынном море. Но внезапно впереди открылся стоящий без хода и изрядно осевший в воде одинокий корабль, в котором с 'Кассаги' вскоре опознали новейший броненосец флота, вступивший в это сражение как флагман адмирала Камимуры. Это был 'Фусо'…
Японские крейсера и сопровождающие их два дестроера растворялись в дымном облаке на горизонте. Чем испортили Ивану Константиновичу Григоровичу настроение окончательно. Он молча проводил взглядом убегающие к горизонту 'собачки', сплюнул за борт, и нервно закурил… Догнать эту парочку с подбитой 'Светланой' и семнадцатиузловой 'Палладой' было не реально, он прекрасно это понимал. Как и то, что теперь, еще находясь за горизонтом, Того примет свое единственно правильное решение и попытается достать конвой. Следовательно придется не идти на гром боя доносящийся откуда-то справа по курсу, и в котором наверное сейчас Макаров и Руднев решают в очном противостоянии с японцами кто есть кто, а оставаться с транспортами. И прикрывать это стадо купцов. Раз уж так получилось…
Но что-то мешало ему спокойно и пунктуально выполнить приказ комфлота. Острейшее внутреннее противоречие рвалось наружу. С одной стороны – ясная и понятная задача. С другой – шестое чувство военного моряка. И оно подсказывало совсем другое. 'Но, в конце концов. Если уж один раз нарушил приказ комфлота, то почему бы… Ну, и тем более, что эти двое передадут Того? Что мы отогнали их от транспортов, плетущихся в сторону Шанхая на 8-ми узлах, и охраняем этот обоз… И что ход-то мы уже двенадцатиузловый держать можем они вряд-ли разобрали… И… Нет! Ну, не могу я тут торчать, пока наши воюют!!!'
Григорович решися. И опять принял самостоятельное решение, как бы сказали современные военные теоретики, сообразуясь с обстановкой. Его начальник штаба каперанг Андрей Августович Эбергард после краткого раздумья, взвесив все 'за' и 'против' в итоге с ним согласился, добавив: 'Тем более, что догоняя транспорты, якобы плетущиеся к югу, японцы неизбежно налетят на нас!' Командир 'Петропавловска' Яковлев поддержал их сразу: 'Ведь линкоры строятся для боя с себе подобными, а бой этот, как мы слышим, вовсе не здесь. Если что, готов отвечать вместе с Вами, Иван Константинович!'
На 'Палладу' просемафорили приказ контр-адмирала, и уже через пять минут русский транспортный караван неспешно развернулся, на этот раз 'все вдруг', а не последовательно, как это сделали крейсера, и прибавив по его приказу ход аж до предельных 9 узлов, лег генеральным курсом на Шантунг имея во главе колонны справа три крейсера, а мористее, пока еще в визуальном контакте, броненосцы третьего отряда. Однако вскоре стало очевидно, что охраной транспортов они далее заниматься не собираются: приняв три румба вправо корабли Григоровича решительно двинулись на встречу отдаленной канонаде…
Стараниями своего экипажа броненосный крейсер 'Баян' выжимал из себя все, на что был способен. И даже немного больше. На лаге 'француза' дрожала отметка в двадцать и две десятых узла. Собравшиеся на мостике офицеры не отрывая от глаз биноклей и подзорных труб вглядывались вперед, туда, куда так нужно было успеть… И куда они, теперь это становилось очевидным, все-таки не успевали.
'Россия' и 'Рюрик' уже вступили в бой. В неравный, смертельный бой с восемью линейными судами японского объединенного флота. И японская колонна обрезая корму 'Рюрику' уже сейчас, когда до головного 'Якумо' на дальномере еще пятьдесят с лишним кабельтов, начинает отсекать их от несущихся к ним на помощь 'Баяна' и 'Варяга' под флагом контр-адмирала Рейценштейна. Конечно, вины офицеров на спешащих на подмогу кораблях в этом не было. С 'России' их уже должны были видеть. Но ее командир предпочел ворочать не на встречу 'Баяну' и 'Варягу', а закрыть собой кратчайший путь к транспортам.
Два других крейсера отряда Рейценштейна, изначально ведшие разведку западнее, ушли по приказу Макарова вперед еще раньше. Телеграф забит и их уже не вызовешь… Да и смысл? 'Паллада' и 'Светлана' не обладали необходимой сейчас скоростью, и боевая устойчивость их против линейных судов исчислялась минутами. Поэтому контр-адмирал изначально решил не отрывать их от поиска и прикрытия транспортов. О том, что эта самая боевая устойчивость его собственного 'Варяга' в данных условиях немногим выше 'Паллады', Николай Карлович сейчас просто не хотел думать. Судьбе было так угодно, чтобы у них появились шансы поддержать 'Россию' и 'Рюрика'… Но увы, всем на мостике 'Варяга' становилось очевидным, что шансы эти уменьшаются с каждой минутой. Если лежать на прежнем курсе, то его два крейсера неминуемо 'упрутся' в середину линии всего флота японцев. Что было форменным, бессмысленным самоубийством…
– Николай Готлибович! Нам сигнал адмирала. 'Три румба вправо', – почему-то откашлявшись, тихо произнес старший офицер крейсера Андрей Андреевич Попов.
– Исполняйте… – процедил сквозь сжатые зубы Рейн, не отрывая от глаз бинокля, – и давайте перебираться в боевую рубку. Работать будем 'Якумо'… Готовы, Виктор Карлович? – Рейн коротко глянул в сторону старшего артиллериста лейтенанта де Ливрона, когда нос крейсера быстро покатился вправо.
– Вполне. Но пока далековато… При нашем ходе минут через пять.
– Кстати, кто дымит сейчас у нас прямо по курсу? Сдается мне, что это Грамматчиков подходит? На марсе?
– Так точно! Открылись все четыре крейсера перврго отряда. 'Аскольд' идет вторым!
– Семафор Рейценштейну: предлагаю выйти на соединение с вторым отрядом…
– Флагман дает утвердительный.
– Вот и ладно. На дальномере?
– Сорок восемь!
– Ну, с Богом! Начинайте пристрелку…
Сдвинулся от диаметрали и быстро поднимаясь пошел влево длинный хобот носовой восьмидюймовки,
