поправишь, если в чем не прав. Ну, то что он истенный ариец, тут мы не сомневаемся. Характер… Увлекающийся, мнительный, болезненно самолюбивый, мстительный. Склонен пасовать перед серьезными трудностями. Поддается влиянию. Искренне желает величия России, через себя, любимого, конечно. Отличный семьянин. Задолго до встречи с Безобразовым очень интересуется Маньчжурией, Китаем и Кореей. Ненавидит Японию и японцев. По-сути, это его война…
Откуда растут ноги… Большое путешествие, совершенное им еще наследником, поселило в Николае II ложное представление о необъятности русской мощи на Дальнем Востоке, куда уже тянется Великий сибирский путь, который у нас, с английской, кстати, посылки, звался Транссибом. Все вокруг перед наследником российского престола лебезят… Но в Японии вдруг простой самурай чуть не сносит ему катаной голову! За неуважение к порядку и спокойствию на улице. И если бы не греческий царевич, сидевший с ним в одной рикше, который сумел тросточкой слегка отвести удар самурайского меча… Нас бы с тобой тут точно не было. Факт.
После покушения в Киото, когда он лежит раненый, вопреки всем тысячелетним обычаям, приезжает из Токио сам японский император. Тут на глазах будущего царя сопровождающий его генерал князь Барятинский 'во имя престижа России' производит наглядную демонстрацию русского могущества и японского ничтожества.
Императора Японии принимают только на другой день: наследник устал. Предложение гостеприимства в токийском дворце холодно отклоняется: на всех парах подходит русская эскадра. На борту своего корабля сыну русского царя будет и удобнее и приятнее, чем в доме повелителя страны, где не сумели оберечь его от покушения. Японский император уезжает не солоно хлебавши, но взяв с наследника обещание, когда тот поправится, приехать все же в Токио 'в знак великодушного прощения'…
В Токио готовятся к торжественной встрече, но вместо наследника приходит телеграмма: цесаревич уезжает – он торопится на свидание с отцом. Тогда – неслыханная вещь – император телеграфирует о своем желании вторично прибыть в Киото, чтобы на прощанье позавтракать с цесаревичем. Предложение принимается, но, когда император снова в Киото, оказывается, что наследник не может с ним встретиться: врачи запретили ему сходить на берег. И японский император пьет чашу стыда до дна: он поднимается на борт флагманского крейсера 'Память Азова'.
Так что, если мы в итоге японцев побьем, царь наш может потребовать подписывать мир именно на его борту. Но это так, лирическое отступление.
Веселый и отлично себя чувствующий цесаревич угощает черного от унижения Микадо шампанским… Но этого удовлетворения ему оказалось мало. Отрицательное отношение к японцам он сохранил на всю жизнь. Микадо, полагаю, к русским тоже. Как и все его самурайство.
Здесь, на Дальнем Востоке, цесаревич впервые осознал, кто он такой, какая судьба ему предназначена. Смутные планы, неоформленные мечты о распространении 'славы белого царя' куда-то в азиатскую глубь роятся в его голове. Обстоятельства складываются так, что все этим смутным планам содействует. После боксерского восстания по одному слову России Китай уступает ей целую область. 'Это так хорошо, что даже не верится',- кладет Николай II резолюцию на докладе об этой уступке.
Витте, который впоследствии, в нашей истории, назовет государя 'главным, если не единственным виновником позорнейшей и глупейшей войны' и политику его в отношении Японии 'кровавым мальчуганством', больше, чем кто-либо другой, первое время подталкивает Николая II если не к самой войне, то в направлении ее. Ему это было удобно и выгодно. Если ты не знаешь, сам финансовый гений поднялся на реформировании российских железных дорог.
Поэтому Траннссиб – его самое великое достижение. Причем во всех смыслах, начиная с того, что Россия получила действительно важнейшую стратегическую дорогу и заканчивая личным гешефтом самого Сергея Юльевича, который на нем дорос до министра финансов. До чего по ходу дела доросли его персональные счета, во французских банках в частности, история умалчивает, ведь как ты понимаешь, без кредитного капитала Россия сама бы такой проект и в такие сроки не осилила. Как известно, он строился рекордными темпами, которые не были побиты при строительстве железных дорог во всем XX веке. Но когда Витте из кресла министра путей сообщения пересел в кресло министра финансов, перед ним оказался ВЕСЬ каравай. И теперь занятый второстепенным, Востоком, Николай II не мешает ему и его франко-еврейской банкирской клике распоряжаться главным – Россией.
Однако вскоре у всесильного министра финансов возникла проблема. В Дальневосточных делах появилась серьезная противостоящая сила. Когда Витте спохватывается, какую опасную 'забаву' он поощрял, его песенка (до портсмутского мира) спета: 'Особый комитет по делам Дальнего Востока' созданный конкурирующей группировкой с Безобразовым и Абазой на главных ролях вырос в страшную силу, и Плеве открыто призывает к 'маленькой победоносной войне'. За кулисами всего этого действует множество различно заинтересованных сил вплоть до Вильгельма II, который еще в 1897 году поднимает в адрес царя флажный сигнал на фалах 'Гогенцоллерна', бьющий без промаха в ту же цель устремленного на восток царского честолюбия: 'Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Великого океана'.
Электричество накопилось – нужен только толчок, чтобы его разрядить. И вот появляется болтливый, ловкий, обаятельный Безобразов. Этакий 'О. Бендер' с кавалергардским налетом. Он развязно стучит папиросой о крышку предложенной царем папиросницы, поблескивает белыми великолепными зубами, смотрит на царя весело, ясно, с какой-то почтительной наглостью и картавым самоуверенным голосом твердит: 'Одной мимикой, без слов, мы завоюем Корею, одной мимикой, ваше императорское величество'!
Безобразова вводит к царю великий князь Александр Михайлович, 'добрый Сандро', 'милый Сандро', 'очаровательный Сандро', муж сестры Ксении, ближайший друг царя в первые годы царствования, потом ожесточенный враг, опубликовавший в эмиграции довольно бессмысленные воспоминания; главное зло царствования Николая II он видит в том, что покойный император давал слишком мало воли великим князьям. С этим забавным утверждением можно сопоставить фразу верховного маршала коронации графа Палена из доклада его о Ходынке: 'Катастрофы, подобные происшедшей, будут до тех пор повторяться, пока Ваше Величество будет назначать на ответственные посты таких безответственных людей, как их высочества великие князья'. Такое обобщение, конечно, несправедливо. Более ясно и точно обмолвился по этому поводу Витте: 'Слава Богу, не все великие князья Александры Михайловичи'. У Александра Михайловича есть друг и советчик – контр-адмирал Абаза, двоюродный брат Безобразова.
Когда 'полупомешанный Саша' явился из Женевы с готовым планом 'лесных концессий' и начал искать ход к государю, он, естественно, обратился к своему двоюродному брату, с которым он в отличных отношениях и который занимает пост помощника начальника торгового мореплавания. Ведомство это, по существу лишнее, основано недавно по настоянию того же Александра Михайловича, и начальником его на правах министра состоит он сам. По большому счету из ревности и в пику Алексею Александровичу, так как Александр Михайлович считает себя куда большим знатоком флота и всего, что с ним связано. Случайное совпадение обстоятельств как нельзя лучше исполняет здесь роль рока. Пока неуравновешенный фантазер сочиняет за границей свой прожект, в России точно по заказу создается 'маргариновое' министерство, где он с его затеей будут встречены и оценены самым благоприятным образом.
Если Александр Михайлович под эффектной романовской внешностью скрывает довольно неопределенные нравственные черты, его дружок контр-адмирал Алексей Михайлович Абаза – просто- напросто прозженный темный интриган и делец с молдаванскими корнями, готовый делать деньги где угодно и на чем угодно. Одна афера с покупкой латиноамериканских крейсеров чего стоит! Конечно, ничего куплено не было, но растрачены и украдены при этом были миллионы. Эту историю ты лучше меня знаешь. И, на мой взгляд, именно этого персонажа нашему студенту в Питере и нужно особо опасаться.
Абаза знал, что делает, уговорив Александра Михайловича поддержать безобразовский проект и горячо приветствуя его сам. Великий князь, благосклонно выслушав устные объяснения Безобразова, берет его щегольски переписанную, переплетенную в сафьян докладную записку и отправляется к царю. Спустя несколько дней Безобразову дает аудиенцию Николай. Очень многое, если не все, зависит в эту минуту от того, какое впечатление произведет на монарха отставной кавалергардский ротмистр. Если отрицательное, кто знает, может быть, Николай II послушает не Безобразова, Абазу и сперва примкнувшего к ним, по понятным тебе причинам, адмирала Алексеева, а уговаривающих его оставить Японию в покое Дурново, генерал-адмирала Алексея Александровича, Ламздорфа и Витте. Их цель на первый взгляд куда серьезнее –
