— Откуда хочешь.
Я все смотрела на него, и он сказал:
— Давай!
— «Посему так говорит Господь о царе Ассирийском: „не войдет он в этот город, и не бросит туда стрелы, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала. По той же дороге, по которой пришел, возвратится, а в город сей не войдет', говорит Господь».
— Громче, — сказал папа.
— «„Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего'. И вышел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И встали поутру, и вот, все тела мертвые».
— Громче!
Только горло у меня болело, будто бы я простудилась. Папа выхватил у меня Библию и стал читать сам. Он держал книгу на вытянутой руке и читал очень отчетливо, приподняв подбородок. Он читал, пока часы в прихожей не пробили девять, все время, пока снаружи звучали смех и голоса, а я не поднимала головы.
Вскоре после девяти приехала полицейская машина — на этот раз папа ее не вызывал, и я стала гадать, кто бы мог; решила, что, наверное, миссис Пью или мистер Нисдон.
Папа велел мне лечь спать в промежуточной спальне, я не стала спрашивать почему. Он долго не ложился, а когда пошел спать, я услышала, как он запер засов на входной двери и подтащил к ней что-то тяжелое.
Шестое чудо
Не знаю, звонил папа в школу или нет, но в пятницу, во время урока математики, пришел мистер Уильямс, что-то сказал миссис Пирс и они оба вышли из класса; через минуту вернулись, и миссис Пирс сказала:
— Нил, мистер Уильямс хочет с тобой поговорить.
Нил густо покраснел и вышел вслед за мистером Уильямсом. Через десять минут вызвали Гарета и Ли. Нил в класс больше не вернулся, а Гарет и Ли вернулись, бледные и притихшие.
Я попросила у миссис Пирс разрешения выйти, она пристально посмотрела на меня и спросила:
— С тобой все в порядке?
Я кивнула. В туалете мне показалось, что меня стошнит, однако не стошнило, я просто посидела на полу рядом с унитазом, прислонившись головой к кафелю.
До конца дня я чувствовала, что миссис Пирс наблюдает за мной, а после уроков она сказала:
— Джудит, я знаю, тебе сейчас нелегко. Но мы постараемся помочь и тебе, и твоему папе. Я хочу, чтобы ты это знала. Мы добьемся того, чтобы все это прекратилось.
Поздно ночью меня разбудил чей-то голос. Папа стаскивал с меня одеяло и говорил:
— Вставай скорее, Джудит.
— Что, Армагеддон? — спросила я.
— Нет, пожар.
— Краса Земель! — сказала я.
И хотя несколько дней назад она казалась мне глупой затеей, теперь я поняла, что она мне очень нужна.
— Быстрее, надень халат.
Папа взял меня за руку, мы выскочили на лестничную площадку и сбежали вниз.
— Краса Земель! — сказала я. — Можно, я ее заберу? Ну пожалуйста! Я просто суну ее в мешок!
Я боялась, что заплачу — а папа терпеть не может, когда плачут.
Он сказал:
— До твоей комнаты огонь не доберется, Джудит, пожарные уже едут.
На нижних ступеньках мы прикрыли лица рукавами, потому что из-под дверей передней комнаты шел дым, перебежали через прихожую в кухню и выскочили в сад за домом.
Миссис Пью стояла у своей задней двери в халате, с сеточкой на волосах. Губы ее были не накрашены, лицо не было вымазано этой белой штукой, и она выглядела почти нормальным человеком, вот разве что тряслась. Она подкручивала слуховой аппарат и кричала:
— Вы там целы?
Папа сказал:
— С нами все в порядке. Можно, Джудит пока побудет у вас?
Миссис Пью сказала: «Конечно!», протянула мне руку и велела идти за ней.
Миссис Пью сварила мне горячего шоколада, я сидела у кухонной стойки и пыталась разглядеть в окне сад за нашим домом, а Оскар сидел на подоконнике, насупленный, потому что его разбудили, и дергал хвостом.
— Ужасная история, — сказала миссис Пью. — Настоящий кошмар. Я вот все время боюсь, что у меня тоже случится пожар. Правда, пока, слава богу, ни одного не было.
Я услышала, как к дому подъехала большая машина, как хлопнула дверь. В небе замелькали синие вспышки. Я услышала в нашем доме мужские голоса. Открылась задняя дверь. Я услышала крики и какой-то ровный звук, а иногда доносился шум, будто тащили что-то тяжелое.
Вскоре после того, как я допила вторую чашку шоколада, пришел папа и сказал, что всё закончили. Пострадало только окно в передней комнате.
Миссис Пью спросила:
— Господи, да как же это случилось?
Папа сказал, что в окно гостиной бросили кирпич. Кирпич, сказал папа, был обмотан тряпкой. Тряпка намочена в бензине. Потом, видимо, следом швырнули спичку. Папа говорил все это очень спокойно.
Миссис Пью все моргала и моргала и дотрагивалась до горла. Я испугалась, что она упадет в обморок. Она сказала:
— Обязательно оставайтесь ночевать у меня! Нельзя вам возвращаться.
Папа сказал:
— Если можно оставить Джудит — спасибо, а сам я должен присмотреть за домом, так что лягу в передней комнате.
— Там же окно разбито! — сказала миссис Пью.
— Пожарные его заколотят, — сказал папа. — Я утром приду за Джудит.
Я дошла с ним за двери.
— Можно, я пойду с тобой домой?
— Нет, тебе лучше остаться у миссис Пью.
— Ну пожалуйста!
— Только на одну ночь, Джудит.
Я спала в комнате в дальней части дома миссис Пью на мягкой пуховой перине, от которой пахло попурри. Меня от этого запаха мутило. Было так мягко, что мне казалось, я падаю. Хотелось добежать до своей комнаты, где была дощатая кровать, колючие одеяла и никакого запаха. Я принялась раскачиваться взад-вперед.
— Господи, — сказала я, — как же Ты мог такое допустить?
«Я бы на твоем месте задал Себе тот же вопрос».
— Что? — сказала я. — Ты хочешь сказать, я должна… Эй? Эй!
Ответа не было.
В ту ночь мне снился дом, сделанный из обувной коробки. В окно проталкивали кирпичик из конструктора «Лего». Полыхала оранжевая бумага; сдвигаясь, она потрескивала. Пламя напомнило мне о
