Что ты наделала?
— Что с тобой случилось? — сказала миссис Пирс.
Я сидела на скамейке под вешалкой в раздевалке.
— Не знаю. В голове стало жарко.
— С тобой это бывало раньше?
Я никогда не видела у нее такого серьезного лица. Она сказала:
— Я должна об этом поговорить. С твоим отцом. Пожалуйста, попроси его зайти ко мне при первой возможности. Сейчас мне нужно вернуться в класс. Ты хочешь домой?
Я кивнула.
— Хорошо, — сказала миссис Пирс. — Я попрошу кого-нибудь тебя проводить.
— Не надо, — сказала я. — Я сама дойду. Тут недалеко.
— Нет, — сказала миссис Пирс. — Подожди, я пришлю Анну, и она тебя проводит.
Когда она ушла, я встала и вышла из школы.
Не помню, как я шла домой, но как-то, видимо, шла. Не помню, какая была погода — дождь, вьюга, шторм, — но что-то такое, видимо, было. Не помню, как я перешла дорогу без Сью, но как-то, наверное, перешла. Не помню, как я свернула на нашу улицу, как вошла в калитку, как открыла дверь, как поднялась наверх и села рядом с Красой Земель, но я, по всей видимости, сделала все эти вещи, потому что потом я уже помню — я смотрю на фигурку, похожую на Нила Льюиса, встаю, наступаю на нее ногой. Помню ощущение — фигурка у меня под ногой, помню рев в голове, помню, что я произносила слова, которых раньше никогда не слышала, вроде: «Я тебе всю юшку из жил выпущу», хотя я не знала, что такое «юшка» и бывает она в жилах или нет. Я не знала, я это говорю или нет, потому что я не чувствовала ни своего рта, ни своего голоса, а увидев свое отражение в море, я не узнала собственного лица. А потом рев стал стихать, и после этого я совсем ничего не помню.
Когда я открыла глаза, в голове было так, будто я ею ударилась, а язык плохо помещался во рту. Свет от уличного фонаря падал на поля и холмы и города Красы Земель. Какой-то голос говорил: «Что ты наделала?»
Потом он сказал: «На сей раз ты, похоже, действительно что-то наделала».
— Не наделала, — ответила я.
«Смотри», — сказал голос.
Я подняла с пола фигурку Нила и посмотрела на нее. Голова висела на сторону, одна нога была длиннее другой, одна рука отвалилась. Лицо распалось на кусочки.
Я приставила руку к телу, но она не держалась. Я прикрепила голову на место, но она свесилась снова. С лицом вообще ничего было не сделать. Я прислонилась к стене и закрыла глаза.
— Это ничего не значит, — сказала я.
«Что, и пожар тоже ничего не значил?»
— Я его сделаю заново.
«Что Я тебе говорил про то, что сделанного не воротишь?»
— Мне плевать! — ответила я. — Все равно сделаю. Я все поправлю.
Я достала проволоку, шерсть, пластилин. Отмерила проволоки, переделала голову, но руки у меня тряслись. Переделала руки и ноги, переодела человечка, сделала ему новые волосы, заново нарисовала лицо, только глаза стали меньше, а нос прямее, а щеки круглее, чем следовало. Корректурной ленты, чтобы сделать полоску на брюках, у меня не осталось, а еще новая фигурка вышла на сантиметр меньше.
Я оттолкнула ее в сторону.
— Это ничего не значит, — сказала я.
Но я знала: это значит больше, чем все остальные мои поступки.
Книга 4
ЗАБЛУДШАЯ ОВЦА
В ожидании
Пока во вторник Нил не вошел в класс, мне было плохо.
— Вот! — сказала я Богу, когда Нил развалился на своем стуле. — Ничего! Я же тебе говорила.
«Цыплят по осени считают», — сказал Бог.
В тот вечер я записала в дневнике: «С Нилом ничего не случилось».
В среду мы довырезали снежинки и развесили по классу, дошли в «Паутинке Шарлотты» до того места, где они собираются ехать на ярмарку, написали еще по стихотворению. Только на сей раз мое просто никуда не годилось. Да и все остальное я делала непонятно как. Умножала вместо того, чтобы делить, путала существительные и глаголы, не той стороной вклеила график в тетрадку по математике, а ртутный столбик покрасила красным вместо серебряного.
Миссис Пирс вызвала меня к своему столу. Она спросила:
— Джудит, ты нормально себя чувствуешь?
— Да, миссис Пирс.
— Как твоя рука? — спросила она.
Но с руками у меня все было в порядке, я тогда не сильно порезалась.
Миссис Пирс сказала:
— Ты попросила своего папу прийти ко мне?
Я покраснела.
— Да, — сказала я.
Только было очень важно, чтобы папа ни за что не пришел в школу, потому что тогда миссис Пирс расскажет ему, что я по-прежнему говорю про Бога и про чудеса.
Перед ней лежала моя тетрадка. Только два примера были отмечены плюсиками. Она сказала:
— Не в примерах дело, Джудит. Ты их можешь решить, даже не просыпаясь. Но я хотела спросить — может, ты расскажешь, что тебя беспокоит?
Я пожала плечами.
— Дома у тебя все в порядке?
Я кивнула.
— Как твой папа переносит забастовку?
Я подумала как. Когда папа возвращался с работы, лицо его было бледным, но голос спокойным. Мы ужинали и изучали Библию. Потом он уходил в промежуточную комнату просматривать счета, насаженные на металлический штырь, а я шла наверх. Потом он проверял, как там забор, возвращался в дом, вешал топор над задней дверью и отключал электричество.
— Вроде нормально, — сказала я.
Миссис Пирс сказала:
— Джудит, запомни: понадобится с кем-нибудь поговорить, я всегда здесь. Поняла?
— Да, — ответила я.
В четверг мы получили письмо из гражданского суда — папу просили срочно им позвонить. Он сказал:
— Шустро же они управились.
— Кто? — спросила я, но он не ответил.
Я посмотрела на конверт.
— А чего они от тебя хотят?
