– Не знаю, – отрезал он. – Скорее всего, что я ее убил.
– Почему они так решили?
– Потому что я был там! – выпалил он. – Потому что я остался жив. Черт возьми, я не знаю! Спросите у копов, они подозревают меня с первого дня.
Крис, пока не произнес эти слова вслух, не понимал, насколько мучительны для него подобные подозрения, даже если обвинение еще официально не предъявили.
– И это тебя тревожит?
– Разумеется! – выкрикнул Крис. – А вас бы не тревожило?
Доктор Фейнштейн пожал плечами.
– Сложно сказать. По-моему, если я знаю, что честен сам с собой, то мне хотелось бы верить в то, что и остальные рано или поздно мне поверят.
Крис фыркнул.
– Держу пари, что ведьмы из Салема тоже так думали, когда почувствовали, что запахло жареным.
– И это тревожит тебя больше всего?
Крис молчал. И не потому, что врач хотел поймать его на слове, – на месте Фейнштейна у Криса тоже имелись бы сомнения. И не потому, что все в этой чертовой школе относились к нему так, будто у него за ночь выросло еще пять голов. Слишком легко, зная их с Эмили отношения, все поверили, что он мог намеренно причинить ей вред.
– Я любил ее, – признался он дрогнувшим голосом. – Не могу забыть свою любовь. И не понимаю, почему об этом забыли остальные.
Доктор Фейнштейн жестом пригласил Криса снова сесть в кресло. Крис так и сделал. Он следил, как в магнитофоне медленно вращаются крошечные бобины.
– Расскажи мне об Эмили, – попросил психиатр.
Крис закрыл глаза. Как он мог объяснить человеку, который даже не был знаком с Эмили, что от нее всегда пахло дождем? Что в животе у него холодело каждый раз, когда она встряхивала головой, распуская волосы? Как он мог описать, каково это, когда он начинал мысль, а она заканчивала? Поворачивала кружку, из которой они оба пили, чтобы прикоснуться губами именно к тому месту, где раньше были его губы? Как объяснить, что, где бы он ни находился – в запертой комнате, под водой, в сосновых лесах штата Мэн, пока Эм с ним, он чувствовал себя в безопасности?
– Она принадлежала мне, – просто ответил Крис.
Доктор Фейнштейн удивленно приподнял бровь.
– Что ты имеешь в виду?
– Она была тем, кем не являлся я. А я был тем, кем не являлась она. В живописи Эм могла заткнуть за пояс любого, я же не мог провести даже ровную линию. Она никогда не увлекалась спортом, я всегда был спортсменом. – Крис поднял раскрытую ладонь и согнул пальцы. – Ее рука четко ложилась в мою ладонь.
– Продолжай, – подбодрил его доктор Фейнштейн.
– Я хочу сказать, что мы не всегда встречались. Стали встречаться относительно недавно, всего пару лет назад. Но я знал Эм всю жизнь. – Крис внезапно засмеялся. – Первым ее словом было мое имя. Раньше она звала меня «Кис». А потом, когда узнала значение слова «кис», стала постоянно путать эти слова, и когда смотрела на меня, то чмокала губами. – Он поднял глаза. – Я сам этого не помню. Мне мама рассказывала.
– Сколько тебе было лет, когда ты познакомился с Эмили?
– Полгода, – ответил Крис. – В день ее рождения. – Он подался вперед. – Мы играли с ней каждый день. Я имею в виду, что она жила в соседнем доме, наши мамы постоянно ходили друг к другу в гости, это было естественно.
– Когда вы начали встречаться?
Крис нахмурился.
– Не могу назвать точную дату. Эм бы назвала. Что-то вроде нового витка в отношениях. Все ожидали, что такое произойдет, поэтому ни для кого это не стало сюрпризом. Однажды я посмотрел на нее и увидел не просто Эм, а красивую девушку. И… ну… · вы понимаете…
– У вас была близость?
Крис почувствовал, как краска заливает шею и поднимается вверх к щекам. Эту тему он не желал обсуждать.
– Я обязан отвечать? – спросил он.
– Ты вообще не обязан отвечать на мои вопросы, – признался доктор Фейнштейн.
– В таком случае, – сказал Крис, – я не буду отвечать.
– Но ты любил ее?
– Да.
– Она была твоей первой девушкой?
– Можно сказать и так.
– Тогда откуда ты знаешь? – спросил доктор Фейнштейн. – Почему ты решил, что это любовь?
В его вопросе не было ни вульгарности, ни вызова. Он просто спрашивал. Если бы Фейнштейн повел себя резко, прямолинейно, как эта сука-детектив, Крис тут же бы замолчал. Но в устах врача вопрос звучал просто и правомерно.
– Возникло влечение, – осторожно начал Крис, – но не только в нем дело. – Он покусал верхнюю губу. – Однажды мы на время порвали. Я начал встречаться с другой девочкой, которую считал по-настоящему «горячей штучкой», с капитаном группы поддержки, Донной. Казалось, Донна сводила меня с ума, еще когда я был с Эм. Как бы там ни было, мы стали всюду бывать вместе, немножко покувыркались, но каждый раз, находясь рядом с Донной, я понимал, что она мне чужая. Я ее выдумал, а на самом деле она совершенно не такая, как я возомнил. – Крис глубоко вздохнул. – Когда мы с Эм помирились, я понял, что она всегда оправдывала мои ожидания. Пожалуй, она была даже лучше, чем я себе представлял. Именно это я и называю любовью, – тихо признался он, – когда оглядываешься назад и ничего не хочешь менять.
Когда он замолчал, психиатр поднял глаза.
– Крис, – спросил он, – какое твое самое раннее воспоминание?
Вопрос Криса удивил, он громко рассмеялся.
– Воспоминание? Не знаю. Нет, постойте… Помню игрушку, маленький паровозик с кнопкой – нажимаешь, и паровозик издает гудок. Помню, как вцепился в него, а Эмили хотела у меня его отобрать.
– Что-нибудь еще?
Крис подпер руками подбородок и задумался.
– Рождество, – сказал он. – Мы сидели внизу, а вокруг елки ездил электрический паровозик.
– Мы?
– Да, – ответил Крис. – Эмили еврейка, поэтому она пришла отмечать Рождество к нам. Когда мы были совсем маленькими, она в канун Рождества уже спала.
Доктор Фейнштейн задумчиво кивнул.
– Скажи, а у тебя есть детские воспоминания, в которых нет Эмили?
Крис попытался порыться в памяти, прокручивая свою жизнь, как кинопленку. Увидел себя: он стоит в ванной, где купается Эмили, и писает в воду. Эмили хохочет, а его мать орет на чем свет стоит. Увидел, как делает снежного ангела: широко размахивает руками и ногами, задевает Эмили, которая рядом проделывает то же самое. Мельком замечает лица своих родителей, но Эмили уже повалилась на бок.
Крис покачал головой.
– Честно признаться, нет, – ответил он.
Вечером, пока Крис принимал душ, Гас решилась убрать в его спальне. К ее удивлению, там было не так уж грязно – в основном гора посуды с нетронутой едой. Она поправила одеяло на кровати, опустилась на колени, инстинктивно проверяя, не завалялись ли под кроватью грязные носки, не остались ли там какие-нибудь объедки.
Уколов большой палец об угол обувной коробки, Гас не сразу поняла, на что наткнулась. Она заглянула
