Испытание правдой

Люди иногда приятно удивляют. Я сделала мысленную пометку написать завтра Шейле благодарственное письмо. Тем временем я открыла почту от Марджи:

«Оно здесь, дорогая. Надеюсь, одобришь. Позвони скорее. Хочу завтра с утра разместить его везде, где только можно.

Крепись.

Целую, Марджи».

Заявление для прессы занимало две страницы и убедительно опровергало все, что написал Джадсон. Чак Канн, раскрывший тайну псевдонимов, был обвинен во вторжении в частную жизнь. В заявлении я признавала факт интимной близости между мной и Джадсоном, о чем я искренне сожалела, как и об этом единственном в жизни предательстве в отношении своего мужа. Но я всегда рассматривала роман с Джадсоном как глупый двухдневный флирт, и уж, конечно, этот человек никогда не был «любовью всей моей жизни», точно так же как я не произносила слов: «Я никогда тебя не забуду».

Но уж где Марджи оторвалась по полной программе, так это в разделе о его бегстве в Канаду, якобы при моей полной поддержке.

«Ханна Бакэн решительно опровергает утверждения мистера Джадсона о том, что она добровольно помогла ему бежать из страны. Она ответственно заявляет, что мистер Джадсон выдумал все диалоги в главе, где она фигурирует под псевдонимом Элисон. Ханна Бакэн подчеркивает, что мистер Джадсон заставил ее ехать в Канаду, шантажируя тем, что раскроет тайну их короткого романа, а если ФБР схватит его в Штатах — он выдаст ее властям как сообщницу.

«Я ни в коем случае не оправдываю себя за предательство по отношению к своему мужу и не пытаюсь снять с себя ответственность за то, что сделала. Я совершила несколько ошибок и готова отвечать за них. Однако утверждение, будто мною руководили политические убеждения или любовь к мистеру Джадсону, — это откровенная ложь. Он поставил меня перед жестким выбором — или везти его через границу, или рисковать благополучием семьи. Я была молодой женщиной с маленьким ребенком на руках, я страдала от чувства вины и была смертельно напугана. Это был шантаж, и в сложившихся обстоятельствах у меня, как мне казалось, не было другого выхода, кроме как исполнить его приказ. Это было решение, о котором я сожалею до сих пор»».

В скобках Марджи давала комментарий для меня:

«(Дорогая: я знаю, что это полностью теа culpa[63], но думаю, что так надо. К тому же я говорила с адвокатами, и они в один голос утверждают, что мы абсолютно правы, называя Джадсона лжецом и шантажистом. Они считают, что у него нет шансов на ответный иск, раз он позволил себе такие нелепые высказывания о твоей роли в этой истории. А теперь соберись с духом и не ругай меня, когда прочтешь следующий абзац, но я знала, что должна получить заявление от твоего отца, и рассудила, что в сложившихся обстоятельствах проще всего обратиться к нему напрямую. В общем, я связалась с ним и объяснила дерьмовую ситуацию, в которую ты влипла, — разумеется, упомянув, что Джадсон и его не обошел вниманием в своей книге… а тебе теперь приходится объясняться с Дэном о событиях далекого прошлого. Мне удалось отсканировать эту главу и отослать ему по электронной почте, чтобы он мог сразу прочесть и ответить. Я понимаю, это большая вольность с моей стороны, но, поскольку сейчас дорога каждая минута — нельзя опоздать с заявлением для прессы, а тебе сейчас не до разговоров с отцом, — я решила нарушить данную тебе клятву и сама ему все рассказала. Знаешь, я бы хотела сбежать куда-нибудь с твоим отцом, если он не сочтет меня слишком старой. Он повел себя как настоящий мужчина. Во-первых, он искренне тебе сочувствует и ужасно боится за тебя. Он собирался сразу тебе звонить, но я сказала, что тебе сначала надо поговорить с Дэном, и он согласился позвонить завтра)».

Я вовсе не сердилась на Марджи. Наоборот, испытала огромное облегчение, узнав, что мне не придется ничего объяснять отцу. Кажется, в последнее время я только тем и занималась, что объяснялась со всеми… и прежде всего с собой.

Я читала дальше.

«Отец Ханны Бакэн — выдающийся историк, Джон Уинтроп Лэтам (в книге Джадсона фигурирует под псевдонимом Джеймс Виндзор Лонгли, но вездесущий мистер Канн срывает маски), — так комментирует происходящее: «Я прочитал скандальную главу из книги мистера Джадсона и шокирован тем, как он манипулирует событиями прошлого в своих интересах, допускает дикие искажения правды, демонстрируя ничем не оправданную жестокость»».

Далее отец опровергал все, что написал про нас Джадсон. Он заявил, что хорошо знал Джадсона в те дни, но никогда не разделял его агрессивной революционной политики.

«Он всегда декларировал, что состоит в организации «Студенты за демократическое общество», которая была составной частью антивоенного движения, однако, как теперь признается, на самом деле был в одной лодке с «метеорологами» и участвовал в их экстремистских акциях».

Отец не отрицал того, что ему было известно о «некоторых неприятностях» Джадсона, но он не подозревал, что тот скрывался от ФБР. Поэтому да, он со спокойной душой отправил его ко мне.

«Это было решение, о котором я всегда сожалел, и впоследствии оно стало причиной крупного разлада между мной и дочерью. Благо, мы помирились через несколько лет, она нашла в себе силы простить меня. Если бы я только знал, в чем был замешан Джадсон, я бы никогда не предложил ему остановиться у Ханны».

Отец даже объяснился по поводу своей супружеской неверности.

«Моя жена, которая сейчас страдает душевной болезнью, была в курсе моих измен, но сумела простить меня. Наш брак длится вот уже пятьдесят три года, и я думаю, это говорит о многом. Хотя я возмущен беспардонностью мистера Джадсона, который взялся разоблачать мою частную жизнь, я не стану преуменьшать свою вину. Я ошибался. В то же время меня приводит в ужас то, что мистер Джадсон счел уместным так подробно описывать свою короткую романтическую связь с Ханной, имевшую место тридцать лет назад, прекрасно сознавая, что это причинит ей и ее мужу огромную боль, хотя, по правде, к этому эпизоду должно относиться не иначе как к древней истории. Обливание грязью собственного прошлого ради достижения личных целей — не самое приятное зрелище, но это решение человек принимает для себя сам. Однако, когда ты втягиваешь в свою историю других людей, зная, что тем самым разрушаешь их репутацию, да еще через десятки лет после описываемых событий, ты выставляешь себя аморальным оппортунистом в самом худшем смысле этого слова».

Заявление заканчивалось обращением ко всем средствам массовой информации, учитывая величайшее напряжение, в котором Дэн и я пребываем в связи с исчезновением нашей дочери, уважать наше право на частную жизнь в столь сложный период. В скобках было приведено финальное замечание от Марджи:

«(Шансы на то, что кто-то из медийщиков внемлет этой просьбе, ничтожны. Но я все-таки решила, что лучше сказать. Удали все мои отступления, прежде чем покажешь это Дэну, и позвони, как только сможешь, после разговора с ним. Жду)».