матерью приехать к нам на денек увидеть своего первого внука. Потом мама прислала красивую раритетную детскую коляску и звонила через день, узнавая, как я справляюсь с малышом. Но при этом, когда я жаловалась на чертовскую усталость, стеная, что, наверное, не дождусь, когда Джеффри переболеет всеми детскими болячками, она не проявляла должного участия.
— Добро пожаловать в материнство, Ханна. По своему опыту могу сказать, что это бесконечное
Когда я передала эти слова Марджи, та заметила:
— Послушай, смирись с тем, что у твоей мамочки обычная маниакальная депрессия, и тогда уж точно перестанешь расстраиваться из-за каждого ее выпада.
Марджи стояла посреди гостиной с полной рюмкой водки «Смирнофф» в руке. Она приехала в Провиденс спустя пару недель после моих родов. Я сидела дома с Джеффри, страдая от хронического недосыпа.
— Он просто прелесть… — сказала Марджи, пытаясь придать своему голосу уверенность.
— Прелесть, которая, не смолкая, орет.
— Ну, ты же меня знаешь. Мне всегда нравились горлопаны. А что врачи-то говорят, как долго это может продолжаться?
— До тех пор, пока не пойдет в колледж.
В те два дня, что Марджи гостила у нас, Дэн так и не появился дома — правда, позвонил и объяснил, что работы невпроворот. На федеральной автостраде случилась страшная авария с участием подростков, помимо этого ему пришлось заниматься обезвоженной девятимесячной девочкой, которую родители- сектанты последние семь дней лечили от хронической диареи молитвами, а тут еще большого начальника из городской администрации хватил сердечный приступ во время игры в гольф, и…
— Хорошо, картина ясна, — сказала я.
— Пожалуйста, не сердись, радость моя.
— Я не сержусь… просто устала. И я ненавижу, когда ты называешь меня «радость моя».
— Как там Марджи? — сменил он тему.
— Мечтает родить ребенка.
— Правда?
— Нет.
— О… это шутка, да?
— Да, Дэн, это шутка. Сколько тебе удалось поспать прошлой ночью?
— Может, часа три.
— А это не опасно… для твоих пациентов?
— Пока никто не умер. Послушай, я постараюсь выбраться домой завтра…
— Марджи к тому времени уже уедет.
— Жаль.
Когда я повесила трубку, Марджи (которая все это время сидела напротив меня за кухонным столом) закурила очередную сигарету и сказала:
— Что ж, ворковали довольно мило.
Я лишь пожала плечами и заварила свежий кофе.
— Ребята, у вас сейчас не все гладко?
— Да нет, все очень мило, честное слово…
— Ты не подумай, я вовсе не собираюсь совать нос.
— А я не собираюсь огрызаться. Извини…
— Джеффри уснул, почему бы и тебе не вздремнуть…
— А если он проснется?
— У тебя в холодильнике есть бутылочки со смесью?
Я кивнула.
— Тогда я подогрею в микроволновке.
— Только смотри, чтобы смесь не была слишком горячей или холодной…
— Здесь Роджер Вилко[20], не трусь.
— И если у него начнутся колики, лучше всего растереть ему спинку, пока…
— Я знаю, пока он не пукнет. А теперь иди ложись…
Я провалилась в сон, как только укрылась одеялом. А проснулась от того, что Марджи трясла меня. Если верить часам, я проспала меньше получаса, но отключилась так, что поначалу даже не поняла, что она говорит. Сон как рукой сняло, когда я услышала:
— Его только что вырвало прямо мне на спину.
Я вскочила как бешеная. Конечно же Джеффри бился в истерике. Марджи, пребывая в панике, положила его обратно в колыбельку, прямо в рвотную массу. Ему каким-то образом удалось перевернуться на животик, и, понятное дело, он перепугался. Я взяла его на руки, прижала к себе и начала гладить по головке. Практически сразу его вырвало прямо на меня, и он завыл так, словно решил, что его жизнь кончена. Признаюсь, я и сама на какое-то мгновение в это поверила.
Спустя полчаса, когда Джеффри мирно спал в кроватке, мы с Марджи сидели на кухне и курили.
— Если я когда-нибудь забеременею, — сказала она, — напомни мне про это утро.
— Обязательно, — ответила я. — И если мне когда-нибудь взбредет в голову сумасшедшая идея повторить это…
— Я наблюю на тебя, идет?
Когда рано утром Марджи уезжала, вид у нее был неважный, что неудивительно после бессонной ночи с Джеффри.
— Не переживай, отосплюсь в поезде, — сказала она. — И в отличие от тебя, у меня будет возможность вырубиться часов на восемь. А что, нельзя нанять няню на пару ночей, чтобы ты могла отоспаться?
— Мы не можем себе позволить. Но придется нанять кого-то, чтобы присмотрел за Джеффри, пока я буду собирать вещи для переезда в Мэн.
— Наверное, это здорово — жить в маленьком городке. Тихом… э… старомодном.
Я рассмеялась:
— Ты самая большая лгунья из всех, кого я знаю.
— Послушай, но там явно будет лучше, чем в Провиденсе.
Через пару недель мы покинули свою квартиру и отправились на север — весь наш скарб уместился в мини-вэне фирмы «Сам-себе-перевозчик», которым управлял Дэн. Я ехала следом на «вольво», с Джеффри на заднем сиденье. Произошло чудо из чудес: он проспал почти все шесть часов пути, — и это с учетом того, что в Новой Англии стояла жара, а древний «вольво» не был оснащен кондиционером.
Но как только мы добрались до нашего нового дома в Мэне, Джеффри снова захныкал. Впрочем, как и я. За ту неделю, что прошла со дня отъезда доктора Бланда, в кухне прорвало трубу, и весь нижний этаж затопило. Когда мы переступили порог, вода, казалось, была повсюду. Я оцепенела от ужаса. Джеффри, которого я держала на руках, видимо, передалось мое настроение, и он разразился истошным воплем. Дэн бросился в кухню, громко чертыхнулся и вернулся в намокших брюках. Я вышла, села на ступеньках крыльца и попыталась успокоить и Джеффри, и себя.
Дэн появился крайне недовольный.
— Мне даже не верится, что такое возможно, — сказала я.
Он кивнул и бросил взгляд на часы. Время приближалось к шести. Через час можно было ожидать наступления темноты.
— Прежде всего давай искать, где переночевать.
Выбор жилья в Пелхэме, штат Мэн, нельзя было назвать богатым. Проще говоря, он сводился к единственному мотелю на окраине города. Это было типично семейное заведение: маленькие каморки, обитые дешевыми деревянными панелями — такие мне приходилось видеть в подвальных помещениях жилых домов, — и цветастый ковер в «ожогах» от сигаретных окурков и кофейных пятнах.
— Не волнуйся, — сказал Дэн. — К завтрашнему дню я вытащу нас отсюда.
