возможность изучить вашу работу, когда вы были еще детективом, получали новые звания. Я наблюдала за вами и изучала ваши методы, ваш почерк с тех самых пор, как стала служить под вашим началом. Я уважаю ваш командный стиль.
– А вы не задумывались о том, что могли бы сами этим заняться? Сесть в это кресло когда-нибудь?
– Меня эта мысль приводит в ужас, сэр.
Ей удалось его рассмешить. Уитни поднялся, подошел к автоповару и вздохнул.
– Черт, хотел бы я выпить вашего кофе.
– Я могу послать за ним, сэр.
Он покачал головой, сделал две чашки кофе из того, что было, и одну из чашек протянул ей. И снова Ева вспомнила о разговоре с Пибоди.
– Сядьте, Даллас. Тиббл будет здесь с минуты на минуту, а вместе с ним придет и БВР. Мы с вами упремся рогом – не только в том, что касается вашей роли в деле об убийстве Кинера, но и в следствии по делу Оберман. Вы там играете ключевую роль. Я уверен, что Тиббл со мной согласится. А если нет, придется нам его убедить.
– Да, сэр, мы его убедим. Командир… позвоните Надин Ферст.
Уитни поднял брови, но ничего не сказал.
– Она согласится принять неофициальное заявление, с ней можно договориться по времени, она сохранит конфиденциальность, ничего не выпустит в эфир, пока вы не дадите ей зеленый свет.
– Хотите ее использовать, чтобы она отвела эту историю от меня?
– Не совсем так, сэр. Надин любит вцепиться зубами в парное мясо, как и любой другой репортер. Но она лучше многих других умеет разглядеть и преподнести подлинную историю, а не просто скандальные разоблачения, поднимающие рейтинги. Вот потому-то, мне кажется, у нее такой высокий рейтинг. Она докапывается до правды, а не только до интригующих деталей и горячих фактов. Знаю, у нас есть собственная пиар-служба, агенты по связям, представители и прочее, но я считаю, что она стоит десятка пиар-служб.
Уитни медленно кивнул, не спуская с нее глаз.
– Продолжайте.
– Сэр, действия Рене Оберман нанесут удар по департаменту, как только о них станет известно. Мало того, они нанесут удар по обществу, потому что – никуда не денешься! – придется открывать двери тюрем. Я считаю, мы должны пустить в ход все, что только можем, но мы обязаны минимизировать этот вред. С помощью правды. Коррупция существовала. Но когда заговор был раскрыт, коррупция была беспощадно, систематично и незамедлительно истреблена.
– Я подумаю.
– Сэр…
– Вы все еще можете говорить прямо, Даллас.
– Примите участие в ее передаче. Вы сами и шеф Тиббл, если он согласится. Я, Пибоди. Особенно Пибоди. То, в какую ситуацию она попала, какие действия предприняла, кто она такая… все это будет хорошо смотреться. – Ева настаивала, уговаривала, давила на Уитни, сама себе поражаясь, настолько ей было важно его убедить. – Хороший коп, молодая женщина-детектив, попавшая в смертельную ловушку, вырвавшаяся из нее и возглавившая разоблачение коррупции, убийства и предательства. Синяя линия – это мы, сэр, и это громко прозвучит с экрана. А Пибоди – это лицо, человеческий элемент. Она будет символизировать то, что мы собой представляем, контрастировать с тем, что представляет собой Рене Оберман.
Уитни потер подбородок, и его губы изогнулись в улыбке.
– Вы умеете прокладывать такие головокружительные ходы, делаете это очень убедительно, и при этом утверждаете, будто сама мысль об этом кресле, которое когда-нибудь, в один прекрасный день вы могли бы занять, приводит вас в ужас? – Он взмахом руки пресек все ее возражения. – Я должен был сам об этом подумать, причем именно так, как вы тут изложили. Я позвоню Ферст.
Тугой узел ослаб у нее внутри.
– Спасибо, сэр.
– Не надо меня благодарить. Сам не понимаю: почему я не бросил вас на пиар-службу и связь со СМИ?
– Потому что, сэр, надеюсь, я ничем не заслужила такого наказания.
И Ева, и сам Уитни дружно встали, когда секретарша Уитни объявила о приходе шефа полиции Нью- Йорка майора Тиббла.
Темнокожий, высокий, крупный, он прекрасно смотрелся в строгом деловом костюме. Ева знала, что такой облик специально рассчитан на пресс-конференции и появления на телеэкране, как знала и то, что за этим внешним лоском многое скрывается.
Несколько мгновений он внимательно смотрел на Еву, потом прямо обратился к ней:
– Вся эта лавина была вызвана мертвым ширяльщиком, обнаруженным в ванне?
– Никак нет, сэр, эта лавина была вызвана незаконными коррупционными действиями Рене Оберман, превратившей в отмычку свой жетон, доброе имя своего отца, свое офицерское звание и этот департамент.
– Отлично сказано и по делу. Но я ведь говорил не об этой грязи, катящейся с этого гребаного холма, а о том, что его оттуда столкнуло.
– Чисто формально – это мертвый ширяльщик, обнаруженный в ванне, сэр.
– Мы его используем. Используем все и всех, кто был до него и после него. Мы ее во все это закопаем. А когда мы ее во все это закопаем, департамент встанет на верхушке всей этой груды дерьма и протрубит победу. Мы будем с этим работать, Джек.
– Лейтенант только что предложила мне отличный ход как раз в этом направлении.
– Мы об этом поговорим потом, после общения с БВР. Мы об этом поговорим, мы над этим поработаем, и мы, черт побери, с этим справимся. Она пойдет ко дну, но будь я проклят, если она утянет за собой хоть частицу этого департамента. Вы ее свалите, – обратился он прямо к Еве таким тоном, что она поняла: он предпочел бы сделать это сам, причем голыми руками. – Свалите ее жестко. Так жестко, чтобы она уже не поднялась. Я не хочу, чтобы она уползла, прихрамывая и прикрываясь департаментом, как щитом.
– Именно так я и собираюсь поступить, шеф Тиббл.
– Сделайте это своей миссией! – рявкнул он, а затем повернулся к Уитни. – Последствия мы возьмем на себя. Черт побери, Джек, как такая женщина получает звание, получает власть, как она, черт побери, может делать все, что хочет?!
Не успел Уитни ответить, как Тиббл, взмахнув рукой, отвернулся. Он подошел к окну и остановился, глядя вдаль и сцепив руки за спиной.
– Мне бы следовало знать. Она была у меня в кабинете. Я принимал ее вместе с родителями у себя дома. В моем собственном доме, – повторил он уже тише. – Черт, да я сам ее поощрял! Лейтенант Даллас, Рене Оберман отдавала приказы о ликвидации офицеров полиции?
– Полагаю, что да, сэр.
Он яростно повернулся.
– А мне не нужны ваши предположения. Вы мне это докажите. Докажите так, чтобы прокурор мог представить это присяжным без тени сомнения. Что вы там полагаете, в суде никого не волнует, а без…
– Шеф Тиббл! – Уитни встал между Евой и шефом полиции. – Рене Оберман служит под моим началом, свои махинации она проворачивала в мою смену.
– Когда захочу, чтоб вы сделали харакири, я вам так прямо и скажу. Этот департамент не может себе позволить вас потерять, и будь я проклят, если еще хоть капля крови упадет по вине Рене Оберман. Но я знаю, что сведениями об этом деле мы – вы, я, БВР и сам Всевышний – обязаны лейтенанту убойного отдела и мертвому ширяльщику. Черт знает что!
– Шеф Тиббл, – начала Ева, – по правде говоря, мы всем обязаны моей напарнице, случайно подслушавшей изобличающий разговор между…
– Не перебивайте меня, когда я делаю вам комплименты, лейтенант, и выпускаю пар. Мне надо выпустить пар перед встречей с БВР, вы что, не понимаете?
