итальянский ресторан на Виа-Мицнер, чтобы заказать столик, когда раздался телефонный звонок.
— Это вас, миссис Годдард, — сказала горничная. — Звонит миссис Риттенбахер.
Дина взяла трубку в библиотеке, той самой, где Джеймс обсуждал с отцом свое будущее. Направляясь к телефону, стоявшему на обитом кожей старинном письменном столе, Дина поймала себя на мысли, что это было так давно. Чарльз Годдард обходил эту комнату стороной, с тех пор как их сын погиб. Он вообще стал многое обходить стороной. Чарльз предупредил Дину, чтобы она не устраивала вечеринок без крайней необходимости. Он почти не интересовался жизнью Эмили и, к удивлению всех, кто его знал, даже потерял интерес к своему детищу, к «Годдард-Стивенс» — компании, которая всегда была его гордостью, радостью и смыслом жизни.
Он признался Дине, что слишком подавлен, чтобы сконцентрироваться на работе, буквально сломлен тем, что теперь у него нет наследника, которому он оставит свою компанию. И поэтому он игнорировал работу, проводя немыслимое количество времени в различных клубах за игрой в карты и в гольф и ничего не делая, просто убивая время. Карты хоть немного отвлекали его. Восемнадцать лунок — тоже. Не говоря уже о шотландском виски — сначала в пять часов, а потом уже начиная с полудня. Дину беспокоило то, что муж начал пить, беспокоило его состояние, но она старалась убедить себя, что со временем он выйдет из этого состояния и перестанет вести себя так странно. Иногда она подумывала над тем, что Чарльзу не помешало бы проконсультироваться у психиатра, хотя, конечно, не решалась заговорить об этом. Потом, где-то два года назад, он удивил ее и своих работников «Годдард-Стивенс», объявив, что нанял исполнительного директора по имени Клиффорд Хэмлин, который отныне будет заниматься рутинными делами фирмы. Чарльз объяснил, что он собирается посвятить все свое время обучению этого нового сотрудника так, как он планировал обучать своего сына Джеймса. Кроме того, он заявил, что Хэмлин, менеджер из инвестиционной компании «Осборн и Прэгер», и есть тот человек, которому он может доверить настоящее и будущее своей компании.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Чарльз, — сказала ему Дина после официальной вечеринки, на которой Клиффорда представили остальным сотрудникам «Годдард-Стивенс», их коллегам и конкурентам с Уолл-стрит. — Клиффорд, без сомнения, умен и очарователен, но ведь он человек со стороны. Он не один из нас.
— Нас? — горестно спросил Чарльз, наливая себе коньяк. — Без Джеймса «нас» как таковых уже не существует, Дина. В семье не осталось никого, кто унаследовал бы «Годдард-Стивенс». Никого…
«Никого», — подумала Дина, садясь за письменный стол в покинутой библиотеке — а ведь когда-то это была самая любимая комната Джеймса, — и приготовилась ответить на звонок. Бедный Чарльз. Кажется, он дошел до точки и не видит дальнейшего пути.
— Да? — задумчиво сказала она в трубку.
— Дина, дорогая. Это Бетси.
Набирая номер Дины Годдард, Бетси Риттенбахер прекрасно понимала, что, возможно, рискует карьерой мужа и собственным будущим. Являясь давними друзьями Годдардов по Лоукаст-Вэлли и Палм- Бич, Бетси и Беннет Риттенбахер, как и все остальные члены их узкого круга, свято соблюдали наложенный Годдардами запрет: никогда и ни под каким предлогом не упоминать ту женщину, на которой женился их сын Джеймс. Никогда! Не говорить о ней! Не говорить о женитьбе Джеймса и том факте, что она действительно существовала! Годдарды ясно дали понять, что Кэролайн Шоу и все, что к ней относится, — запретная тема.
Бетси так никогда и не могла понять, что же имели Дина и Чарльз против своей невестки. Джеймс, судя по всему, крепко влюбился, а Кэролайн, как известно, те несколько коротких месяцев их совместной жизни была для него хорошей женой. Она не была из разряда «золотоискательниц», не была проституткой, убийцей в конце концов, но Дина и Чарльз вели себя так, как будто она составляла угрозу для их жизни. Что плохого может быть в том, что иногда кто-нибудь посплетничает про нее? Как может принести вред чье-нибудь невинное замечание относительно короткой женитьбы Джеймса?
Бетси не могла этого понять. Но она не хотела ссориться со своими могущественными друзьями, особенно учитывая то, что ее муж работал на Чарльза Годдарда, а она сама участвовала в двух комитетах, которые возглавляла Дина. И особенно после того случая, когда Ванесса Элиот, мать Миранды, неосторожно упомянула имя Кэролайн Шоу в присутствии Дины. Ванессу больше не приглашали на обеды к Годдардам, а ее мужа, ведущего экономиста-аналитика, который до этого часто консультировал Чарльза в вопросах финансового положения «Годдард-Стивенс», больше никогда не приглашали для проведения аудита. Дина и Чарльз просто не замечали Элиотов, как будто тех и не существовало, вычеркнув их из своего круга. Остальные знакомые Дины и Чарльза, напуганные такой реакцией, никогда не решались произносить имя Кэролайн Шоу или хоть косвенно намекнуть на ее существование — ведь с ними обошлись бы точно так же.
Это казалось смехотворным, нелепым, просто каким-то безумием. Но Бетси, думая о будущем мужа, как и все те, кто хотел остаться в кругу Годдардов по личным или деловым мотивам, неукоснительно соблюдала запрет и никогда не обсуждала Кэролайн с Диной и не заговаривала о женитьбе Джеймса. Даже когда до нее дошли слухи о том, что Кэролайн открыла какой-то магазинчик на Вест-Палм-Бич. Но это было до статьи в «Ярких страницах»! До того, как Бетси увидела фотографию и прочитала подпись к ней! Не важно, что говорили Дина и Чарльз Годдард. Не важно, что Дина и Чарльз могут предпринять. Бетси Риттенбахер
— Бетси, дорогая, я как раз собиралась позвонить тебе, — сказала Дина приветливо, как она всегда разговаривала с теми людьми, которые имели для нее значение. — Мы с Чарльзом сегодня только после полудня попали в город, и я была очень занята. У меня даже не было времени просмотреть почту.
Бетси откашлялась.
— Там в почте есть одна новость, которая, я думаю, заинтересует тебя, — сказала она.
— Ты, наверное, имеешь в виду письмо о благотворительном гала-концерте, который организует фонд борьбы с лейкемией? — спросила Дина, перебирая конверты, лежавшие на столе.
— Нет, я имею в виду не гала-концерт, — сказала Бетси. — Ведь вы с Чарльзом выписываете «Яркие страницы»?
— Да, конечно, — ответила Дина. — Но у меня действительно не было времени, чтобы просмотреть все номера, которые собрались за время нашего отсутствия. Кстати, я уже дала распоряжение горничной, чтобы она выбросила их…
— Не надо! — воскликнула Бетси, прервав ее.
— Что не надо? — спросила Дина.
— Не разрешай горничной выбрасывать их, — сказала Бетси и, переведя дух, продолжила: — Дина, у меня есть основание думать, что тебя заинтересует выпуск от девятого февраля.
— Почему? Там какая-нибудь сногсшибательная сплетня, которой я еще не знаю? Какой-нибудь грандиозный скандал? Чья-нибудь дочь убежала с шофером? Или обнаружена в постели с великим Дейном и его саксофоном?
Бетси помедлила. У нее еще было время отступить, сделать вид, что ничего не произошло. Она думала о том, не совершает ли она большую ошибку, правильно ли поступает, сообщая Дине Годдард эту новость. Это, конечно, невероятно, но, кажется, кроме нее, об этом никто не знает.
— Ну и что там за новость? — спросила Дина, явно заинтересовавшись.
Бетси снова перевела дух. Она слышала, как бешено колотится ее сердце. Если сейчас она станет говорить дальше, то назад пути уже не будет. Никогда. На карту была поставлена карьера ее мужа… ее положение в обществе… их финансовое благополучие и пребывание в высших кругах Палм-Бич… Она еще с минуту подумала, глубоко вздохнула и бросилась с головой в омут.
— Там есть статья о магазине на бульваре Окичоби, — начала она. — Магазин называется «Корпорация «Романтика любви»».
— На западе Палм-Бич? Ну и что? — Дина была уже по-настоящему заинтригована.
— Его владелица — Кэролайн, жена вашего Джеймса.
— Бетси! — ледяным тоном воскликнула Дина, мгновенно опуская между ними железный занавес. — Я думала, что мы ясно дали понять! Я думала, что ты умнее и…
