— Дина, послушай меня, — сказала Бетси. Она приготовилась выложить новость, и ее сердце забилось еще сильнее. — Там есть еще кое-что, помимо статьи.
— У этой женщины всегда есть «еще кое-что», — холодно произнесла Дина. — Я не хочу слышать о ней больше ни слова. Я не хотела слышать это имя несколько лет и не собираюсь слышать его теперь.
— Придется, Дина, — сказала Бетси. — Потому что Кэролайн Шоу — мать маленького мальчика. — Она сделала паузу, чтобы усилить эффект. — Маленького сына Джеймса.
— Это просто смешно! — воскликнула Дина.
— Нет, Дина, это правда. Ребенка зовут Джек, ему пять лет. И он точная копия Джеймса. Это твой внук, Дина. Твой и Чарльза.
— Этого не может быть! Это просто невозможно! — сказала Дина Годдард. — Иначе кто-нибудь уже сообщил бы нам, кто-нибудь сказал.
— Вы сами запретили нам упоминать ее имя. Не позволяли говорить с вами о…
Бетси Риттенбахер услышала издалека, как охнула ее подруга. Трубка выскользнула из руки Дины, стукнулась об стол, и телефон упал на пол.
Глава 18
Впервые со дня похорон Джеймса Чарльз не выпил после обеда, как это он обычно делал, потягивая скотч, пока не впадал в тяжелый сон, больше похожий на кому. Вместо этого он весь вечер читал и перечитывал статью Роз Гарелик в номере «Ярких страниц» от девятого февраля о местном магазинчике под названием «Корпорация «Романтика любви»». Если он не читал текст, то рассматривал фотографию пятилетнего малыша. Мать ребенка даже не удосужилась сообщить им о его существовании. Мальчик. Пятилетний мальчик, который, как говорила Бетси Риттенбахер, является сыном Джеймса. Их внуком. Сыном его сына и наследником «Годдард-Стивенс».
Чарльз изучал черты лица ребенка, форму его ног, цвет его волос, форму черепа, улыбку, пока они не запечатлелись в его мозгу. Инстинктивно он чувствовал, был уверен в душе, что в жилах этого ребенка течет кровь Годдардов. Но логический склад ума, однако, не позволял ему окончательно поверить в это. Он перенес слишком много боли и страданий, слишком много разочарований, чтобы легко поддаться на какую-нибудь дешевую уловку.
Размышляя о нечестности Кайла и о несчастном случае с Джеймсом, Чарльз считал, что вынес слишком много ударов судьбы, больше, чем обычно полагалось человеку. Вот уже несколько лет он чувствовал, что буквально задыхается и что его душевные муки становятся просто непереносимыми. Иногда, хотя он ничего не говорил Дине, Чарльзу казалось, что он наверняка представляет интересный клинический случай для психоаналитика. Но теперь, благодаря звонку Бетси Риттенбахер, все вдруг изменилось самым коренным образом. Хотя изменилось ли?
В это воскресенье Чарльз Годдард лег поздно, но не мог заснуть. Он лежал, ворочаясь в постели, перебирая все варианты, споря с самим собой относительно того, что нужно предпринять, как действовать, когда сделать первый шаг и каким должен быть этот первый шаг. Вместе с тем он призывал себя к осторожности, сдержанности, чтобы не слишком торопить события. Он постоянно напоминал себе, что самое главное не позволить надеждам овладеть им, пока он не будет полностью уверен, пока не исчезнет даже маленькая тень сомнения в том, что мальчик — пятилетний сын Кэролайн Шоу, которого она специально прятала от Годдардов, — действительно сын Джеймса. Вправду ли Джек Годдард —
В пять часов утра Чарльз оставил все попытки уснуть и встал с постели, которую он не делил с женой со времени рождения их второго ребенка. Он оделся и пошел прямо в стеклянный солярий виллы. Когда над Атлантическим океаном встало солнце, бросая сверкающие разноцветные отблески на пенящиеся волны, Чарльз Годдард уже пил кофе, вспоминая прошлое, раздумывая над будущим.
Когда вчера вечером Дина сказала ему о телефонном звонке Бетси Риттенбахер, он сначала просто остолбенел, не веря тому, что слышит, полностью лишившись самообладания. Когда жена показала ему статью в «Ярких страницах» и фотографию мальчика, он пережил целую бурю эмоций, такую сильную, какую не испытывал со дня смерти сына. Неожиданно отупение, туман в голове под воздействием виски, в котором он топил свое отчаяние, депрессию и безнадежность, испарились в ярком свете открывающихся перспектив. Неужели жена Джеймса действительно родила Годдарда?
Это было слишком великолепно, чтобы принять этот факт не задумываясь, и Чарльз, будучи прирожденным бизнесменом, не мог позволить втянуть себя в авантюру. Что, если это ловушка? Заговор, который затеяла Кэролайн, чтобы запустить лапы в капиталы Годдардов? Что, если после стольких лет отсиживания в тени она задумала очередной трюк, чтобы попасть в семью, которая ее отвергала? А вдруг это глупая попытка шантажа? Чарльз сказал себе, что ему следует действовать осторожно.
«Сначала, конечно, должны быть найдены твердые гарантии того, что ребенок — их крови. Должны быть надежные, положительные, неопровержимые доказательства. Что я вообще знаю об этой Кэролайн Шоу?» Так думал Чарльз, глядя на океан, а его надежды то возрождались, то гибли с каждой набегающей волной. Джеймс и сам говорил, что она просто продавщица из Лэйк-Ворт. Местная девчонка «с другой стороны улицы», хотя и красивая. Однако она использовала свою красоту, чтобы заманить их сына, и привела его к смерти. У нее не было ни знатного происхождения, ни родословной, ни положения, ни денег. И без сомнения, в ее жизни были другие мужчины до Джеймса и после его смерти. Возможно, она встречалась с другими мужчинами и при жизни Джеймса. Никогда нельзя быть уверенным в людях, особенно в амбициозных молодых женщинах. Так думал Чарльз, вспоминая собственные случайные связи во времена бурной молодости. Не исключено, что этот мальчик — Джек, как было написано в газете, — следствие подобной связи. Или случайной встречи на одну ночь с официантом, или продавцом, или служащим заправочной станции, которого она зацепила в баре или Бог знает где еще. Может быть, Чарльз — просто выживший из ума старик, желающий поверить в невероятное. Может быть, ребенок совсем не Годдард.
Но что, если он все-таки Годдард? Чарльз ничего не мог с собой поделать — эти вопросы вертелись у него в голове, рождая невероятную надежду на то, что он не последний в роду Годдардов и что у него есть наследник. Вдруг у них с Диной есть внук, который продолжит фамилию, который обеспечит будущее «Годдард-Стивенс»? Что делать в таком случае? Ответ на этот вопрос был просто очевиден: ребенка следует забрать к себе, воспитать по стандартам Годдардов, с тем чтобы традиции Годдардов укоренились в нем как можно раньше. Его нужно воспитывать, обучать и формировать по годдардовским меркам, чтобы у него появилось мировоззрение Годдардов и внешний лоск, на выработку и совершенствование которых они с Диной потратили жизнь. Ребенку только пять лет. Еще не поздно, хотя начиная с этого момента дорог каждый миг.
Даже сама мысль об этом взволновала Чарльза Годдарда, и он вдруг обнаружил, что давно встал с кресла и ходит взад и вперед по комнате. Потом он машинально подошел к бару в библиотеке и стал наливать себе «Шива Регал». Конечно, время для коктейля еще не наступило, но ему было все равно. Его нервы были на пределе, сердце бешено колотилось. Ему нужно было успокоиться — или просто отпраздновать. Но когда Чарльз поднял тяжелый хрустальный бокал, он понял, что теперь, как никогда, ему нужна ясная голова. Решение, которое он сейчас должен принять, было самым важным в жизни. И неожиданно запах янтарной жидкости показался ему тошнотворным, ему стало противно от собственной слабости, стал неприятен тот путь, который он избрал после смерти Джеймса, чтобы отгородиться от остального мира. Может быть, у него есть наследник Годдард. Ему следовало узнать это, следовало удостовериться в этом раз и навсегда. Он не мог жить, сомневаясь, подозревая и надеясь. И существовал только один способ узнать то, что он хотел знать. Только один.
Чарльз вылил нетронутый напиток в раковину и, расправив плечи, принял решение. Он подошел к
