популярной в том году служанкой и ни словом не обмолвиться при этом про убийство. Вот в чем суть, дорогая моя: ты думаешь, будто Констанс повела тебя таким-то путем, а скорее всего она-то наметила совсем другой путь. С Констанс все не так, как представляется изначально. Если что-то показалось тебе логичным, забудь: у Констанс другая логика. Старайся смотреть ее глазами, чувствовать ее чувствами — это сложно, но только так ты отыщешь
Китти опустилась в кресло и сделала еще глоток. Боб следил за тем, как она осмысливает его рассказ и соотносит его с той историей, на след которой натолкнула ее Констанс.
И она поняла. Он увидел, что она поняла.
Глава двадцать вторая
После нескольких часов в компании Боба и нескольких бутылок красного вина, дозревших у Констанс в горшочках, Китти почувствовала, что готова к встрече с Питом. План в голове сложился: она скажет ему, что сосредоточится на тех людях, с которыми успела познакомиться, и только на них. Эту идею ей подсказал Боб. Он помог ей понять, что, раз она увидела связующее звено, отпадает необходимость встречаться еще с девяносто четырьмя персонажами, дабы убедиться в верности своей догадки. Не было времени сделать все, чего хотела от них Констанс. А замечательная Констанс на этот раз превзошла себя. Она изобрела нечто потрясающее, фантастическое, идею оригинальную и вместе с тем настолько в ее духе, что Китти была и эмоционально, и интеллектуально поглощена ею. Будто Констанс оставила ей прощальное послание, будто из гроба зазвучал голос и каждое его слово было заветом.
Она не боялась идти к Питу, ведь за спиной она ощущала поддержку Боба, к тому же и отношения с Питом в последние дни заметно изменились. Китти даже улыбалась сама себе, чувствуя, как у нее, словно в школьные годы, бабочки порхают внизу живота. Она вдруг озаботилась своим внешним видом: щеки раскраснелись от вина, джинсы, блузка, туфли без каблуков, в которых она пробегала весь день, — следовало бы переодеться? Привела в порядок волосы, порылась в сумочке в поисках помады и пудры. Дверь в редакцию отворилась, оттуда вышли две закончившие рабочий день уборщицы.
— Не закрывайте! — крикнула им Китти, так и оставив косметику в сумочке. Поскакала через две ступеньки, вбежала в редакцию. Внутри было тихо, никто не засиживался до ночи, кроме Пита, который, как обычно, считал себя за все ответственным. Хорошо, что у него нет подружки — каково бы ей было ждать его дома до десяти. Мельком Китти успела поймать свое отражение, распушила волосы, расстегнула еще одну пуговицу на блузке и, словно по клавишам, проиграла свои мысли: как она продаст ему этот сюжет.
В кабинете Констанс заскрипел стул, и Китти двинулась на этот звук. Она хотела уже окликнуть Пита, но тут послышался женский смех, а потом вздох. Китти огляделась по сторонам — кто ж это задержался в редакции? — но в помещении было тихо, до жути тихо. Ей стало не по себе, она уже собиралась развернуться и уйти. Но не может журналист не расследовать подозрительную ситуацию, и Китти двинулась не назад, а вперед. Теперь уже отчетливее слышались странные звуки, будто кто-то передвигал стул с места на место. Стучаться она не стала: не хотела спугнуть, ей требовалось подтвердить подозрение, уже вполне сформировавшееся в ее душе. Она резко распахнула дверь и первым делом увидела Черил: серая юбка, которую та надевала на работу, задрана до самых бедер, ногами редакторша обхватила, словно шест, мужчину и медленно вращалась вокруг него. Руки партнера блуждали по ее спине, смещались то вверх, то вниз, на бедра и ягодицы, щупали, сжимали, и эти движения показались Китти столь неуклюжими и чуждыми романтики, что она брезгливо поморщилась, прислонившись к дверному косяку: ничего-то он не умеет.
Слышались только причмокивающие поцелуи да вздохи, но, когда зазвучал осипший от вожделения голос ответственного редактора, подробно и довольно угрожающе излагавший, что он намерен сделать с Черил, Китти решила, что настал подходящий момент прочистить горло. Черил соскочила со стола и отлетела так далеко, что заслужила право попасть в Книгу Гиннесса.
— Господи, Китти! — пробормотала она, одергивая юбку, разглаживая ее на бедрах. Все пуговицы на блузке были расстегнуты, и Черил дрожащими пальцами попыталась их застегнуть, поняла безнадежность этой затеи и ограничилась тем, что стянула полы поближе и так и замерла, скрестив руки на груди. — Мы тут — я тут всего лишь…
— Собиралась трахнуть начальника, — подсказала ей Китти. — Обычное дело, простите, что помешала, — у Пита, как я поняла, был интересный план, но он предлагал мне зайти вечером и поделиться своими наметками, вот я и зашла. Момент, конечно, не слишком подходящий. — Она глянула на Пита и впервые с того момента, как их застукала, ощутила личную обиду. Повода он ей не давал, это она понимала, но чувствовала себя обманутой. Легкий, длившийся всего несколько дней флирт, но в глазах Китти эти отношения разрослись, особенно после той катастрофы с Ричи. Ее любовная жизнь — сплошные ухабы, и Китти жалела себя, представлялась себе жертвой, хотя, должно быть, сама виновата, не умеет выбирать мужчин. Но уж в данном случае она себя винить не станет, нет, она снова пожалеет себя, тем более что Пит смотрит на нее так странно — то ли с грустью, то ли с сожалением. Она вправе обижаться, ведь по его глазам видно — Пит и сам думает, что предал ее.
Он так и стоял, застыл на том месте, где Китти его застукала. Стоял, прислонившись к столу, волосы всклокочены, и смотрел на Китти с тревогой и неуверенностью, словно гадая, как она сейчас поступит. В отличие от Черил ему хватило совести хотя бы устыдиться.
Черил тоже что-то такое почуяла и в растерянности переводила взгляд с Пита на Китти.
— Что здесь происходит?
Обеими руками она стянула блузку на груди, и костяшки ее пальцев побелели от напряжения.
— Ничего, — ответила Китти. Голос ее где-то заблудился, остался только шепот. Она прокашлялась и сумела выговорить громче: — Ровным счетом ничего.
И с тем ушла.
В личном плане она была унижена, оскорблена, самооценка упала, зато профессиональной уверенности вдруг прибыло, и Китти решила: что бы там ни советовал ей Пит, она напишет так, как считает нужным, как написала бы Констанс. Не прогнется, не уступит ни нраву Пита, ни его власти, ни угрозам. Этого-то ей и не хватало в работе — недоставало уверенности, — и вдруг откуда ни возьмись. Мяч на ее поле, сюжет принадлежит ей, и только ей. Китти поспешила в Фейрвью, хотя заявляться в многоквартирный дом Арчи в десять вечера — не самая умная затея. Но в тот вечер для Китти не было неисполнимых миссий. Она промчалась мимо запрудивших пешеходную дорожку детишек и вихрем взлетела на четвертый этаж. Застучала в дверь Арчи, переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, — ей бы поскорее с этим покончить, нельзя больше терять ни дня. Откашлялась заранее и услышала за спиной такой же кашель. Обернулась: опять тот же мальчишка на баскетбольном мяче.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — не ответ, а эхо.
— Он дома?
— Он дома? — повторил мальчик.
Китти закатила глаза. Паренек и это воспроизвел.
Она отступила от двери, сбежала вниз по ступенькам, мимо стайки что-то оравших ей вслед пацанов, на угол, к закусочной Марио. Понедельник, вечер после рабочего дня — там скопилась уже изрядная очередь. За прилавком Китти заприметила Арчи — он переворачивал скворчащие бургеры.
— Арчи! — позвала она, прорываясь мимо очереди к стойке.
Он обернулся, глянул на нее уже привычным для Китти взглядом — «постарайся развлечь меня, дорогуша, а я посмеюсь» — и вновь занялся бургерами, примолвив:
— Займите очередь.
— Я не хочу есть, мне нужно просто поговорить.
Она старалась приглушить свой голос, но очередь молчала, и передаваемые по радио новости не помешали всем отчетливо расслышать каждое произнесенное Китти слово. Напарник Арчи сердито на него покосился, Арчи и сам был недоволен: от этой журналистки одни неприятности.
