В погоне за счастьем

нехарактерно, учитывая, что я несклонна к сентиментальности.

Твоя мать говорила иначе.

О… прошу вас…

Я серьезно. Как она говорила о тебе… чувствовалось, что она считает тебя очень преданной дочерью.

Мама часто попадала впросак.

Мистер Тугас улыбнулся:

Еще она говорила, что ты очень строга к себе.

Вот это точно.

Что ж… — Он взялся за папку. — Тогда начнем?

Я кивнула. Он раскрыл папку, достал толстый документ и вручил его мне:

Это копия завещания твоей матери. Оригинал у меня в сейфе, и сегодня вечером мы отошлем его в суд на утверждение, если ты, как единственная наследница, одобришь его. Ты хочешь сама прочитать или мне изложить суть?

Есть в документе какие-то щекотливые моменты, о которых мне следует знать?

Нет. Все очень четко и однозначно. Твоя мать оставила все тебе. Она не сделала никаких оговорок насчет того, как тебе следует распорядиться ее имуществом. В беседе со мной она сказала, что не сомневается в том, что ты мудро распорядишься трастовым фондом. До смерти своей матери ты знала о его существовании?

Я покачала головой.

За последние два дня я узнала много нового.

Кто рассказал тебе о фонде? Мисс Смайт?

Я поморщилась:

Вы ее знаете?

Лично? Нет. Но твоя мать рассказывала мне о ней.

Значит, вам известно о мисс Смайт и моем отце?

Я был адвокатом твоей матери, Кейт. Поэтому да, я действительно знал о происхождении этого траста. Ты не возражаешь, если я расскажу тебе финансовую историю вопроса?

Что ж, интересно послушать.

Трастовый фонд был создан в сорок шестом году… — Он порылся в бумагах и продолжил: — С начальным капиталом в сумме пятидесяти семи тысяч долларов. В течение двадцати лет твоя мать расходовала проценты с первоначального капитала. А в семьдесят шестом..

В год, когда я окончила колледж…

Верно. Дороти говорила мне. Так вот, в семьдесят шестом она перестала снимать доход с этого траста.

Потому что траст был исчерпан, да?

Я бы так не сказал. — Он посмотрел на меня с отеческим умилением. — Если твоя мать снимала только проценты, это означает, что она не притрагивалась к основному капиталу. Другими словами, он остался нетронутым.

Не понимаю…

Всё очень просто. После семьдесят шестого года твоя мать больше не притрагивалась к фонду,

И что же с ним стало?

Что с ним стало? — хохотнул он. — То же, что становится со всеми нами, — он созрел. И, к счастью, люди, которые им управляют (он назвал крупную брокерскую компанию), очень мудро вкладывали деньги от имени твоей матери. Так что большой пакет акций солидных компаний и кое-какие рисковые операции принесли вполне приличный доход.

Мне все еще было трудно осмыслить это.

Выходит, моя мать не прикасалась к трасту с тех пор, как я окончила колледж?

Совершенно верно. Она не взяла оттуда ни цента… хотя и я, и брокер призывали ее к тому, чтобы она все-таки пользовалась этим доходом. Но она настаивала на том, что ни в чем не нуждается.

Это неправда, — вырвалось у меня. — У нее всегда было туго с деньгами.

Я тоже это чувствовал, — сказал он. — И, честно говоря, именно поэтому меня смущало ее упрямство в том, что касалось пользования фондом. Тем более что первоначальный капитал — благодаря грамотному управлению — удваивался каждые семь лет. Так что к девяносто пятому году фонд вырос до… — он заглянул в какие-то цифры, — трехсот пятидесяти двух тысяч долларов и пары центов.

О боже!

Подожди, это еще не все. В девяносто пятом году ее брокеры удачно вложились в эти новые компании по высоким технологиям, ну и веб-браузеры… Разумеется, этот рынок с девяносто шестого года растет гигантскими темпами. Что, в свою очередь, означает, что за пять лет они фактически удвоили существующий капитал.

Удвоили? — прошептала я.

Вот именно. И по состоянию на конец рабочего дня прошлой пятницы… когда я в последний раз запрашивал у ребят текущую сводку… траст стоил… — Еще один беглый взгляд в колонку цифр. — Так, вот оно… Семьсот сорок девять тысяч шестьсот двадцать долларов.

Молчание.

Этого не может быть, — сказала я.

Я могу показать тебе компьютерную распечатку текущего баланса. У твоей матери были деньги, это факт. Много денег. Просто она решила не трогать их.

У меня чуть не вырвалось: «Но почему?» Я знала ответ на этот вопрос. Она решила не прикасаться к этим деньгам — потому что оставила их для меня. И ни разу даже не намекнула на такое наследство. Я почти услышала, как она говорит мистеру Тугасу: «Я знаю многих замечательных молодых людей, которые не состоялись в этой жизни только потому, что слишком рано получили чуть больше денег, чем нужно. Поэтому я не хочу, чтобы Кейт узнала о наследстве до моей смерти — а к тому времени, думаю, она уже кое-чему научится, познает цену деньгам и набьет шишек, прокладывая свой путь в мире».

Моя мамочка, неисправимая моралистка. Вечно отказывала себе во всем. В покупке новой одежды, новой мебели, даже простейших бытовых приборов. Притом что она — как я теперь знала — могла себе позволить жить в комфорте, и это, наверное, продлило бы ее дни. Но нет, она всегда была стоиком. Истинной пуританкой, которая на мольбы дочери отвечала неизменным: «У меня действительно всё есть, дорогая… мне так мало нужно… Ты лучше позаботься о себе, дорогая».

Конечно, зная свою мать, я понимала логику ее решения. Мег была права: она была прагматична до мозга костей… но с высокими моральными принципами. Да, она чувствовала себя вынужденной принять деньги той женщины, чтобы дать образование своим детям, но не могло быть и речи о том, чтобы она потратила хотя бы цент из этих денег на себя. Это противоречило ее сложному чувству гордости. Возможно (как предполагала Мег), она в конце концов простила Сару Смайт… но как только мы с Чарли встали на ноги, она решила жить так, словно этого фонда и не существует. Она зарыла его, как ценное сокровище, чтобы явить миру после своей смерти. Да, пожалуй, большего потрясения я не могла ожидать в первые же дни после похорон.

Семьсот сорок девять тысяч шестьсот двадцать долларов. Эта цифра в голове не укладывалась. Она казалась нереальной.

Кейт?

Я вернулась к действительности. Мистер Тугас потянулся к своему столу за упаковкой носовых платков. Положил ее на кофейный столик и жестом показал мне. Только тогда до меня дошло, что лицо у меня мокрое от слез. Я достала платок из коробки. Промокнула глаза. Пробормотала:

Простите.

Не стоит, — сказал мистер Тугае. — Я уверен, что все это из-за шока.

Я не заслуживаю этого.

Он позволил себе усмехнуться:

Конечно, заслуживаешь, Кейт. Ты и Этан. Эти деньги намного облегчат вам жизнь.