сказал…
Не пересчитывая купюры, Федор сунул их в карман. И тут же исчез в темноте.
К Дашиному дому он приехал на такси.
Даша не спала, несмотря на поздний час. Стояла у окна, вглядываясь во всех подходивших к дому одиноких мужчин. Не Федор ли? Ее сердце изнывало от тоски. Может, случилось что с ним? Комкала в руках записку.
Увидела, как возле автобусной остановки остановилась «Волга». Федор нарочно не стал подъезжать к дому. Из машины вылез человек. И когда он подошел ближе к подъезду, Даша чуть не закричала в открытое окно и рукой махнула. Даже не знала, увидел ли он, ведь свет в комнате она не зажигала. Но сейчас это не важно. Главное, он живой.
– Извини, – улыбнувшись виновато, сказал он, когда вошел и закрыл за собой дверь на ключ. – Я заставил тебя волноваться.
Даша расплакалась. Ничего себе, волноваться! Это мягко сказано. Она места себе не находила. А он входит и бросает короткое «извини».
– Федор, как ты можешь так поступать со мной? – Упрек был в высшей степени справедливым. – Это неоправданно глупо. И опасно, наконец. Тебя ведь могут задержать. Имей в виду, второго шанса убежать у тебя не будет. Судьба не станет играть в поддавки. – Она прижалась к нему и расплакалась еще сильней. – Ну, скажи, что ты делаешь, Федор? Я так боялась за тебя. Все глаза проглядела, а тебя все нет.
Он обнял ее.
– Я делаю то же, что и всегда. Выполняю свой долг.
Даша посмотрела на него. Всегда раздражал его героизм.
– Да. Только теперь ты остался один, без своих помощников. А один, как известно, в поле не воин. И кому нужен твой героизм? Скажи?
Отчасти Даша была права. Но только отчасти, поэтому Федор посчитал нелишним напомнить:
– В первую очередь мне самому. Так уж получилось, что теперь мне приходится вести следствие в одиночку. Чтобы защитить самого себя.
– Ты Дон Кихот, Федор! – прозвучало чуточку насмешливо.
– Может, и так. Но по-другому я не могу. Ты уж прости? Ладно. И знаешь что…
Даша доверчиво заглянула в его немного печальные, усталые глаза.
– Я бы сейчас не отказался от ужина…
Глава 23
Савелий Тимофеевич Липков собрался уже покинуть свой рабочий кабинет. Сколько можно в нем торчать?
Времени было половина десятого вечера, а он засиделся. В соседних кабинетах стояла гробовая тишина, лишнее свидетельство того, что их обитатели давно покинули здание городской прокуратуры. И только он еще сидел за столом, нетерпеливо постукивая карандашом по кипе бумаг и наблюдая в окно, как на город наступают сумерки.
Но засиделся заместитель прокурора не просто так. Как пылкий влюбленный нетерпеливо томится в ожидании свидания, так и Савелий Липков томился в ожидании телефонного звонка, то и дело поглядывая на настольные электронные часы, сверяя их по своим наручным. Не отстают ли?
Наконец терпение его лопнуло. Он встал, готовый вылететь из надоевшего за день кабинета, и в этот момент телефон предательски зазвонил.
Липков плюхнулся обратно в кресло, но сразу трубку снимать не стал. Подождал, пока аппарат продрынькал раз, другой, третий. Только после этих трех звонков Липков поднес трубку к уху.
Вместо приветствия чуть грубоватый старческий голос спросил:
– Спишь, что ли, на работе?
– Да, с вами поспишь, – парировал Липков, и голос его зазвучал сердито. Надо было дать понять звонившему, что разговаривает он не с простой шушерой. Должность надо уважать. И не каждому позволительно так разговаривать с заместителем прокурора. И, кажется, звонивший это понял, потому что сразу перешел к делу:
– Как дела с опером Тумановым? – спросил голос из трубки.
– В бегах наш опер, – коротко ответил Липков, не очень-то собираясь распространяться о деталях. Не телефонный это разговор. И вообще неприятен он заместителю прокурора. Не так надо было начинать.
– Значит, в бегах, – несколько задумчиво повторил голос из трубки и тут же спросил: – Надеюсь, ты успел узнать у него, что меня интересует?..
Заместитель прокурора протяжно вздохнул.
– Да ничего я не успел, – с обидой произнес Липков, заметив в голосе звонившего откровенный укор. Воспаленное самолюбие Савелия Тимофеевича не переносило укоров. В пору хоть трубку бросить.
– Вот видишь. Ты не успел, – теперь уже это был не укор, а скорее сочувствие пожилому трудоголику, который до позднего вечера не вылезает из служебного кабинета, а еще угроза: – А, между прочим, твоя фамилия там тоже фигурирует. Разве ты не знал?
– Догадывался, – отрывисто ответил Липков, выудив из кармана сигарету и зажигалку. Хотелось закурить с досады. Доконали его дела.
– Вот видишь. Ты догадывался и не успел, – кажется, в трубке усмехнулись, потом голос сказал: – Знаешь ты кто? Самый настоящий мудак! И ты мне больше не нужен.
Такого Савелий Тимофеевич не ожидал. Он только открыл рот, чтобы произнести несколько слов в свое оправдание, но из трубки уже слышались частые гудки, словно в насмешку над ним, оскорбленным.
Тогда он поднес трубку к глазам и глянул на нее. Хотелось верить, что кто-то на АТС прервал их разговор в самый неподходящий момент. Савелий Тимофеевич быстро набрал номер. Но там, куда он пытался дозвониться, ему не отвечали. Это раздражало и пугало Липкова.
– Видишь ли, я больше ему не нужен, – с обидой проговорил он и бросил трубку на аппарат. – Это вы мне больше не нужны. Жлобы! Вот вы у меня все где! – Он сжал пальцы правой руки в сухонький кулачок и погрозил в пространство.
Из кабинета Савелий Тимофеевич вышел с плохим настроением. Кивком ответил постовому милиционеру, который пожелал ему доброй ночи, и пошел к своей машине. Только бы до дома скорей добраться. В холодильнике стоит бутылка коньяка. И теперь для успокоения нервов надо пропустить пару стаканов целебного напитка.
Его синий с перламутровым оттенком «Рено» стоял напротив здания прокуратуры. И постовой милиционер, дежуривший на пропускном пункте возле ворот, видел, как Липков подошел, открыл дверь и сел за руль. Закурил. Но мотор не заводил, сидел, о чем-то задумавшись, положив обе руки на «баранку».
Маясь от безделья, постовой смотрел, как мимо проехал рейсовый автобус, а справа его обогнала «девятка», едва не зацепив новенький липковский «Рено».
Ситуация щекотливая. Могла бы произойти авария. И постовой хотел сообщить дэпээсникам, но, к несчастью, не разглядел номера «девятки». И цвет ее путем не рассмотрел: или черный, или темно-серый. «Может, Липков получше рассмотрел? Машина-то рядом прошла», – подумал постовой, глянув на «Рено».
Сидит Липков, и никаких эмоций. Во, нервы у зампрокурора. Только сидит уже без сигареты во рту. Наверное, выплюнул в окно.
От пропускного пункта до «Рено» не более двадцати метров. И постовой решил сбегать узнать, может, запомнил Липков номер и цвет «девятки». Дверь закрывать не стал. Сейчас вернется. Схватил
