в голубой сюртук с красной жилеткой. С голоском столь тонким и пронзительным, что вызывал у барышень непроизвольный смех. Особенных успехов с этой стороны ожидать не приходилось.
Соседом его был крупный чиновник Владимир Федорович Пургольд, на воспитании которого находились две сиротки-племянницы, Надежда и Александра. Квартира Пургольдов привлекала музыкантов, в особенности, «кучкистов». Получили они у сестер прозвища, характерные для определения их мыслительных способностей. Кюи, например, был «Едкостью», Римский-Корсаков — «Искренностью». Мусоргский получил название «Юмора», именовали его также «Тигром». Александра, певшая на любительских концертах и занимавшаяся модной тогда мелодекламацией, пыталась женить на себе «тигра» (или «юмора») Мусоргского, но вышла, в конце концов, за художника Моласа. Сестра ее Наденька, аккомпанировавшая Саше на фортепьяно, с присущей девам душевной слепотой завела, было, роман с Чайковским, но вовремя утешилась Римским-Корсаковым.
На доме по улице Пестеля, 11 укреплена мемориальная доска, объявляющая, что здесь жили Римский-Корсаков, Мусоргский и Чайковский. Можно подумать, что жизнь была втроем. Воображение рисует соблазнительные картинки. На самом деле Чайковский с двумя первыми не только не жил, но и плохо был знаком. Он снял здесь комнату в квартире тетушки своей Е. А. Шоберт, сдававшей меблирашки, в 1865 году, когда оканчивал консерваторию. Предполагалось, что учившиеся по соседству в училище правоведения двойняшки, Модест и Анатолий, отпускавшиеся на праздники, будут ночевать у старшего брата. Но квартира оказалась сырой, у Чайковского разболелись зубы, и он вскоре перебрался к Апухтину на Караванную, о чем мы уже вспоминали.
Более интересен для биографии композитора дом, находящийся прямо напротив, на другой стороне Пантелеймоновской (д. 4). Здесь была квартира адмиральши В. В. Бутаковой, урожденной Давыдовой, брат которой женат был на Александре Ильиничне. Вот в этой квартире 19 марта 1880 года произошла первая встреча Чайковского с великим князем Константином Константиновичем.
В письме к Надежде Филаретовне фон Мекк Петр Ильич не без кокетства сообщал, что великий князь — «молодой человек 22 лет, страшно любящий музыку и очень расположенный к моей», — но ох уж эти великосветские знакомства, зачем все это, так, суета, утомляет и отвлекает от творчества! Можно представить, с каким волнением ждали этого вечера и К. Р. и великий композитор. Чтоб не смущать Чайковского формальностями этикета, Константин Константинович просил Веру Васильевну, чтоб вечер был попросту, без фраков и белых галстуков. Как-то сразу они нашли общий тон и понравились друг другу. Беседовали с 9 до 2 ночи. Любопытно, что великого князя учил играть на рояле тот же Рудольф Васильевич Кюндингер, которого когда-то Илья Петрович Чайковский приглашал к пятнадцатилетнему сыну.
Эти места — Фонтанка, Соляной, Моховая, Сергиевская — самые чайковские. Как привезли его десятилетним мальчиком из Алапаевска в училище правоведения, так сам он и родственники его жили где- нибудь поблизости. Вот, например, дом 6 по Соляному переулку — здесь умерла 13 июня 1854 года мать композитора, Александра Андреевна, урожденная Ассиер. Илья Петрович женился на Александре Андреевне, на двадцать лет его младшей, сорокалетним вдовцом. Илья Петрович был в семье двадцатым ребенком, да и у него самого народились: дочь Александра от первого брака и пять сыновей (Петя — второй).
Что же за такое училище правоведения, питомцы которого, будто бы, приговорили Чайковского к смертной казни? В упоминавшемся сборнике «Eros russe» имеется «Песня правоведов»:
Вот такая «честь учебного заведения». Попал туда Петр Ильич довольно случайно. Могли бы и в Горный корпус — как старшего брата Колю — по наследственности: отец их одно время был директором Петербургского Технологического института, о чем можно было бы мемориальную доску повесить, благо их на стенах этого здания на углу Московского и Загородного немерено.
Из тех, с кем учился Чайковский, в дальнейшем он общался, пожалуй, только с Апухтиным и Мещерским. Дух корпоративности, студенческого братства был ему чужд, да, по-видимому, вообще не был силен в этом учебном заведении. К какому-то училищному юбилею написал он, кажется, гимн или кантату (не на те стихи, что приведены выше). Считался, разумеется, «гордостью училища», наряду с другими именитыми воспитанниками (К. П. Победоносцев, оберпрокурор Синода; К. К. Арсеньев, редактор словаря Брокгауза и Ефрона; В. О. Ковалевский, палеонтолог; А. Н. Серов, композитор, и др.)
Училище было основано в 1835 году герцогом Петром Григорьевичем Ольденбургским. Ольденбурги — древний владетельный род, представители которого многие века правили Данией, Норвегией и Швецией. А в сущности, российская Императорская фамилия значительно более имела ольденбургской крови, чем романовской (если вообще имела, после Петра II, последнего мужчины в Доме Романовых).
Среди многочисленных загадок русской истории теряется фигура царевны Анны Петровны, которая, согласно официальной версии, родилась в 1708 году, на год раньше Елизаветы Петровны, и обе девочки, как рожденные Мартой Скавронской от Петра I еще до свадьбы, были «привенчаны», обойдя во время венчания Петра и Екатерины налой, держась за шлейф родительницы.
Елизавета стала в 1741 году Императрицей и своим наследником объявила племянника, сына старшей сестры Анны, выданной за голштинского принца Карла-Фридриха Шлезвиг-Голштейн-Готторпского. Свадьба состоялась в мае 1725 года, уже после смерти Петра, и ознаменовалась возложением орденских знаков на первых кавалеров ордена Александра Невского. В истории русской геральдики Анна Петровна примечательна еще и тем, что супруг учредил в ее честь в своей Голштинии (это пограничные с Данией немецкие земли: Киль, Любек) орден Святой Анны, к нам принесенный Петром III и ставший мечтой многих поколений русских чиновников («Анна на шее»).
Всем более или менее известно: сын Анны Петровны, Карл-Петр-Ульрих Голштейн-Готторпский, ставший в православном крещении Петром Федоровичем, Петр III, номинальный отец Павла I, по генеалогическим правилам вовсе не Романов, а продолжатель фамилии отца. Но особенная пикантность — в обстоятельстве, на которое историки старательно не обращают внимания. Существует версия, будто Анна Петровна родилась вовсе не в 1708 году, а раньше, то есть, Петр уже взял свою Марту-Екатерину с готовой дочкой! Версия, кстати, весьма правдоподобная. Помолвка Анны с голштинским принцем произошла в ноябре 1724 года, еще при жизни Петра, даже не помышлявшего о близкой кончине, и вот молодые подписали контракт, по которому специально отрекались — за себя и своих потомков — от всяких прав на русский престол… Анна Петровна, родив будущего Петра III в 1728 году, в следующем году скончалась, а другая «привенчанная» дочь Марты-Екатерины Елизавета Петровна сочла нужным «забыть» о данных некогда обязательствах голштинской фамилии. Если же слухи о темном происхождении царевны Анны верны, то, значит, уже в Петре III ни капли романовской крови не было.
Но Ольденбурги при любом раскладе имеют к российским императорам самое прямое отношение. Голштейн-Готторпы — это одна из ветвей ольденбургского рода. Иоганна, двоюродная сестра Карла- Фридриха Голштинского, мужа Анны Петровны, вышла замуж за Ангальт-Цербстского принца, и дочь их, София, известная нам как Екатерина II, на самом деле довольно близкая родственница своего мужа, Петра III. Ее мать — двоюродная тетушка Петра Федоровича, а родной дядя — принц Георг-Людвиг Голштинский, игравший важную роль при русском дворе в недолгое царствование Петра III, — основатель новой ветви Ольденбургов, властителей герцогства Ольденбургского на северо-западе Германии.
Сын Георга-Людвига, принц Петр Ольденбургский — двоюродный брат Екатерины II. Женат он был на вюртембергской принцессе Фредерике, родной сестре Императрицы Марии Федоровны, жены Павла I. Дети его, Павел и Георг, находились на русской службе, и в дальнейшем особенное значение в российской
