истории имела линия принца Георга.
Георг Ольденбургский женился на дочери своей родной тетушки, Императрицы Марии, великой княжне Екатерине Павловне. Он поселился в России, руководя ведомством путей сообщения. Поскольку отец его был кузеном Екатерины II, то с тестем, Павлом I, принц Георг были троюродными братьями. Столь тесная родственная связь с всероссийской благотворительницей, Императрицей Марией Федоровной, основавшей множество разных больниц и приютов, определила, по-видимому, в дальнейшем интересы Ольденбургского семейства. Уместно вспомнить и другого «друга человечества» — Ивана Ивановича Бецкого, озаботившегося призрением многочисленных небрачных детей петербургского дворянства в Воспитательном доме и устроившего Смольный институт. Если верна довольно распространенная сплетня, будто Бецкой был настоящим отцом Екатерины II, то лишь Ольденбурги придают Романовскому Дому блеск родства с владетельными династиями. Великолепный дом Бецкого, воздвигнутый на набережной Невы, рядом с Летним садом, в 1780-е годы, через полвека был подарен восемнадцатилетнему сыну Георга Ольденбургского, принцу Петру (возможному правнуку Ивана Ивановича).
Итак, мы дошли до принца Петра Георгиевича Ольденбургского, внука, по матери, Павла I, а по отцу — внучатного племянника Екатерины II. Вот здесь запутанные отношения в Доме Романовых как бы выпрямились: куда ни глянь — потомки Ольденбургов.
Принц Петр Георгиевич, проживший без малого семьдесят лет, заслуживает, бесспорно, самой благодарной памяти. По наследству от бабушки, Императрицы Марии Федоровны, к нему перешло руководство благотворительными заведениями, ею основанными («ведомство Императрицы Марии»). Президент Вольного экономического общества, начальник Воспитательного Общества благородных девиц, начальник военно-учебных заведений, председатель департамента гражданских и духовных дел и т. д. и т. д. «Просвещенный благотворитель», как гласила надпись на памятнике ему перед Мариинской больницей на Литейном.
С женой, принцессой Терезой-Вильгельминой Нассау-Вейльбургской, было у них семеро детей. Дочь Александра вышла замуж за сына Николая I, великого князя Николая Николаевича-старшего. Сын Александр был женат на княжне Евгении Максимилиановне Романовской, герцогине Лейхтенбергской (это внучка Николая I, дочь Марии Николаевны, бывшей замужем за герцогом Максимилианом Евгеньевичем, сыном Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона).
Сын герцога Александра Петровича Петр Александрович в 1901 году женился на родной сестре Императора Николая II, великой княжне Ольге Александровне. Тут, наконец, теплится прямо наша тема. Ориентация Петра Ольденбургского не вызывала никаких сомнений. Это ему великий князь Константин Константинович (ну-ка, быстро, кем он приходился, если его родная тетка была бабушкой принца Петра?) — в 1888 году посвятил удивительные стихи:
К свадьбе Ольги Александровны был приобретен дворец Барятинских на Сергиевской, д. 48. Здание прекрасно сохранилось (улица называется Чайковского, но на этот предмет есть кой-какие соображения; о них ниже). Тоже памятник своеобразных отношений.
Принц Петр сосредоточен был в основном на выращивании цыплят и других сельскохозяйственных заботах в своих образцовых поместьях в Воронежской губернии и знаменитых Гаграх (курорт, основанный его батюшкой). Человек он был высокого роста, чрезвычайно худой, и писателя И. А. Бунина, познакомившегося с ним уже в эмиграции, поразили «его череп, совсем голый, маленький, породистый до явных признаков вырождения, сухость и тонкость красноватой, как бы слегка спаленной кожи на маленьком костлявом лице, небольшие подстриженные усы тоже красно-желтого цвета и выцветшие глаза, скорбные, тихие и очень серьезные, под треугольно поднятыми бровями (вернее, следами бровей)». Казался он человеком тихим и добродушным, о чем свидетельствует и способ улаживания семейного конфликта. Ольга Александровна увлеклась сверстником (муж ее был на двадцать лет старше, да это вообще не имело значения), кирасирским ротмистром Николаем Александровичем Куликовским, и великодушный принц сделал его своим флигель-адъютантом. Так втроем и жили на Сергиевской до 1916 года, когда был оформлен развод. Всем благополучно удалось уехать за границу. Петр Александрович скончался в 1924 году на руках денщика, бывшего при нем безотлучно, «в качестве слуги и друга». Ольга Куликовская дожила в Канаде до 1960 года…
Итак, училище правоведения. Адрес его: Фонтанка, д. 6, прямо напротив Летнего сада, в начале Сергиевской. Здание построено в конце 1780-х годов. Первый хозяин его — поэт, масон и банкир А. А. Ржевский, женатый на Глафире Алымовой, прелестной «смолянке», платонической возлюбленной старика Бецкого. В начале прошлого века несколько лет помещался здесь Пажеский корпус, с 1814 года дом принадлежал сенатору И. Н. Неплюеву, осуществившему значительные перестройки и сдававшему его под жилье. Среди живших в неплюевском доме известны фельмаршал М. Б. Барклай де Толли — человек замечательный, не оцененный по достоинству, но совершенно не из нашей оперы; да М. М. Сперанский, «светило российской бюрократии» (тоже никаких подозрений).
В 1835 году принц Петр Георгиевич Ольденбургский, давно озабоченный намерением воспитать в России сословие профессиональных юристов, купил неплюевский дом для Училища правоведения. Трехэтажное здание, вытянутое вдоль Фонтанки, прямо напротив Летнего сада, с колоннами по центру, увенчанное куполом, представляет собой плод окончательной перестройки в 1830-1840-е годы по проектам А. И. Мельникова и В. П. Стасова.
Училище было предметом особенной любви принца Петра. Он, бывало, навещал своих воспитанников даже среди ночи, интересуясь всеми мелочами училищного быта. Трепал по головке, естественно, и Лелю Апухтина с Петей Чайковским. Принц был музыкально образован, сам сочинял. В сборной солянке, каковую представляет музыка популярного балета «Корсар», есть сочинение Петра Григорьевича — та самая вариация раба, вихрем кружащего по сцене, в которой срывали аплодисменты и Нуриев, и Барышников.
По праздникам отличившиеся правоведы приглашались во дворец Ольденбургского, на другой стороне Летнего сада. Это учебное заведение носило безусловно привилегированный характер. Закрыто училище сразу после революции. Те его питомцы, которые не успели убежать, вскорости были ликвидированы: еще бы, не просто слуги царского режима, а прямо-таки его теоретики и идеологи.
Принимали в училище, в седьмой класс, двенадцатилетних мальчиков. Старшие классы — с третьего по первый — были приравнены к университетскому курсу. Маленький Петр Ильич два года учился еще с приготовишками, помещавшимися во дворовом флигеле. Чайковский здесь скучал, много плакал. Учился средненько. Рано начал курить. Был неряшлив, грязноват, но добродушен. С кем-то там дружил: с Шадурским, которому бросился в объятия, успешно решив задачку по алгебре; с Федей Белявским, Володей Адамовым, Федей Масловым. В 1853 году появился Леля Апухтин, и Маслов, с которым прежде сидели за одним пультом, был отвергнут. Но вообще, что там хорошего: сто двадцать мальчиков в одной зале, все на виду. Режим был довольно строг, провинившихся пороли. Само по себе это интересно с эротической точки зрения, но Чайковского так не наказывали. В дортуаре кровати Апухтина и Чайковского были рядышком. Впрочем, Леля большую часть курса провел в госпитале — «слабое тщедушное созданье», вечно с подвязанной щекой.
Вместе с Чайковским учился Владимир Иванович Танеев, брат которого, композитор Сергей Иванович — один из близких друзей Петра Ильича. Поместье Танеевых было в Клинском уезде по соседству с Чайковским, и он часто там бывал, но — ради Сергея, а к Владимиру относился с плохо скрываемой неприязнью. Да и поделом: не нуждаясь в средствах и живя в праздности, Владимир Иванович почитывал социально-экономическую литературу, вступил в переписку с Карлом Марксом и гордился полученной от него фотокарточкой. В его на редкость занудных мемуарах есть один только эпизод, заслуживающий внимания.
На их с Чайковским курсе один из соучеников, будучи на даче в Павловске, пристал к товарищу, и, что
