Он хотел брака, основанного на любви, а она сообщила ему о своем согласии как о деловом предложении. Ни капли страсти, один рассудок.
Он хотел проникнуть в сердце Селии так глубоко, чтобы она была готова скорее умереть, чем оставить его. Он мечтал, чтобы она желала его так же сильно, как он желал ее.
Ничто на свете не заставило бы его сейчас заснуть. Он вскочил с постели и вышел из спальни.
В ванной он и встал под холодный душ. Или в Бостоне вода холоднее, или он стал стареть. Селия выглядела как девчонка в ночной рубашке. Их разделяет десять лет. Десять лет назад он еще и не думал о том, чтобы жениться. Но сейчас все иначе. Дожив до сорока лет, он еще никого так сильно не желал, как эту женщину.
Закрыв глаза, он стал мечтать об их совместной жизни. От этого занятия его отвлек стук в дверь.
— Что случилось?
— Ты в ванной уже почти полчаса. Скоро кончится горячая вода.
Решив не говорить, что он пользуется холодной водой, Марк взял полотенце. Душ не улучшил его состояния. Слабым утешением было и то, что она тоже не спит.
— Я бы с удовольствием выпил чашку кофе, если это возможно.
Через несколько минут с влажными волосами он вошел в кухню. На столе стояли две чашки кофе и тарелка с печеньем.
Селия не улыбнулась, и Марк нахмурился.
— Ты можешь не беспокоиться, — сказал он, — я не буду возобновлять попыток поцеловать тебя.
— Я позвоню завтра на работу и скажу, что не приду. Мы можем сходить в музей, если хочешь.
Он кивнул. Если она не хочет говорить о том, что произошло пару часов назад, он тоже не станет этого делать.
— Этот поход в музей можно считать первым официальным свиданием? — спросил он.
— Мне кажется, что мы должны лучше узнать друг друга.
— Я польщен, — сказал он торжественно, — особенно после того, как Чарли сказал, что ты полностью отдаешь себя работе и не пропускаешь ни дня.
Она покраснела от гнева.
— За всю свою жизнь Чарли ничем себя не утруждал, он не сможет понять, почему я чувствую себя обязанной регулярно ходить на работу, даже если за это не платят денег.
— А почему ты это делаешь?
— Потому, что покинутые женщины нуждаются в поддержке, в талонах на еду, в пособии и во всем остальном, что может поставить их на ноги. Иногда женщине лучше быть вдовой, чем брошенной женой. Моя мать не имела работы, но у нее была военная страховка мужа, чтобы оплачивать счета.
Это была едва ли не единственная информация, которую Селия сообщила о своей семье.
— Твой отец был военным?
— Пехотинцем во Вьетнаме.
— Должно быть, твоя мать вышла замуж очень рано?
— Она вышла замуж в день своего рождения. Ей исполнилось восемнадцать.
— Удивительно, как твоя бабушка позволила ей это.
— Моя мать сбежала из дома в семнадцать лет и жила в коммуне хиппи, которая расположилась в штате Нью-Йорк.
Марк усмехнулся, представив себе элегантную Кэтрин, одетую в потертые джинсы.
— Твоя бабушка, должно быть, рвала и метала.
— Нет, тетя Луиза стащила свидетельство о рождении моей матери, когда оно понадобилось для венчания.
Марк чувствовал, что Луиза нравится ему все больше.
— Каким был твой отец?
— Он оправдал худшие бабушкины опасения. Не мог найти работу и решил пойти в армию. Он и мама думали, что у бабушки есть связи и она сможет устроить так, чтобы его не послали во Вьетнам. Она могла это сделать, но не захотела.
Селия говорила безразличным голосом. Она убедила себя, что должна забыть о потере, и Марк понял, что этой темы нужно касаться очень осторожно.
— Твой отец погиб в бою?
— Двадцать четыре года назад накануне Рождества мы получили телеграмму. На следующий день мама упаковала вещи. Я сильно плакала, потому что думала, что Санта-Клаус не найдет меня, если мы переедем.
Это было не последнее несчастье, обрушившееся на мою мать. Она не закончила университет, страховки отца на жизнь не хватало, поэтому скоро Кэтрин вернулась домой и просила у бабушки прощения.
— И та приняла ее обратно?
— Да, но поставила условия. Она наняла репетиторов, чтобы мама получила диплом, она настояла на том, чтобы мне дали хорошее воспитание. Хиппи на такие вещи не обращали внимания, и я понятия не имела, как должна вести себя леди.
— Тебя послали в пансион?
— Нет, бабушка сама занялась моим воспитанием.
— Почему твоя мама не стала жить отдельно после того, как стала на ноги?
Селия вертела в руках печенье, обдумывая ответ.
— Она потерпела неудачу в самом начале жизни. Не думаю, что у хиппи она нашла то, о чем мечтала. В те дни женщины только готовили и стирали пеленки.
— А как вели себя родители твоего отца?
— Они соблюдали дистанцию.
Неужели судьба так сильно обделила ее любовью, когда она была ребенком? Он молча пил кофе, и гнев разгорался в нем.
— Я не представляю, чтобы моя бабушка смогла бросить в беде кого-нибудь из своих детей.
Селия поежилась.
— Наверное, в твоей семье вели себя иначе. Бабушка всегда сопротивляется, когда делают не так, как она хочет.
— Видимо, она делает это довольно часто.
— И с удовольствием. Она может взять человека за горло, если он стоит у нее поперек дороги. — Она взглянула на его пустую чашку. — Хочешь еще?
— Нет, спасибо.
Селия забрала чашку и понесла к раковине. Марк смотрел на очертания ее фигуры под халатом и думал, что ее бабушка, убила бы его на месте, прочитав его мысли.
— По кабельному телевидению крутят рождественские программы, — сказала Селия.
Марк грустно усмехнулся.
Селия поднялась в гостиную. Войдя следом за ней, Марк критически оглядел комнату.
— Завтра я повешу здесь омелу и остролист[6].
— В этом нет необходимости.
— Нет, есть. Существует поверье, что они отгоняют духов прошлого, — шутливо произнес он.
— В моем прошлом нет никаких духов.
Сев на диван, он стал переключать каналы телевизора и остановился на картинке, где хор пел рождественскую классику, слышанную им тысячу раз.
— Мне следовало украсить эту комнату, не спрашивая тебя, чтобы сделать сюрприз.
— Я терпеть не могу сюрпризов.
В комнате было полутемно, что создавало особенный уют. Подходящее время, чтобы вытащить на свет божий телеграмму, решил он. Откашлявшись, Марк обернулся.
Селия спала, откинув голову на спинку дивана. Он долго смотрел на ее лицо, потом обнял ее за плечи, и не просыпаясь, она прижалась к нему.
