А потом пришел мужчина. Так я это вижу, Савелий. То есть один пришел без приглашения, тайно, вернее пришла, а другого пригласили на роль Антиквара… официально, так сказать. Подобные совпадения не происходят сами по себе, их готовят. Тут поработал хороший режиссер.
— А кто же из них открыл сейф? — спросил Савелий
— Тот, у кого был ключ, скорее всего, знал и код. Элементарная логика, Савелий.
— Коля! — воззвал окончательно обалдевший Зотов.
— Что я здесь делаю? — вопросил горько капитан. — Я должен сидеть и слушать Федькины бредни? Вместо того чтобы заняться чем-нибудь полезным?
— Ты хочешь сказать, не пляшет? — догадался Федор. — А ты докажи, что было иначе. Настоящий Антиквар собирался убить Лже-Антиквара и сам пал случайной жертвой. Не рой другому яму, как говорится, а еще говорят — судьба. Я допускаю, что есть всякие мелкие факты и нюансы, которых мы не знаем. И, возможно, никогда не узнаем… но в целом, по-моему, красиво. Красиво задумано, но плохо исполнено. Вмешалась судьба в виде… неизвестного существа!
Знаете, господа, меня все больше и больше интересует этот тип. Тут все не так! Что, впрочем, не противоречит моей версии. Даже наоборот. И еще кое-что… Помнишь, Коля, ты рассказывал про мужчину, который пытался продать Одноглазому, царствие ему небесное, хотя и не заслужил, прохиндей, краденый медальон из квартиры первой жертвы — Краснухина, с изумрудной птицей. А потом вдруг убежал. Помнишь, Савелий?
— Помню! И что?
— Я еще тогда понял, что Одноглазый врет, — продолжал Федор. — Не будет такой серьезный преступник, как Антиквар, светиться с краденой вещью.
— А зачем же он тогда… Зачем Одноглазый соврал? — спросил Зотов.
— Затем, что его попросили, Савелий. Старый друг и клиент попросил. И примету мужчины подсказал — шрам на большом пальце правой руки. И изумрудную птичку, скорее всего, спрятал у него в доме. И у застреленного грабителя, можешь не сомневаться, обнаружился бы шрам в указанном месте. Настоящий Антиквар, как скульптор, лепил Лже-Антиквара, которого в конце концов собирался застрелить. И кандидат на роль Лже-Антиквара у него был подобран. Все известные нам персонажи пересекаются друг с другом, как ты справедливо заметил, Савелий: Успенская, Максимов, Онопко, Рожкова, Глузд, Пушкарев… Случайность? Или замысел Антиквара? Он расставляет фигуры, он же дергает за нити… Максимов — прекрасная кандидатура на роль Лже-Антиквара. Представь себе, Савелий, что в одну прекрасную ночь звонит в полицию предприниматель Пушкарев в слезах и соплях и сообщает, что застал в кабинете грабителя, который бросился на него с ножом, и ему, Пушкареву, пришлось его застрелить! Да наш капитан еще и чаем бы его отпаивал! Или водкой. И по головке гладил от радости, что избавился, наконец, от Антиквара и сможет повесить на него все нераскрытые убийства и грабежи за четверть века. И шрам у застреленного Максимова-Антиквара на нужном пальце обнаружился бы. Если бы не одно маленькое «но»! — Федор выразительно помолчал. — Браслет из коллекции Глузда! Браслет, который рушит всю конструкцию Антиквара!
— Что-то в этом есть, — пробормотал глубокомысленно Савелий. — Но… как-то ты все усложняешь, Федя. Даже не знаю…
— В доме Пушкарева не найдено ничего из украденных вещей, — заметил капитан на удивление мирно.
— Плохо искали, — не задумываясь, ответил Федор. — В доме, несомненно, есть тайники. И к Максимову заодно надо бы присмотреться…
Капитан пожал плечами. Открыл было рот, чтобы выразить свое мнение о версии философа, но тут Савелий, чувствовавший себя совершенно разбитым, сказал:
— Мне пора, ребята… поздно уже…
— Еще рано, — возразил Федор, бросая взгляд на подиум.
— Она уже не придет, — вздохнул Савелий.
— Кто? — встрепенулся капитан. — Что за тайны? Кто не придет?
— Певица не придет.
— Которая не дала Федьке телефон? — сообразил Астахов.
— Я и не просил! Просто помог ей спуститься со сцены.
— Так вы сюда таскаетесь каждый вечер из-за певички? — обрадовался капитан. — А у Митрича не спрашивали?
— Я предлагал, Федя не хочет, — выдал друга Савелий.
— Ну прямо как пацаны! Пойду и спрошу. — Капитан встал. — Делов-то!
— Сиди! — одернул его Федор. — А ты, Савелий, не выдумывай! У тебя на уме одни женщины.
— У меня? — растерялся тот.
— Не о том говорим, — упрекнул друзей Федор. — Ну, ладно, Савелий… Привык, понимаешь, читать дамские романы по долгу службы… У меня предложение, господа. Который час? — он взглянул на часы. — Начало одиннадцатого. Конечно, поздновато для визитов, но я бы рискнул.
— Куда это? — спросил подозрительно капитан.
— К твоему другу, прокурору Гапочке. Я предлагаю навестить его и спросить, что он имел тебе сообщить в тот памятный день, когда ты выставил его из кабинета.
— Не пойду! — сказал Астахов.
— Пойдешь. Заодно извинишься. Савелий, идешь? Пошли, не пожалеешь. Адрес у меня есть… Ты, Коля, собираешь мелочи и постепенно складываешь их в картину преступления, а я наоборот — сначала пытаюсь увидеть всю картину…
— … в философском плане, — перебил его капитан. — А потом подогнать под нее всякие мелочи вроде свидетельских показаний и отпечатков пальцев. А если мелочи не подгоняются, тем хуже для них!
— Ну, примерно так, — не стал спорить Федор. — Просто у нас с тобой разные дедуктивные методы. И напрасно ты недооцениваешь роль философии, капитан. Эта наука здорово развивает аналитические способности! — Он постучал себя пальцем по лбу.
Глава 35
Жизнь продолжается
Аспарагус вернулся в редакцию. Долго сидел в кабинете Илларии, после чего приступил к исполнению своих служебных обязанностей. Молодняк разочарован. Аэлита, уже видевшая себя в кресле главреда, ходит надутая, изливает душу Эрику.
Главред пригласил меня на кофе и сообщил по секрету, что готовится юбилей журнала, а к юбилею — торжественное открытие приложения «Библиотека „Елисейских полей“», где будут печататься художественные произведения «для дам». Он произнес «для дам» таким тоном, что сразу стало ясно — с его точки зрения печататься там будет полная туфта вроде произведений Бородатого Малютки.
— Лизочка, я рекомендовал вас на место редактора приложения, — сказал он, наклоняясь ко мне. — Иллария Владимировна согласилась.
Конечно, согласилась! Еще бы не согласиться — она же до смерти рада, что Аспарагус вернулся.
«А тебе какая разница? — говорю я себе. — Ты что, думаешь, не справишься?» Справлюсь, конечно. Но… хотелось бы как-то иначе продвигаться по службе, а не потому, что Аспарагусу теперь ни в чем нет отказа. Даже если бы он попросил назначить меня своим заместителем, Иллария, скорее всего, не стала бы возражать. «Не будь занудой! Разве это не то, о чем ты могла только мечтать? Художественная литература! Лучшие образцы женской прозы, конкурс на лучший рассказ среди читательниц, премия „Елисейских полей“…»
— Вы согласны? — спрашивает главред. Он разочарован, не видя бурной реакции.
— Йоханн Томасович, конечно, согласна! Спасибо большое! — Я привстаю со стула и через стол целую главреда в щеку.
