— Нет, — он слегка улыбнулся. — Дело в том, что о нашей встрече с вами мы договорились значительно раньше. Поэтому я, естественно, отказался.
Хилме было интересно узнать, как восприняла этот отказ Эвелин. И хотя она не знала характера его невесты, но была почти уверена, что эта девушка не привыкла к слову «нет».
— Но вы могли бы успеть и туда. — Она постаралась, чтобы это прозвучало как можно безразличнее.
— Не думаю, — ответил он довольно резко. По его тону у нее создалось впечатление, что у него уже был неприятный разговор с Эвелин на эту тему. Если так, то это даже и к лучшему. Видимо, он, как и она, начинает осознавать, что их отношения не имеют будущего, их невозможно продолжать в узких рамках, они становятся тесными… А значит, им не следует встречаться.
Разумеется, они расстанутся хорошими друзьями, сохранив приятные воспоминания…
По его несколько отрешенному выражению лица она могла с уверенностью утверждать, что и он пришел к тому же выводу.
— Так, значит, вы тоже знакомы с Бернторнами? — наконец спросил он, прервав затянувшееся молчание.
— Нет, по правде говоря, я их не знаю. Они друзья Барбары. Она хотела, чтобы я и Роджер пришли сегодня к ним, с тем чтобы мы все вместе отправились на коктейль к Бернторнам.
— На этот раз без масок? — Он задумчиво смотрел вперед, и на его губах играла непонятная улыбка. — Это, естественно, спутало все карты. Не так ли?
— Да, мне тоже так показалось. Это заставило меня задуматься… что пришло время… — Она не закончила фразу.
— Пришло время сказать друг другу: «Addio, senza rancor»? — Он вопросительно посмотрел на нее.
— Что означает эта фраза?
— Что-то вроде: «Прощай, не поминай лихом». Но если вспомнить, как это сказано в первоисточнике, а это из «Богемы», то следует перевести так: «Прощай, пока еще есть время проститься без упреков и сожалений».
— Прекрасно сказано, — холодно усмехнулась Хилма.
— Посидим здесь? — неожиданно предложил он, указывая на скамью, на которой солнце и тень создавали какой-то замысловатый узор.
Она тотчас согласилась, почувствовав созвучность их настроений. Теперь даже самый долгий разговор будет не так неприятен. Возможно, будет даже забавным. Ведь с чувством юмора у них все в порядке.
— Здесь очень приятно. — Она стянула перчатки, и его внимание привлекло кольцо на пальце — символ помолвки.
— Гм-гм, очень красивое кольцо. — Слегка насмешливо он взял ее руку и стал разглядывать его.
— Разве тогда… тогда на балу… вы не увидели его?
— Тогда я не смотрел на ваши руки, — сухо ответил он.
Она не нашлась что ответить, и после некоторого молчания он продолжал:
— Очень надежное подтверждение весьма благополучного состояния дел у вашего нареченного, — заключил он, отпуская ее руку.
— Я тоже так думаю, — невозмутимо согласилась она. — Кстати, ваша… Эвелин показалась мне очаровательной, когда я увидела ее на маскараде. Вы были правы, — добавила она.
— Да, это так.
— И как скоро вы собираетесь пожениться? — Ее внимание, казалось, было занято наблюдением за храброй птичкой, которая, подпрыгивая, все ближе и ближе приближалась к ним.
Наступила небольшая пауза.
— По всей вероятности, сразу после Рождества. Эвелин хочет провести медовый месяц на Ривьере, чтобы избежать самый неприятный месяц лондонской зимы, — без особого энтузиазма ответил он.
— Это хорошая идея.
— А когда у вас свадьба?
— Думаю, примерно в это же время. Мой брат к тому времени должен вернуться домой. Он в Америке, в деловой поездке. Мне хочется, чтобы он был на моей свадьбе.
— Конечно. — В его голосе звучал вежливый интерес. — Это ваш единственный брат?
— Да, и мы очень дружны с ним с детства. Он улыбнулся и шутливо сказал:
— Вы, наверное, были очень благовоспитанным ребенком, Милая. И, наверное, очень хорошенькая, с этими ясными синими глазами и золотыми волосами до середины спины, не так ли?
Хилма рассмеялась.
— Безусловно, волосы у меня были длинными. Но насчет «благовоспитанного ребенка», боюсь, что это не про меня. Иногда мы с Тони были просто невыносимыми. Между прочим, тот перочинный ножик… это его, еще с детских времен, — добавила она.
— Ах, это тот, с помощью которого вы проникли в мою квартиру и взломали замок моего бюро?
— Ну, если вам так хочется, назовите это так, — согласилась она.
— Какое необычное применение сувенира невинных детских лет, — насмешливо заметил он.
— Тони с вами бы не согласился, — мгновенно возразила она. — Мы и раньше пользовались этим ножом для открывания окон.
— Боже мой! У вас что, была небольшая банда взломщиков?
— Вовсе нет. Просто когда мы жили у деда на ферме, то часто ночью вылезали из нашего окна на крышу сарая, спускались на землю и отправлялись гулять при луне. А потом возвращались через кухонное окно и по задней лестнице пробирались наверх к себе в спальню. Этим ножом мы и отжимали оконный шпингалет.
— Так вот откуда этот профессионализм. Теперь понятно, почему вы так легко проникли в мою квартиру.
— Боюсь, что так.
Он смотрел на нее с задумчивой улыбкой и, пожалуй, чересчур восхищенно, если учесть, что они уже обсудили вопрос расставания.
— Это не очень-то подходящее начало жизни для такой золотой девушки какой вы стали потом.
— Я пытаюсь понять, — задумавшись проговорила Хилма, — какой смысл вы вкладываете, называя меня так?
— «Золотая девушка»? Но вы же действительно золотая во всех смыслах. Именно так я всегда думаю о вас. Ваши изумительные волосы, ваш аристократизм, ваша манера держаться — все это как бы подтверждает, что только самое лучшее и дорогое едва достойно вас.
Хилма еще осмысливала его слова, когда толстенький мальчуганов очень тесном костюмчике приблизился к ним и спросил:
— Пожалуйста, не могли бы вы сказать мне, который час?
— До чая еще очень далеко. Мальчик огорченно вздохнул.
— Пять минут пятого тебе годится? Мальчик покачал головой.
— Чай будет только в пять.
— Да, это грустно. А что это у тебя под мышкой?
— Мой грузовик. Он сломался. Колесо соскочило. — Было ясно, что жизнь — дело скучное и безрадостное.
— Дай-ка мне его. Я посмотрю, может быть, смогу починить.
Хилму удивило и весьма позабавило, с какой спокойной уверенностью ее спутник справился с ситуацией. Через минуту уже ни он, ни маленький мальчик не обращали на нее внимания. Они склонились над грузовиком и были заняты мужским разговором.
— Сможете починить? — с беспокойством осведомился мальчик.
— Думаю, да, если ты доверишь его мне и не будешь мешать.
Мальчик выпрямился.
— Я очень устал, — сказал он тихо. — Я, наверное, прошел много миль.
