— А, так ты, оказывается, путешественник. Тогда тебе лучше присесть и отдохнуть.
Мальчик безуспешно попытался вскарабкаться на довольно высокую для него скамью, и Хилма снова отметила про себя, как умело ее спутник подхватил эту толстенькую фигурку и посадил на скамейку.
— Вот так. А теперь посиди спокойно, пока я закончу.
Ребенок медленно потер руками колени. Потом посмотрел на Хилму, по-видимому, только сейчас заметив ее:
— Он ваш муж?
— Нет.
Он снова потер колени.
— Он очень умный, правда? Хилма рассмеялась.
— Она не может тебе ответить, старина. Она недостаточно хорошо меня знает. И я ей не починил ни одной игрушки.
Мальчик нашел это очень смешным и рассмеялся.
— Уже почти готово? — Он доверчиво оперся на руку Хилмы.
— Почти.
— По-моему, вы очень умный, даже если она так не считает.
— Спасибо. Я польщен. Ну, кажется, готово. — Он поставил грузовичок на землю. — Давай посмотрим.
Строгий владелец несколько раз прокатил грузовичок туда и обратно, после чего объявил, что все в порядке.
— Я должен идти.
— Как хочешь. Мы вовсе не настаиваем на этом, правда ведь, Милая?
Хилма согласно кивнула.
— Как ее зовут? — удивленно спросил мальчик.
— Милая, — последовал ответ. Мальчик медленно покачал головой.
— Какое смешное имя, — заметил он.
— Ты так считаешь? А по-моему, оно ей очень подходит.
Хилма слегка заерзала в знак протеста.
— А меня зовут Ричард.
— Очень красивое имя и звучит романтично.
— А что такое «романтично»?
— Ах! Ты задал один из тех вопросов, на который так трудно ответить. Милая, что такое «романтично»? — Смеющиеся глаза обратились к Хилме, однако он тут же сам продолжил: — Полагаю, это можно сравнить с украшением на прянике, Ричард. Или с блеском, который можно принять за блеск золота, а на самом деле золотом не является. Понимаешь, старина?
— Да, но это очень глупо, — категорично заявил Ричард.
Хилма фыркнула, а ее спутник медленно проговорил:
— Знаешь, я очень боюсь, что ты произнес самое мудрое слово об этом. Романтика относится к тем очаровательным, но, как ты сказал, глупым вещам, из-за которых в повседневной жизни одни только трудности. Не так ли, Милая?
— Совершенно верно, — холодно согласилась Хилма. — Думаю, лучше не скажешь.
Мальчик счел этот разговор скучным и неинтересным, его мысли снова обратились к насущным проблемам.
— А теперь уже пришло время чая? — спросил он.
Хилма посмотрела на часы и сочувственно улыбнулась.
— Боюсь, что нет.
Но у ее спутника возникла идея, которая, несомненно, должна была заинтересовать мальчика. Опустив руку в карман, он достал несколько монеток и стал их внимательно разглядывать.
— Мне кажется, что пришло время лимонада, — задумчиво проговорил он.
— Он продается у человека с лотком сладостей! — с восторгом воскликнул мальчик.
— Да, у человека с лотком сладостей. Если, конечно, он у него есть.
— О да. В больших кувшинах с плавающим сверху лимоном.
Ричард, кажется, был в этом вопросе очень осведомленным.
— Знаю. Такая ярко-желтая жидкость. Абсолютно неудобоваримая, но, несомненно, очень вкусная, когда тебе еще нет семи. Ладно, получай. — Деньги перекочевали в пухлую горячую ладошку и были крепко в ней зажаты. — Беги за своим лимонадом. А к тому времени, как ты управишься с ним, наступит и время чая.
Казалось, мальчик тоже так решил, поэтому он быстро соскользнул со скамейки.
— До свидания. — Он вежливо пожал руку своему благодетелю. — Спасибо, что починили мой грузовик. До свидания, Милая. — Он пожал руку и Хилме.
Она улыбнулась ему и выразила надежду, что лимонад ему понравится.
— Конечно, — заверил он и затопал прочь, таща за собой грузовичок.
Когда он ушел, Хилма с улыбкой обернулась к своему спутнику:
— Не правда ли, очень симпатичный мальчуган?
— Очень.
— Вы, оказывается, хорошо знаете психологию детей.
— Я? Да нет. Почему вы так решили? — удивился он.
— Ну, вы так умело с ним общались. Большинство неженатых мужчин как-то сторонятся детей, не находят с ними общего языка.
— Я не уверен, что хорошо знаю психологию детей, — слегка улыбнулся он, — я просто люблю их.
— Любите?
— Это вас удивляет.
— Ну, если хотите, то да. Это как-то не вяжется с вами. И все же, — она с легкой насмешкой склонила голову, — очень приятно сознавать, что из вас выйдет хороший муж и отец.
— Что? — Он слегка дернулся. — А, да-а, конечно. Вы, кажется, как-то сказали, что ваше самое заветное желание — стать хорошей женой и матерью, и это особенно привлекает к вам Роджера.
— Я это говорила? Да, пожалуй. — Она задумалась. — Правда, смешно, что именно вам и мне предстоит очень почетная и солидная роль, в то время как нам более свойственны легкомысленные поступки. И тем не менее, я думаю, мы с честью справимся с ней.
— Но вы ведь не восстаете против этой роли.
— Хорошей матери и жены? Какой мне смысл восставать?
— Я спросил вас не об этом. Я спросил, нравится ли вам эта роль?
— Кажется, мы заговорили серьезно, не так ли?
— Совершенно серьезно.
— Что ж… я думаю… да. Я хотела бы иметь детей. По крайней мере одного.
— В данных обстоятельствах… естественно, от Роджера.
Она помолчала и уже более веселым тоном спросила:
— А вы? Вы представляете себя в роли отца?
— Разумеется. Мне бы хотелось иметь кого-то похожего на этого толстенького мальчугана с грузовичком.
Хилма рассмеялась, хотя ее почему-то растрогало, как он это сказал.
— Что ж, ведь это вполне осуществимо. Он покачал головой.
— Вы хотите сказать «нет»? — удивилась она. — Но почему? Может быть, Эвелин не хочет… — Хилма оборвала фразу на полуслове. — Право, мне очень жаль, если так. Простите.
Он пожал плечами, и снова на его губах мелькнула эта странная улыбка.
— Вам не за что извиняться. Мы ведь всегда были откровенны в наших беседах, и кроме того, я не это имел в виду. Думаю, что Эвелин очень хочет иметь детей. По крайней мере, как бы это выразиться, она включает их в свой жизненный расклад.
