К тому же искусство, создаваемое ныне живущим художником, очень трудно становится товаром, предметом. Чтобы стать дорогостоящим предметом, произведение должно обрести признание, некое всеобщее признание. Но к тому моменту, когда произведение становится общепризнанным, чаще всего уже нечего покупать. С живописью или скульптурой всё просто – можно купить картину или изваяние. А как быть со спектаклем или фильмом? Как быть с книгой, музыкой? Что покупать? Костюмы актёров? Дом, в котором происходили съёмки великого фильма? Рукописи покупать? Ноты?
Купить нечего! При этом произведение искусства есть! Купить нечего, а искусство есть! Очевидно противоречие даже на самом поверхностном уровне.
Вот богатые люди и тратят деньги на полотна великих мастеров, стараясь приобрести шедевр. Они оплачивают дорогие оперные спектакли и балеты, которые уже давно стали классикой и превратились в затвердевшие формы. Режиссёры и хореографы, «новаторы» в опере и в балете, осовременивая спектакли, делают попытки за счёт современных костюмов и декораций или за счёт «злободневности» трактовки раскрасить и подновить давно затвердевшие формы, чтобы снова и снова продать то, что уже давно куплено и продано. Но если заказчику будет угодно, то «новаторы» могут и застарить произведение.
Богатым людям просто необходимо подтверждение всесилия денег, утверждение их понимания жизни, человеческой природы и их представлений о мире.
Они покупают признанные шедевры, оперные спектакли, концерты симфонических оркестров, балеты и… И это их успокаивает. Они платят много. Платят столько, сколько никто другой заплатить не может. Стараются платить за самое лучшее, самое признанное. И чем больше они платят, прекрасно понимая цену деньгам, тем более они успокаиваются.
Это их стремление исходит не из банального желания всему определить конкретную цену, расставить всё по ранжиру и соответственно, как в магазине, то есть по цене… В этом есть их попытка утверждения своего образа жизни, который, как ни крути, ни усложняй и ни добирайся до глубин природы и сущности жизни богатых людей, всё равно приводит к всепоглощающей власти денег…
Купил картину, оплатил балет, построил церковь – вот тебе проблемы духовности и духа решены.
По тем же самым причинам богатые люди приближают к себе, заводят «дружбу», некоторые даже создают себе свиты из известных артистов, кинематографистов, балерин, музыкантов. Но только обязательно известных! Это также успокаивает богатого человека, который, будучи умным, прозорливым и по-своему глубоко знающим людскую природу, всегда понимает, что общение с ним известных деятелей культуры всегда объясняется и обусловлено исключительно его деньгами, и только вслед за этим – иными его качествами. Всевластие денег получает дополнительное подтверждение.
Богатый человек с удовольствием платит за то, чтобы любимые им музыканты, певцы, артисты выступали у него дома, на даче или в других несвойственных искусству местах, по случаю юбилеев, рядовых дней рождения или других праздников. Для чего это делает богатый человек? Казалось бы, происходит странное…
После того как богатый человек не пришёл на выступление любимого исполнителя в театр или концертный зал, а исполнитель сам явился к нему домой или на дачу за деньги, прежнее почтительное отношение к артисту, как правило, утрачивается или сильно ослабевает, как бы дорого это выступление ни стоило. Причём чем больше запросил за такое своё выступление артист, тем меньше к нему почтения. Но именно в этой утрате почтения и кроется успокоение.
В случае покупки выступления артиста на частной вечеринке богатый человек в очередной раз убеждается, что за деньги человек может всё. Если же за маленькие деньги не согласился, а за большие согласился, то это ещё убедительнее доказывает всевластие денег.
Искусство противоречит этому всевластию. Покупка же человека, занимающегося искусством, всевластие доказывает.
И пусть не тешат себя иллюзиями ни те ни другие. Одним нужны деньги, другим спокойствие и убеждённость в своей правоте. Остальное – мишура и демагогия.
Не потому ли так называемое современное искусство столь обласкано богатыми меценатами и покупателями. Оно прямо-таки льнёт к деньгам, идёт на их запах, борется за гранты разных частных фондов, рвётся в модные галереи и на биеннале.
То самое современное искусство, которое вроде бы демонстрирует кажущуюся независимость и чуть ли не маргинальность. Оно же каждую секунду готово на компромисс и чуть ли не услужливость.
«Современный художник» видит себя над обществом. Он занимается своими выдумками и изобретениями, утверждая свои поступки как искусство. На самом деле он демонстрирует только себя и свою волю. Фигура художника в «современном искусстве» всегда важнее его поделок. Он делает всё, чтобы привлечь внимание не к искусству, а к своей персоне. Он настаивает на своей элитарности. Ему комфортно только в узком кругу неких специалистов по «современному искусству», критиков и агентов по продвижению к покупателям его изделий. Вся эта милая компания так и вьётся вокруг богатых и скучающих от пресыщенности людей.
Современное искусство и его представители дают богатому человеку ощущение связи с передовыми веяниями искусства и иллюзию наполненности жизни. Представители «современного искусства» очень ловко умеют это делать. Но главное, они дают своим заказчикам и меценатам уверенность в том, что они, художники и их искусство, целиком и полностью от них, богатых своих покровителей, зависят. Взамен представители «современного искусства» получают то, что нужно им, то есть деньги.
Несмотря на свой гордый и независимый образ, «современные художники» на самом деле готовы на всё ради денег. Они готовы даже на то, чтобы делать дизайн интерьеров. Они готовы подобрать плитку и зеркала для сортира богатого человека.
Мне не раз приходилось быть свидетелем того, с каким нескрываемым презрением и даже брезгливостью деятели «современного искусства» высказывались о своих богатых покупателях и заказчиках. Они говорили о них так, как жулики, которым удалось ловко кому-то что-то «втюхать». А никто не относится с большим презрением, чем жулики, к тем, на чьём доверии, невежестве и на чьём тщеславии им удалось «заработать».
Богатые люди, оплачивая деятельность диковинной компании, которая именует себя «современным искусством», относятся к ним также с презрением, всерьёз не воспринимая. Отношение к ним со стороны богатых людей подобно отношению к забавным и экзотическим домашним питомцам, которыми чаще всего тешатся их жёны или взятые под покровительство женщины. Чем бы, что называется, дитя не тешилось.
В таком взаимном отношении друг к другу деятелей «современного искусства» и богатых заказчиков ничего нового нет. Прислуга всегда испытывает презрение и зависть к своим работодателям. А богатый человек, всегда такое к себе отношение подозревая, относится к «слабым мира сего» из сферы обслуживания с высокомерной снисходительностью. Но они не могут друг без друга.
Как, должно быть, забавляется Энди Уорхолл, наблюдая из своих нынешних пределов очередную покупку своих раскрасок за всё растущую и растущую цену. Но как, должно быть, при этом веселятся находящиеся рядом с ним бывшие владельцы этих его весёлых картинок.
Письмо седьмое Короткое
Как много раз мне приходилось вступать в дискуссию или жаркие споры со своими современниками или близкого мне возраста людьми, а также с теми, кто меня существенно младше, на тему сегодняшней музыки, театра, кино. Мне часто приходится слышать от них, что ничего стоящего или хоть сколько-нибудь интересного в данный момент в мире не делается, не пишется, не создаётся. Мои сверстники, достигшие больших социальных успехов или же далёкие от них, с удивительным упорством слушают музыку своих школьных лет и студенческой юности. Они считают ту музыку величайшей и непревзойдённой. Они готовы вновь и вновь её покупать, ездить на концерты уже очень пенсионного возраста музыкантов, а если им хватает средств, даже заказывать их выступления у себя на торжествах. Они знают те песни наизусть, они помнят составы групп поимённо и названия альбомов по годам. Они, если бы умели, сыграли партии любых инструментов. Также они держатся за любимое старое кино, растащив его на цитаты и любимые сцены.
Всё, что делается теперь, может вызвать у них не более чем снисходительную и максимум одобрительную улыбку. Всё, что они слушают или смотрят из «свежего», только убеждает их в том, что раньше было лучше. Они с этим убеждением не расстаются, они через эту призму начинают просмотр
