На этот раз детский голос послышался совсем близко. Виктор затаил дыхание.
— Папа! — Дима явно потерял терпение и подкрался ближе к изголовью.
Виктор чуть приоткрыл один глаз и сквозь ресницы увидел знакомую и родную рожицу шестилетнего сына — сплошные веснушки, непослушные вихры и темные глаза. внимательно наблюдавшие за «спящим» отцом.
Еще немного, еще чуть-чуть…
Сброшенный плед взметнулся вверх ярким лоскутом, словно подхваченный порывом ветра, Приподнявшись на локте правой руки, Виктор быстрым движением выбросил вперед левую и конечно же промахнулся. Привычные рефлексы не подвели, ему стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы не сомкнуть хватку на тонком мальчишечьем плече и позволить сыну выскользнуть из захвата.
— Поймаю, пополам переломаю! — трубно провозгласил он, бросаясь в погоню за ускользающей добычей. Добыча с радостным воплем пустилась вскачь вокруг дивана, но была поймана, крепко схвачена и торжественно пронесена на вытянутых руках по всей гостевой.
— Боевой гироплан пошел на взлет! Экстренный набор высоты! — сообщил отец, подбросив хохочущего во весь голос сына к самому потолку и ловко поймав.
— Здравствуй, — сказала жена, она незаметно вошла в комнату и теперь с мягкой улыбкой наблюдала за родными людьми. С той самой тихой улыбкой, едва обозначенной краешками губ, что выдает очень счастливых и очень добрых людей. И увидев эту улыбку, прижав к себе сына и чувствуя сквозь тонкую рубашку биение его сердца, Виктор окончательно почувствовал, что он вернулся домой.
Таланов-младший женился рано, вопреки воле семьи, рассчитывающей породниться с какой-нибудь семьей «старой аристократии». Желательно из тех, что сумели перейти в стан новой финансовой олигархии после реформации Андрея Первого и упразднения сословий. Но Виктор имел совершенно иные планы на собственное будущее, и удовлетворение матримониальных комплексов старшего поколения в них никоим образом не входило. Предчувствуя грядущую бурю, он запланировал краткую, сугубо светскую церемонию без всяких венчаний и празднований, все очень скромно, строго и в окружении только самых близких друзей.
Венчание должно было пройти через неделю после окончания Московского Аэродесантного офицерского училища, в ожидании первичного назначения. Он выбрал момент и сообщил родителям радостную новость накануне свадьбы.
Отец понял, так до конца и не простил, но понял. Мать не поняла, не простила и оставшиеся ей годы жизни посвятила злословию и безуспешным попыткам разрушить брак.
Даже после ее смерти Марина, ожидавшая второго ребенка, категорически отказалась переселяться в дом, где ее так скверно приняли, и Виктор не нашелся, что ей возразить. Они жили в Подмосковье, снимая меблированную квартиру, пока однажды, тихим летним вечером к ним в дом не пришел Таланов-старший, один, без предупреждения. Он подарил трехлетней внучке леденец и попросил сына оставить его наедине с Мариной.
Виктор так и не узнал, о чем Савелий Сергеевич говорил с невесткой почти час. Но после разговора жена изменила отношение к свекру и со временем даже согласилась переехать в фамильную резиденцию Талановых. Теперь двухэтажный дом красного кирпича стал оплотом сразу трех поколений семьи, возрастом от шести до шестидесяти.
— Я рада, что ты вернулся, — Марина всегда была немногословна, но в ее глазах Виктор читал гораздо больше, чем слышал в словах.
— А теперь — на посадку! — сообщил он Диме,
Боевой гироплан окончательно приземлился и сразу же начал рассказывать о том, что соседский кот залез на дерево и пришлось вызывать пожарных, в подаренной на прошлый день рождения машинке сломалась пружинка, и игрушка перестала ездить, что в новом выпуске «Механики для самых маленьких» есть чертежи парового двигателя из консервной банки для самодельных корабликов и его можно сделать, а еще соседский Витька сказал, что подключаемый скаф гораздо лучше автономного и пришлось с ним подраться, потому что…
— Рядовой Дмитрий! — сурово провозгласил Виктор.
Сын замолчал и подтянулся, поддерживая их старую игру.
— Что говорит Устав Семьи относительно ведения военных действий против сопредельных соседских государств? — грозно вопросил Виктор особым командирским голосом.
— Допускается только по особо значимым поводам… — понуро протянул Дима, глядя в пол.
— Является ли вопрос скафандров таковым?
Самым трудным было не рассмеяться, сохраняя в голосе металл, а во взгляде орлиную строгость. Марине было проще, она стояла за спиной сына, и в ее взоре плясали веселые чертики.
— Да! — воскликнул Дима, даже притоптывая ногой для большей убедительности. При этом он был до смешного похож на маленького бодливого барашка из известной сказки. — Является! Потому что его папа сказал так, а ты говорил совсем по-другому. А мой папа самый паповый!
Виктор нахмурился, стараясь скрыть за этим жестом некоторую растерянность. В самом деле, что здесь можно ответить? И капитан предпочел отступление.
— К этому вопросу мы еще вернемся, — строго пообещал он и взъерошил непослушные вихры сына, чтобы сгладить суровость тона.
— Идемте завтракать, — сказала Марина, — мальчишки… — и в одном этом слове была вся мудрость женщин всех времен, твердо знающих, что самый-пресамый суровый и могучий воин — в душе такой же мальчишка как его шестилетний сын.
Таланов слегка удивился, обычно дочь всегда встречала отца вместе с братом, но гадать пришлось недолго. Мария корпела на кухне над праздничным завтраком. Ее Виктор обнимать не стал, памятуя, что его девочке уже девять, она вошла в возраст обостренного чувства «я» и болезненной самоуверенности. Ограничился приветствием, постаравшись вложить во взгляд всю отцовскую любовь, и с удовлетворением прочитал в ответном взгляде понимание и радость.
— Садись, папа, будем есть, — сказала Мария, стараясь держаться степенно, с достоинством хозяйки семейства и повелительницы завтраков.
Столовая, издавна была главным местом в доме Талановых, командным пунктом, залом совещаний и игровой комнатой. Хотя это было очень серьезным нарушением традиций, архитектор спланировал первый этаж по новой в ту пору европейской моде — объединив обеденную залу и кухню. Получилось непривычно, необычно, нетрадиционно, но на удивление удачно и хорошо.
Именно в этой большой комнате с огромным окном во всю стену было как-то по-особому уютно и по- домашнему тепло. Здесь собирались за совместными обедами и проводили праздники, играли в настольную игру «Захват колоний» и читали по вечерам. Даже Таланов-старший, который предпочитал работать в своем большом кабинете, обставленном по последнему слову техники, включая частный изограф, вечером спускался в столовую. Там он зажигал маленький газовый камин, садился в любимое кресло-качалку, раскрывал «Вечерние ведомости» или «Бюллетень Мореводства» и пытался читать. Ему, конечно, не давали, требуя рассказать сказку, вспомнить какую-нибудь уж-ж-жасную морскую легенду или историю. Он возмущался и грозно требовал от младших Талановых порядка, призывая громы и молнии на головы неслухов и обормотов. Но Виктор хорошо знал, каким по-настоящему грозным мог быть отец и понимал, что старик счастлив.
Жаль, что сегодня старшего нет с ними, но это поправимо. Всего несколько дней и за столом соберется семья Талановых уже в полном составе, и это будет славно.
— Чем сегодня кормят голодных мужчин? — осведомился он.
— За стол, — Мария строго указала поварешкой, Виктор невероятным усилием подавил улыбку, настолько комично смотрелась его девочка в роли суровой домоправительницы.
Жена незаметно для дочери подмигнула Виктору, легким наклоном головы указывая на плиту и тумбу у плиты, заставленные кастрюлями, баночками со специями и прочей атрибутикой вкусной и здоровой пищи. И Марию, колдующую над этим невероятным кавардаком.
— Кто же это сегодня кухарничает? — показательно удивился Виктор.
— Я! Я! Я скажу! Я знаю! — Дима, конечно, был тут как тут, зная ответы на все вопросы, даже те, которые еще даже не пришли на ум этим тугодумным взрослым. — Машка вскочила ни свет, ни заря,
